Джису реагирует немного быстрее, чем Гук, и срывается с места как пуля. Но не успевают они все пробежать и двухсот метров, как парень поворачивает резко за угол, его заносит и он отлетает в выброшенные мусорные пакеты. Камера вылетает из его рук, и первое, что Чонгук делает, — хватает её и поднимает над головой, отходя на пару метров от мужчины. Джису нащупывает на ремне кобуру и готовится вынимать оружие в случае агрессии.
— Классная камера, — комментирует криминалист.
— Отдайте! — требует незнакомец, бегая глаза по ним двумя, а ещё по улице, асфальту, ногам и всему прочему. Его трясёт, он кашляет в кулак и недоверчиво присматривается к руке девушки на пистолете.
— Я велела стоять, ты слышал, — фыркает она, оглядывая его с ног до головы.
— Это публичный мемориал, у меня есть право быть здесь, за это нельзя арестовывать, — тараторит он.
— Да, у вас есть право участвовать. Увидеть модель в последний раз, — с улыбкой произносит Гук и включает видеокамеру. — О, а тут пароль, — парень выпускает вещь из рук и ловит за ремень, снова возвращая взгляд к потерянному мужчине.
— Она моя, — всё ещё твердит он. — Аккуратнее с ней!
— Он вечно всё ломает, — пытаясь скрыть довольную улыбку, замечает Джису и кивает на своего напарника.
— Это так, руки трясутся. Это у меня от отца, — Чон улыбается, смотря на то, как раздражается фотограф. Его эмоции заставляют ещё несколько раз прокрутить хрупкую вещицу в руках и выполнить опасные смертельные трюки.
— Если хотите, я для сохранности заберу у него вашу камеру, но тогда вам придётся пройти с нами в участок, — предлагает Джису. Кажется, он не может больше смотреть на то, как издеваются над его собственностью, поэтому он с горем пополам соглашается, лишь бы та была в сохранности, а не в трясущихся руках молодого криминалиста.
◎ ◍ ◎
Они втроём находятся в камере допроса, Чонгук фотографирует на свой телефон сидящего перед ним мужчину, даже не удосужившись перед этим выключить вспышку. Только вот это сейчас почти никого не беспокоит.
— Зачем я здесь? У меня есть право, — возмущается он, пока Гук продолжает вертеться вокруг, словно пытаясь поймать каждый малейший ракурс и любую эмоцию, любой характер подозреваемого. Тем временем Джису стоит возле стола, на котором лежат одни из тех документов, что они рассматривали несколько часов назад.
— Расскажи об этой модели, почему она запретила тебе приближаться?
Как оказывается позже, в тех стопках есть судебные процессы, в которые включён этот мужчина. Его фотография помещена в папку, и они убеждаются в том, что у девушки действительно глаз-алмаз. Гук присаживает на стол перед мужчиной и продолжает снимать его, яркая вспышка слепит тому глаза и он не может нормально сосредоточиться.
— У нас возникло… недопонимание. Я делал свою работу, я фотожурналист, сейчас фрилансер, — Чон уже буквально ложится на бок, принимая новый ракурс на свой смартфон. — Извините, вы можете?!.. — возмущается несдержанно подозреваемый, раскинув руки в стороны и подняв брови. Гук выглядывает из-за своего телефона и делает удивлённое лицо, невинно хлопая глазами.
— Оу… Это раздражает? Когда вас фоткают без разрешения? Это… навязчиво? — он поднимает гаджет повыше и, высунув сосредоточенно язык, нажимает на кнопку съёмки очередного кадра. — Неприятно? — ещё фото. — Нарушает ваши права? — фото. Гук полностью забирается на стол, подыскивая всё новые варианты и способы, как взбесить и вывести на чистую воду этого скрытного мужчину.
— Ты преследовал её ради заработка, звонил ей посреди ночи, слал грязные фото, — перечисляет, сгибая пальцы, Джису, встав позади задерживаемого.
— Вы гордитесь этим? — интересуется Гук, не отрываясь от дела.
— Я лишь хотел фотографировать её. Провести время вместе…
Следователь опускает руки и теперь смотрит на него не через объектив. Слова с чужих уст звучат очень грустно, словно вырванные из души, и смотрит он на пол с большой тоской. Чонгук узнаёт этот взгляд, его он видел много раз в зеркале.
