― Сакура. ― Саске заботливо прикоснулся к её скуле и тихо договорил: ― Пожалуйста, повернись ко мне спиной.

― Зачем? ― удивлённо спросила она, приподняв брови.

― Не бойся ― так надо.

Недовольная просьбой Сакура отвернулась, сощурившись от неяркого света лампы, а Саске притянул её к себе за талию.

― Расслабься. Я знаю, это непросто, но доверься мне, ― прошептал он ей на ухо, ближе придвинувшись к ней.

― М-мг, ― она кивнула.

Саске обхватил её ладонь и начал медленно массировать подушечки пальцев, изредка задевая их острыми когтями. Сакура сдавленно хихикнула, испугавшись щекотки. «Неужели она настолько чувствительная? Это может быть проблемой», ― стремительно пронеслось в его голове. Оставив ладонь, он перешёл к её запястью, плавно задирая рукав кофты. Лёгкими, нежными касаниями, словно пером, он вырисовывал на коже невидимые шедевры. Сердце Сакуры забилось чаще, и она нетерпеливо заёрзала на простыни.

― Расслабься, ― повторил он и крепко прижал к себе, оставляя ей всё меньше свободы.

Осторожные мягкие движения сменили резкие и настойчивые прикосновения когтей. Сакура в первый раз дёрнулась, не в силах совладать с собой, и Саске мысленно пожелал себе терпения и спокойствия. Похоже, всё будет немного сложнее, чем казалось. Свободной рукой он аккуратно стал задирать её кофту и, дотронувшись до плоского живота, приподнял уголки губ. Положив ладонь на тёплую бархатистую кожу, Саске с удовольствием подумал, что скоро окажется в самом заветном для неё месте, оставив там частицу себя.

Неожиданно для Сакуры он отстранился и провёл кончиком хвоста по линии её штанов. Она нервно задрожала, а когда Саске схватил её хвост и принялся гладить по шерсти, а иногда против, по ноге Сакуры пробежала судорога. Он ухмыльнулся маленькой победе и понадеялся, что та будет не последней. Шерсть на хвосте Сакуры была чуть вздыбленной и жестковатой на ощупь, однако более мягкой, чем у него. Саске приподнялся и, вытащив из-под Сакуры руку, просунул ту ей под голову. Теперь ему открылась её тонкая изящная шея.

Без промедления он припал ней губами и почувствовал, как кровь бешено стучала по артериям и венам, разнося гормоны счастья и адреналин. Следующую печать губ он поставил ниже, и ещё, и ещё… Покрыв поцелуями шею, он повернул голову Сакуры, придерживая за подбородок. Её рот был приоткрыт, она часто дышала и периодически от наслаждения закатывала глаза.

― Сакура, ― приятным низким голосом прошептал он. ― Тебе нравится?

― М-м-м, ― неразборчиво промычала она в ответ.

Усмехнувшись, Саске провёл указательным пальцем по её губам и стёр каплю слюны со щеки. Сакура находилась в его власти, но торопиться некуда ― впереди открывалась целая жизнь, наполненная приятным времяпрепровождением. И хотя Саске готов был плюнуть на все внутренние правила и установки и взять её немедленно, поразмыслив, сдержался ради чувств Сакуры и их общего будущего. Губами он оттянул нижнюю Сакуры и тут же отпустил ― на вкус она была ещё слаще, чем в его воображении. Кончиком языка Саске лизнул её и, не желая отстраняться, несильно прикусил. Придя в себя, Сакура округлила глаза, но не двинулась с места. Она обняла его, призывая не прекращать, и ближе притянула к себе. Почувствовав власть, Саске снова опустился к её бледной шее и хрупким плечам. На этот раз его поцелуи оказались более страстными и влажными: он приникал к шее и выступающим жилам, вбирал чувствительную кожу в рот и, насладившись, отпускал.

У линии роста волос Сакура пахла лучше всего. Аромат, хотя и был чем-то приглушён, благоухал сильнее, чем в дневнике, и ощущался насыщеннее, чем на срезанных прядях. Саске размеренно пил, ловил на лету и растворялся в нём. Разум планомерно покидал его, а навязчивая мысль овладеть Сакурой отбрасывала остальные на задний план. Он водил носом, губами по её шее, но ему казалось, этого мало. Саске хотел поставить на этот пахучий след клеймо единственного нераздельного владельца ― своё… Приоткрыв рот, он примерился и впился резцами и клыками в её вытянутую шею. Сакура вскрикнула от боли, а из её глаз брызнули слёзы.

― Ш-ш-ш-ш. Прости, я не смог сдержаться, ― чуть слышно успокоил он, глядя в её покрасневшие глаза.

На коже начали проявляться красно-розовые метки и следы его зубов, чему Саске был безразмерно рад. Она принадлежала ему, пусть и не окончательно, но с точки зрения посторонних альф он заявил на неё свои права. Теперь вероятность нападения на Сакуру снизилась до пары процентов, даже если его не будет рядом. Почти невесомо большим пальцем Саске стёр солёную влагу в уголках её глаз и вновь запечатлел невинный поцелуй на устах.

