Саске успел спрятаться за одним из декоративных деревьев и был уверен, что остался незамеченным. Он облегчённо выдохнул и, поправив рукав толстовки, мельком глянул на часы. Если она любила комиксы так же сильно, как он, то у них появилась новая тема для разговора, к тому же Саске уже прочитал все вышедшие главы очередного творения мастера. Спустя пятнадцать минут Сакура покинула магазин, держа в руках два первых танкобона. Она аккуратно положила их в сумку и начала спускаться к реке ― одному из самых любимых мест всех жителей города. Достигнув набережной, она перебралась по деревянному мосту на другую сторону и устроилась на небольшой скамейке под зеленеющим деревом. Саске прошёл половину её пути и прислонился к ограждению моста. Под ним, повелеваясь законам природы, стремились к океану тонны воды, и он впервые с восхищением подумал об этом. Эта стихия неистово желала слиться с себе подобной, как он ― с очаровательной особью своего вида. Саске решил, что у них обязательно всё получится, и перевёл взгляд на Сакуру.
Она с благоговением сняла защитную плёнку с первого тома и поднесла его к лицу. Ему было плохо видно, что она сделала, но Саске готов был поклясться, что Сакура вдохнула аромат свеженапечатанной бумаги. Хотя находился на расстоянии, он тоже мысленно почувствовал любимый всеми читателями запах. Сакура опустила сборник на колени и быстро пролистала его, а затем открыла и начала читать. Иногда она улыбалась, словно читала что-то смешное, а временами делала грустное лицо или брезгливо закрывала глаза. Саске нравились её частые смены настроения, как у театральной актрисы, но, в отличие от профессионала, она не играла, а жила этим, чем окончательно покорила его. Всю жизнь с момента становления альфой он боролся за понравившуюся самку, но это никогда не длилось дольше нескольких дней. Все влюблялись в него, не задумываясь о его внутреннем мире, и хотели понравиться ему, Сакура делала наоборот ― методично возводила между ними стену. Будучи предназначенной ему омегой, она желала видеть проявления глубоких и настоящих чувств, но не догадывалась, что он жаждал того же. Только теперь Саске осознал, почему влюбился в неё: Сакура была рождена, чтобы идеально дополнить его и создать с ним тесную и прочную связь.
Внезапно Саске почувствовал присутствие ещё одного человека и обернулся. Перед ним, обняв себя одной рукой, стояла Йоко. В её покрасневших глазах застыли слёзы, но она гордо держалась и запрокинула голову, чтобы жгучая влага не потекла по щекам. Прядь огненно-рыжих вьющихся волос выбилась из укладки, но Йоко не шевельнула даже пальцем, чтобы заправить ту за ухо. Она молчала, но Саске мысленно услышал все непроизнесённые ею слова и поднял ладонь, намереваясь коснуться её. Йоко сделала шаг назад и опустила голову. Две солёные капли тут же упали на красные деревянные доски моста и в свете солнца показались кровавыми.
― Я давно заметила, что ты ведёшь себя как-то странно, но не понимала, в чём причина, ― тихо начала Йоко дрожащим голосом. ― Та омега ― твоя истинная? ― спросила она, подняв глаза на Саске.
― Да, ― чётко ответил он, безвольно опустив руку.
― Почему ты сразу мне не сказал? ― шмыгнув носом, продолжила Йоко.
― Я не знал как и не хотел тебя растаивать. Я ничего не могу с собой поделать, Йоко, прости меня. Хотя это слово здесь более чем неуместно.
― Я понимаю… Но это так больно, как будто меня пронзили мечом насквозь и я умираю… Я люблю тебя, Саске, ― почти шёпотом произнесла она только для него, но не услышала признаний во взаимности чувств. ― Позволь мне обнять тебя напоследок?
Саске быстро кивнул, и она неспешно направилась к нему. Подойдя, Йоко бережно коснулась его, словно бесценного произведения искусства, и в последний раз прижалась к его груди. Она глубоко вдохнула выделяемый им секрет и невольно потёрлась виском об одежду. Скорее всего, Йоко не хотела его отпускать, но, поборов себя, отстранилась.
― Прости, если сможешь, ― ровно и безэмоционально сказал Саске, будто ему было всё равно на её чувства и ответ.
