Хосок качает головой и подходит к младшему, упирается руками в спинку по обе стороны от головы Гука и смотрит ему в глаза. Тот продолжает всё так же издевательски улыбаться милой кроличьей улыбкой.

— Намджун был тогда там, я видел эти записи, и я, и он скажем тебе, что твоя мать не знала. Поверь мне, — он надеется, что его хоть раз в этой жизни услышат.

— Верю, — коротко кивает Гук. — Но я не верю ей.

◎ ◍ ◎

Мощный поток пара вырывается из душной ванной сразу, как только распахивается дверь. Женщина в бордовом длинном халате, завязанном на поясе, ерошит мокрые волосы рукой, сбрасывая с них лишнюю влагу. В спальне теплее, чем в коридоре, но мурашки по телу продолжают бегать. Соын всё думает о том, что её собственный сын уличает её в совершении уголовного преступления. Как он вообще пришёл к такому выводу? Она хмуро подходит к развешанным вещам в гардеробе и рассматривает их по отдельности. На глаза попадается красное длинное платье с красивым декольте и тонкими лямками. Это ведь…

— На тебе было красное платье.

Она снимает вешалку с ним и осторожно выходит на свет, словно в её руках не просто вещь, а что-то большее. Ткань мягкая, глаженная, подол юбки струится шёлком в её ладонях.

— Джихёк…

Воспоминание медленно возрождается в голове. Её собственный голос звучит тихо, отдалённо, где-то на задворках сознания, но становится громче, стоит ей снова перенестись душой в тот день.

— Джихёк!

Её супруга уводят два крупных мужчины в полицейской форме, дёргают со звериной силой, когда он оборачивается на жену и детей и улыбается.

Но что до этого? Раньше?

— Прекрати, это нас уничтожит! — они стоят в холле их дома, собираясь на важное мероприятие. Джихёк, поправляя бабочку над воротником идеально белой рубашки и проверяя золотые запонки на манжетах пиджака, находится у зеркала. Соын трясущимися руками сжимает клатч такого же яркого цвета, как и платье, и рассматривает отражение мужа.

— Дорогая, ты не понимаешь., — добродушно улыбнувшись, он подходит к жене и тянется за утешительными объятиями. Но в ответ он получает грубый толчок в грудь и видит искажённое злобой лицо женщины.

— Я не хочу понимать! Я слышала достаточно и видела достаточно, это тебе пора понять, что надо уже прекратить! Пока ты не уничтожил нас… — надежда теряется в её дрогнувшем голосе, на глазах появляются кристаллы слёз. Мужчина осматривается по сторонам и медленно садится на мягкий стул, тяжело вздыхая. Она выжидающе смотрит на него, хочет услышать хоть что-нибудь в опровержение явным доказательствам. Она надеется, что всё чудесным образом станет, как прежде.

— Думаешь, я бы не прекратил это? — он выдерживает паузу, смотря себе под ноги, а после поднимает взгляд на супругу. — Если бы мог. Думаешь, я не хочу быть… идеальным человеком и мужем? — говорит он, пожимая плечами от безысходности. Она лишь качает отрешённо головой, роняя челюсть на пол от изумления.

— Ты чудовище, — она отходит, поворачиваясь к нему спиной, и наливает в стакан чего-нибудь покрепче, чтобы утихомирить бушующие эмоции и справиться с ними.

— Соын-а, — он встаёт, и женщина оборачивается. — Может, ты и права. Но никто не должен знать. Мы можем жить дальше, чаги, можем быть дальше идеальной семьёй. Мы не обязаны всё разрушать, но… это решение принимать не мне, — он снова выжидает паузу, внимательно смотря в глаза любимой. — Тебе.

Это платье действительно не просто вещь, оно источник неблагоприятных воспоминаний из прошлого, которые она пытается забыть уже многие годы. Женщина нервно комкает ткань, сжимая складки руками, и швыряет его в угол комнаты со всей силы, выпуская родившийся в груди гнев.

◎ ◍ ◎

— То есть как это — сбила машина? — Гук нервно тарабанит пальцами по баранке руля, стоя на светофоре. Ему звонит Хосок и сообщает, что фотографа, которого они недавно допрашивали, сбила машина и он находится в больнице. Чонгуку всё чаще начинает казаться, что все, кто видит его хоть раз в жизни, попадёт в клинику или в психушку, и с каждым разом это становится всё менее смешным, потому что походит на правду.

