— Тебе не стоило к нему ходить…
— Не с твоим отцом. С твоим братом, — добавляет она, всё же подняв голову. — Устроили настоящий скандал.
— Это всё оппа… — она грустно улыбается и садится рядом в кресло, складывая ладони в замок на ногах.
— Ну ещё бы… — она подпирает подбородок рукой и скучающе отводит взгляд. — В библейских масштабах шекспировских однажды Лин-Мануэль Миранда сложит об этом мю…
— Вы катитесь вниз, — бросает Дженни и ловит на себе озадаченный взор мамы. — Вы оба. И всё из-за отца… Знаешь, я… начинаю думать, что я одна в этой семье смогу выдержать визиты к нему.
— Ты же не серьёзно? — женщина шокировано смотрит на дочь.
— А почему нет? У меня нет скелетов в шкафу, и он может помочь мне. Ты представляешь, как интервью с ним подстегнёт мою карьеру? — она убирает волосы за уши. — Благодаря вам обоим он ничего обо мне не знает.
— Он знает о тебе всё, — она делает глоток виски. — Смотрит на тебя каждый день, ведь его дочь кассовый репортёр. Чон Джихёк твой верный фанат, — видя её изумление, Соын отмахивается. — Давай поговорим уже о другом. Я устала от себя! Давай поговорим о тебе.
— Нет, я… — Дженни качает головой и встаёт с кресла. — Я вряд ли готова к этому. Пока, — выходя из спальни и спешно возвращаясь на кухню, она хватает сумку со стола и протягивает малышке руку. — Пошли, нам здесь не рады.
◎ ◍ ◎
Чонгук заходит вместе с медсестрой в палату, в которой каждую секунду пикает какое-то оборудование. Он ожидает увидеть что-то страшное, что-то, что будет заставлять его сердце щемить. Но Чимин сидит полулёжа, медленно осматривая свою палату. К ней подсоединена трубка, с помощью которой ей удаётся дышать. Всё его тело покрыто датчиками, записывающими её состояние. Кажется, она в сознании уже продолжительное время, потому что реагирует лучше, чем только очнувшийся пациент. Но назвать это быстрой реакцией парень не может. Она поворачивается к нему только спустя минуту, подарив… это нельзя назвать осмысленным взглядом.
— Чимин…
— Из-за того, что ей не успели оказать медицинскую помощь сразу, и она пролежала три минуты и двадцать семь секунд в состоянии клинической смерти, у её мозга было острое кислородное голодание, началась декортикация. Так как кора головного мозга отвечает за высшую нервную деятельность, после декортикации человек может быть обречён на вегетативное существование. К сожалению, полушарии её мозга повредились, и теперь она не сможет жить самостоятельно. Ей понадобиться круглосуточный уход, — информирует парня девушка. Чонгук понимает, что стоит ожидать чего-то такого, потому что врачи и интерны говорили о возможных последствиях, но он не хочет верить в это. Но ему придётся. Он медленно подходит к девушке и садится рядом, осторожно убирая светлые пряди волос с её лица, заправляя их за уши. Она смотрит на него неотрывно, изредка моргая, и от этого взгляда его берёт дрожь. Ему безумно жаль, и он не может себе представить, каково будет её матери, когда она узнает, что ждёт её дочь.
Они остаются одни, парень берёт прохладную руку девушки и целует тыльную сторону, щедро роняя слёзы, обжигая её холодную кожу горячими влажными звёздами, сверкающими в ярком свете лампы. Его душа разрывается на части из-за каждого близкого человека, кто страдает и кому он не может помочь. Даже если соберёт все свои сбережения, продаст всё своё имущество, он не сможет купить подруге самого главного — нормальную жизнь. Он не сможет повернуть время вспять, чтобы вернуть всё на свои места, предотвратить случившееся. Он сквозь влажную пелену, застилавшую глаза, смотрит на безэмоциональное выражение лица пациентки и просит богов облегчить ей жизнь. Хоть на один грамм, но чтобы ей было чуточку легче существовать в этом мире.
Дверь в палату открывается, женщина фурией врывается внутрь и трясущимися руками поправляет волосы из когда-то сделанной укладки. Чонгук прискорбно сводит брови к переносице и кладёт ладошку Чимин обратно на койку, вставая в места и низко кланяясь её матери.