― Не пиши и не звони мне пока, тебя будет очень сложно забыть и невозможно заменить…
― Я не идеален, как и все, не стоит меня обожествлять, ― резко перебил он, усмехнувшись.
― Однако ты наверняка жаждешь, чтобы та омега считала тебя своим хозяином, ― сквозь слёзы хохотнула Йоко, но, встретив предупреждающий взгляд Саске, сделала строгое лицо.― Я надеюсь, мы останемся друзьями в память о случившемся?
― Конечно.
― Я желала услышать только это, ― закончила она и начала спускаться к берегу.
Саске глядел на её спину и гадал, обернётся Йоко или нет. Она шла, понурив голову, нехарактерной для неё тяжёлой походкой и, вероятно, плакала, поскольку держала руки на уровне лица. Вскоре она скрылась за одним из близстоящих домов, так и не обернувшись. Хотя Саске тоже отчасти было больно, он решил, что их расставание ― к лучшему. Теперь он официально свободен для единственной девушки в его сердце.
Саске улыбнулся и перевёл взгляд на скамейку, на которой совсем недавно сидела Сакура, ― её не было на месте. Когда она ушла и видела ли его с Йоко, он не знал, но не хотел бы, чтобы она сделала неправильные выводы. Завтра Саске приступит к исполнению своего плана, и пусть кто-то только попробует ему помешать…
***
Электив по истории тянулся, как обычно, медленно. Студенты, занимавшие места у окон, предпочитали наблюдать за происходящим на улице, другие рассматривали портреты известных личностей на стенах или занимались своими делами, Эбису-сенсея слушали единицы. Саске сидел за партой и наблюдал за Сакурой, занося мысли в дневник. Пару раз она оборачивалась, одаривая его гневным взглядом, но он делал вид, будто не понимал её возмущения. Даже когда злилась, она была очаровательна и неподражаема, и ни одна девушка в мире не смогла бы затмить её. Сакура была самим совершенством, превосходной омегой и прирождённой жертвой, а он, точно хищник, наслаждался ожиданием скорой победы и празднества. Тщеславие и эгоизм переполняли его, заставляя ощущать себя повелителем вселенной, имя которой ― Харуно Сакура. И одно это стоило таких трудов и усилий: Саске был уверен, что кропотливая умственная работа очень скоро окупится сполна, и он, как принц крови, получит желаемое на золотом подносе.
К концу занятия преподаватель заговорил о намеченной конференции, призывая студентов участвовать. Он рассказывал, как она с успехом проходила ранее и какие бонусы получали участники, Саске даже отвлёкся от размышлений, хотя однокурсников дополнительные баллы, полученные столь сложным способом, не заинтересовали. Затем Эбису опросил присутствующих, не хотят ли они поучаствовать, ― но ни одного положительного ответа не прозвучало. Он даже расстроился, не увидев поднятых рук и желания в глазах. Когда он почти сник, Саске встал и заявил, что уже договорился с ректором об участии. Историк тут же оживился и стал задавать вопросы по поводу выбранной темы, Саске сказал лишь название ― «История гейш и их костюмов» ― и полушутя добавил:
― Эбису-сенсей, вам будет неинтересно, если я выложу всё раньше времени.
― А, да-да, Саске-кун. Ты выполняешь работу один или в группе?
Саске окинул взором студентов, неотрывно следящих за каждым его движением, и, выдержав паузу, продолжил:
― Всю теоретическую часть я подготовлю сам, но оформить презентацию мне поможет один человек…
Девушки разглядывали его широко раскрытыми глазами: кто-то грыз кончик карандаша, кто-то покусывал ногти или заламывал пальцы. Сакура смотрела на него с подозрением и отвращением, будто он врал через слово. Она не доверяла ему ― это следовало исправить, и Саске даже знал, каким образом.
― …ректор уже одобрил мой выбор, ― через полминуты дополнил Саске, ― так что всё будет в лучшем виде.
― И кто это, Саске-кун? Если это, конечно, не секрет, ― ужимисто спросил Эбису, довольно потирая руки, будто это он вырастил и научил гения, которым гордился весь университет.
― Харуно Сакура, ― коротко произнёс он, скрестив руки на груди, в тот момент, когда у Сакуры отвалилась челюсть.