— Она была вам дорога…
— Я любил её. Я никогда бы не сделал этого, не смог бы, — хрипит он.
— И она вас любила? — Чон поднимает бровь и снова наводит камеру со вспышкой на допрашиваемого.
— Хватит! Отстаньте от меня, поговорите с Аландом! — срывается мужчина, и Джису вздрагивает. За это время она отходит обратно к столу, но названный внезапно псевдоним заставляет её встрепенуться и слегка поверить в то, что этот фотограф чего-то не договаривает.
— Так, и что ты с ним не поделил? — задаёт она вопрос, угрожающе возвышаясь над ним. Это срабатывает, потому что тот мгновенно теряется и не может придумать ещё какую-то лживую версию происходящего.
— Я не могу… Он… мутный тип, — вздыхает фотограф.
— Если вы знаете что-нибудь об Аланде и скрываете это, то это сыграет против вас, — предупреждает сидящий на столе Гук, крутя уже выключенный смартфон во всё ещё дрожащих руках. Подозреваемый смотрит в сторону, разрываясь между какими-то чувствами и мыслями. И психолог видит, между какими. — Вы не можете сказать. Не можете, потому что следили за ней, когда что-то увидели. И признав это, вы сознаётесь в нарушении запрета, — поймав потерянный взгляд подозреваемого, напарники переглядываются между собой. — Вы сказали, что любили её. Сказали откровенно. Тот, кто любит, пойдёт на любые жертвы, даже себе во вред. Это и есть любовь.
Фотограф молчит, и Гуку кажется, что он смог достучаться. Смог добиться того, ради чего они собираются в этой комнате и ради чего всё это затеяно. Но он спешит с выводами.
— Адвоката. Я хочу видеть адвоката, — выдаёт допрашиваемый.
И у них нет возможности отказать ему. Тупик?
◎ ◍ ◎
В офисе тихо играет радио, работают кондиционеры, потому что зимой здание обогревают сверхсильно и приходится прибегать к таким мерам. Гук, раскачиваясь на своём кресле из стороны в сторону, чешет бровь и смотрит на стоящего перед ним Хосока. Джису разбирается с чем-то на первом этаже.
— Это не наш убийца. Он скорее несостоятельный поклонник, чем искатель близких отношений, — старший слышит весь допрос, сидя в подсобной комнате, и теперь он хочет обсудить это с их незаменимым психологом. Гук встряхивает волосами и откидывается на спинку кресла.
— В чём разница?
— Он знал, что модель не любит его, у него не было… эротических фантазий, — Хосок согласно кивает и хочет потянуться за сигареткой, но Джису ему строго-настрого запретила курить в офисе. Можно только на балконе, и то если плотно закрыть двери и распахнуть окно. Криминалист подбородком указывает на отчёты на противоположном столе. — Чувствую запах формалина. Можно?
— Развлекайся, — Хо передаёт папку младшему и прокашливается в кулак, поправляя воротник своей ветровки. Чон раскрывает дело об убийстве и рассматривает снимок отмытого от краски тела убитой девушки. — Она была задушена, но этого не было видно сразу. Контактные линзы скрывали кровоизлияние в глазах, а краска — следы удушения. Взгляни, как они расположены на шее, — он указывает на фотографию. Чон видит три следа по бокам, один чуть ниже артерии, и в его голове сразу мечется шлейф кадров.
— Убийца смотрел ей в глаза, когда душил, но следов борьбы почти нет. Этот не подошёл бы к ней без сопротивления. А вот Аланд смог бы, — предполагает он.
— У него есть алиби на всю ночь, и он не вписывается в профиль преследователя.
— Это да. Но он что-то скрывает, — подняв уголок губ, произносит Чон. — Как и наш второй подозреваемый.
— Но это не повод для задержания, хотя многим не понравится, если я его отпущу, — вздыхает старший, скрещивая руки на груди.
— Скажи ему, что твои руки связаны, — натягивая на лицо более широкую улыбку, говорит Гук, расслабляясь в своём кресле. Хосок смотрит на него и просто не знает, что ему вообще стоит сказать на такое заявление. Что это вообще? Претензия? Предложение? Напоминание?
— Езжай домой, Гук. Тебе нужно выспаться.
— Мне нужно увидеть ту запись из дела Хирурга.