— Соболезную, — всё, что произносит он, обходя женщину и выходя в коридор. Он слышит громкие рыдания за спиной, завывания, в которых чувствуется боль всего этого мира.
Но никто уже не способен изменить её судьбу, даже врачи. И тем более он.
Гук медленно выходит из больницы на задний двор, чтобы посидеть в одиночестве и подумать. Он в последнее время очень много думает обо всём, и сейчас именно такой момент. Но во дворе он видит парня в больничной одежде и с тростью, который стоит возле неработающего фонтана и смотрит на что-то. Чонгук узнаёт в нём Тэхёна, и по его телу бегут мурашки. Он совсем забыл, что в этой больнице ещё лежит и он, психолог не навещает его уже достаточно давно, и вина облепляет его сердце со всех сторон. Мужчина медленно подходит к нему со спины, стараясь на шуметь, и накрывает его глаза своими руками. Длинные трепетавшие ресницы щекочут ладони.
— Я видел тебя, Чонгук, — говорит он наигранно весело, пытаясь скрыть настоящие эмоции. Парень неловко убирает руки и становится рядом, смотря на грустный профиль старшего. Он не говорит что-то, просто стоит рядом, сложив руки за спиной, и смотрит. — Как у тебя дела?
— Неплохо. Я вижу, что тебе уже лучше, — Чон тяжело вздыхает и вспоминает сообщение от крестницы. — Тебя скоро выписывают. Ты знаешь, куда тебе идти? Есть варианты?
— Я… — Тэхён поворачивается к нему и поджимает губы. Ему трудно говорить на эту тему. — Не знаю. Не могу ответить на твой вопрос, прости.
— Предлагаю тебе приют на первое время, — говорит он, неловко опуская взгляд и кашляя в кулак. Что бы он, Чон Чонгук жил с кем-то, ещё и по собственной воле… — Не давай ответ сейчас, подумай об этом. И, — Чонгук осматривает его с ног до головы, после чего снимает с себя пальто и надевает ему на плечи, — не стой на холоде раздетый.
Тэхён нервно сглатывает, чувствуя, как его собственное сердце готово раздробить нервную клетку и как бабочки трепещут у него между органов, посылая мурашки вдоль позвонков. Щеки обдаёт жаром, но парень не может отвести глаз от этого заботливого выражения лица младшего, который начинает чувствовать себя слишком неловко от своих же действий.
— Не стой тут долго, — говорит он, кланяясь на прощание и быстро удаляясь со двора в больницу.
Тэхён смотрит ему вслед, осторожно вдыхает аромат строгого парфюма с мятой и кротко улыбается. Счастлив ли он сейчас? Наверное.
========== чёрный принц ==========
Каждое тиканье часов отдаётся громким эхом в просторном кабинете. Через плотно завешанные окна не пробивается утренний свет, как и обычно, потому что хозяин дома любит мрак и тьму. Она полностью овладевает им, проникает в самые глубины его души, покрывает её червоточинами и кровоточащими ранами. Между двумя собеседниками воцаряется трескающая тишина, пока они смотрят друг другу в глаза. Тао — стоя на коленях и преклоняясь перед господином, Сокджин — гордо возвышаясь у своего стола с толстой сигарой, зажатой между пальцев.
— Ты знаешь, что будет, если она попадёт в чужие руки. Узнай, кто это, и разберись с ним, а затем с девчонкой, — приказывает он, стряхивая пепел в стеклянную ёмкость.
— Я… подозреваю, кто это может быть, — выдаёт Тао, сжимая кулаки на коленях. Он ожидает, что его будет ждать жестокая расправа за невнимательность, он готов к худшему, потому что его босс — самый хладнокровный и равнодушный человек из всех, кого он встречал. Но нет. К своему большому удивлению, он видит снисходительность на чужом лице. На заявление своего подчинённого Сокджин заинтересовано дёргает бровью, поправляя очки в тонкой золотой оправе.
— И кто же?
— Хочу убедиться в этом самостоятельно. Если это окажется правдой — я обо всём вам доложу, босс, — Тао склоняет голову, и идеально уложенные гелем чёрные пряди падают ему на лоб, выбиваясь из укладки.
— Ты подтянул корейский, — хмыкает Ким, отходя к окну и осматривая свои скромные владения. Всегда зелёный ухоженный сад засыпан зимней сахарной пудрой, вода в пруду покрыта тонкой коркой льда. — Какие отношения ты построил?