— Элементарно, Гук, сбила. Езжай быстрее! — рявкает раздражённо Хо и бросает трубку. Психолог бросает самсунг на соседнее сидение и вжимает педаль газа в пол, когда начинает светить зелёный.

В больницу он заходит, как в родной дом, и интересуется у медперсонала, куда увезли нового пациента. К счастью, он легко отделался и никаких серьёзных травм у мужчины не наблюдается, и хотя бы это радует парня. Пациент лежит на койке в коридоре возле офицеров полиции и медперсонала, для него подготавливают операционную, потому что есть несколько переломов. Хосок тоже находится здесь, разговаривает со знакомыми интернами. Гук подходит к одному фельдшеру.

— Что с ним?

— Возможный вывих плеча, пара сломанных рёбер, но показатели в норме, — информирует парень.

— Он поправится?

— Да, ему повезло, — кивает он на вопрос криминалиста.

— Могу я с ним поговорить? — получив разрешение, парень подходит к носилкам на колёсиках у стены и наклоняется над мужчиной. Тот, увидев над собой знакомого консультанта полиции, морщится и лепечет что-то вроде: «Боже, прошу…» — Вы… вы меня слышите? Эй, — схватив его за повреждённое плечо и сжав, Гук глядит ему в глаза. Потерпевший дёргается от резкой боли и скулит. — Не отключайтесь. Они готовят операционную, но они не могут… — Гук сочувственно хмурит брови, — остановить кровь. Сломанное ребро пробило ваш желудок.

— Что это значит? — в лёгкой панике спрашивает фотограф, хлопая растерянно ресницами. Гук оборачивается на разговаривающих врачей и убеждается, что никто не подслушивает их.

— Вы умрёте, — шепчет он, слыша в ответ отчаянное «нет, я не могу умереть, у меня кот дома…» — Мне очень жаль, но… вы можете сейчас сделать только одно. Отомстить за вашу возлюбленную. Вы любили её, она этого не заслужила.

— Это верно, — со слезами говорит он, пытаясь сдержать эмоции.

— Скажите, кто это сделал? Что вам известно? Я должен узнать правду, — Чон наклоняется ещё ниже, чтобы их не слышал никто. В итоге пострадавший сдаёт позиции и принимает своё поражение.

— Она хотела уйти от Аланда в другой дом моды. Об этом не объявляли… Но неделю назад Аланд разорался и ударил её, — он всхлипывает и чуть ёрзает, корчась от боли. — Во внутреннем кармане карта памяти, возьмите её, прошу… — Гук вынимает из его куртки карту и убирает в свои джинсы, благодаря его за признание. Он хочет уйти, но к нему подбегает миловидная медсестра и слегка дёргает за рукав, обращая на себя внимание.

— Да, что такое? — Гук поднимает брови, оглядев её снизу вверх.

— Прошу прощения, вы Чон Чонгук? — спрашивает она, и он согласно кивает. — Пациент Пак Чимин пришла в себя, и я думаю, вы бы хотели навестить её. Я не должна была информировать вас раньше главврача, но… Ей сейчас нужно общение, — медсестра грустно улыбается. — Пройдёмте со мной.

◎ ◍ ◎

В темноте комнаты одним-единственным источником света служит ароматическая свеча с запахом корицы. Женщина одиноко сидит перед трюмо, зарывшись руками в длинные каштановые волосы. Рядом с ней стоит гранённый стакан с виски, который опустошён наполовину. Дженни осторожно перешагивает порог спальни, медленно убрав руку с косяка. Джухён она оставляет на кухне смотреть телевизор, и голоса персонажей совсем слабо доходят досюда. Девушка включает свет, и её мать вздрагивает, не услышав, как кто-то приходит.

— Суджин, — неодобрительно тянет женщина, надеясь прогнать горничную из своей спальни.

— Нет, это не она, а всего лишь твоя дочь, которую ты боишься как чумы, — на полу разбросаны вещи и туфли, одни из которых репортёрша поднимает и ставит на полку. — Хотя, судя по состоянию твоей квартиры, она тебя настигла, — она проходит к трюмо, рассматривая помятое лицо матери в отражении. Сегодня на младшей Чон ещё один идеально подчёркивающий фигуру костюм в серую клетку. — Что происходит?

— Мы поругались, — выдыхает она, не поднимая взгляда на дочь. Рассматривает свою маникюр и разглаживает постаревшую кожу. — Поистине грандиозно.