― Прости, ― в очередной раз повторил он и, встретившись с всепрощающим взглядом, нерезким движением пальцев приподнял её голову.

Прикоснувшись губами к подбородку, Саске неторопливо начал спускаться ниже, оставляя мокрые следы так часто, как только мог. Достигнув края её воротника, он по-собственнически его оттянул и продолжил путь. В ложбинке между грудями Сакуры на цепочке висел маленький забавный кулон ― распускающийся цветок вишни. Коснувшись его шершавым языком, Саске услышал, как Сакура тихо всхлипнула. Лениво, никуда не торопясь, он взял бижутерию в рот и, встретившись взглядом с ней, стал посасывать её во рту, как леденец, перекатывать от одной щеки к другой, прикусывать и зажимать между губами. Серебристый кулон пах ею, а на вкус из-за капель пота на коже был чуть солоноватым. Заметив, что он вытворял с цветком, Сакура громко ахнула.

― Тоже хочешь? ― поинтересовался он, выпустив его изо рта.

Дотронувшись языком до губ Сакуры, Саске решил её помучить. Он плавно очертил пересохшие уста и слизнул скопившуюся в уголках слюну ― та оказалась вязкой и на удивление сладковатой. Саске взял в рот её верхнюю губу, посасывал, оттягивал, покусывал и сминал, а затем отодвинулся и подул на неё. Губа немного припухла и заблестела в свете лампы. Сакура приоткрыла рот, ожидая дальнейшей ласки и позволяя проникнуть глубже, но он вновь повернул её на бок. У них ещё будет множество возможностей закончить начатое ― сейчас главное, чтобы она приняла и внутренне признала его.

Он снова коснулся напряжённого живота, заставив Сакуру вздрогнуть, и двинулся выше. Задев чувствительный пупок, Саске обвёл его по краю и погрузил палец в маленькую ямку. От непривычных ощущений, с которыми не было сил бороться, она вытянула ноги и прогнулась в спине, будто кошка. Её лихорадило, как во время течки: кожа горела, дыхание, несмотря на попытки восстановить его, постоянно сбивалось, а гибкий хвост извивался как змея. Трясущейся рукой Сакура провела по его голове, пропустив между пальцев непослушные локоны, и притянула к себе, словно боясь, что он остановится и уйдёт. А другой ― прикоснулась к его ладони на животе, подтолкнув Саске продолжать. Желая ей угодить, он неспешно направился дальше, к часто вздымающейся, беззащитной от его ласк груди. На ощупь та оказалась мягкой и подтянутой, и, следуя своей природе, он тотчас несильно сжал её. Сакура протяжно застонала, едва не выдернув из его головы прядь волос. Саске оскалился и рыкнул:

― Тебе следует лучше контролировать свою силу и голос. ― И продолжил на полтона ниже: ― Ты же не хочешь, чтобы нас кто-нибудь услышал?

― Да, конечно, ― шепнула она на одном дыхании.

― Вот, умничка.

Размеренно массируя грудь и слушая её тихие вздохи-всхлипывания, Саске почувствовал, как в ладонь стал упираться набухающий сосок. Захватив двумя пальцами, он слегка оттянул его, словно пружинку, а затем отпустил. Громко охнув, Сакура интуитивно сжала руку Саске, нарушив намеченные планы.

― Ты должна научиться сдерживаться и не мешать мне! Это нужно лишь для того, чтобы ты расслабилась, ― с укором отчитал он её.

В ответ Сакура угукнула и ослабила хватку, но так и не отпустила запястье: то ли надеясь его контролировать, то ли опасаясь, что он всё прекратит. Вернувшись к затвердевшему соску, Саске не торопясь продолжил его покручивать, сначала в одну сторону, потом ― в противоположную. Сходя с ума от его действий, Сакура упорно не хотела оставаться на месте. Она отталкивала его и прижимала к себе, извивалась, подтягивала колени к животу, сворачиваясь в комок, и тут же выпрямлялась, словно натянутая струна, а все попытки её успокоить и удержать в одном положении методично проваливались. Но больше всего Саске раздражало, когда она начинала ёрзать на простыни. Движения её ягодиц возбуждали намного сильнее, чем остальные, но Сакура по наивности не замечала очевидной реакции на неё. Его член под слоем белья и штанов давно набух, и из него сочилась смазка. Саске неистово жаждал положить её на спину и, раздвинув ноги, комфортно устроиться между ними. Всем весом он лёг бы на неё, чтобы она не могла повернуться, и, подобно хищнику, укусил бы в шею, окончательно подчинив себе. Ей, конечно, это не понравится, но так требовала поступить сущность альфы: рывком сорвать с неё одежду, разорвать тонкое бельё и, высвободив член, резко войти в её текущее лоно. Картины этого действа друг за другом всплывали в сознании, снимая печати с животной сути и раззадоривая азарт самца в поре гона.