— Знаешь… Меня выписывают скоро, — говорит он, срывая заусенцы на пальцах. На самом деле, ему очень страшно покидать больницу, потому что он не знает, чего ему ожидать за её стенами. Там не две тысячи десятый год, а конец две тысячи девятнадцатого, проходит почти десять лет с его последних воспоминаний о прежней жизни. Куда ему сейчас податься? Он не знает. И он может в таком случае хотя бы связаться с человеком, что оплатил все его больничные счета, но он остался анонимным попечителем. И что теперь? Живут ли они там, в той квартире, или они переехали? Или он живёт отдельно? Врачи говорят, что информации о нём совершенно никакой нет в регистрах больниц, и всё, что он знает о себе — возраст, имя, что его родители мертвы, а сестра живёт сейчас, как подкидыш: то у Чонгука, то у Дженни, то у их мамы. Но после выписки ему же придётся где-то жить, причём вместе с сестрой. Где? К тому же сейчас ему нужен уход и присмотр, и одного с маленьким ребёнком его не оставят. Он ведь даже приготовить ничего не сможет, потому что еле-еле держится на ногах.

— Это ведь здорово, что тебе не придётся чахнуть здесь, — улыбается девушка.

Парень пожимает плечами и не успевает что-то сказать, потому что в палату заходит врач. Тэхёну приходится вернутся обратно к себе, и он медленно встаёт, не без помощи мужчины, прощается и уходит. Ёнхи понимает, что после выписки всё станет ещё хуже, но она надеется, что кто-то ему поможет. Она обязательно попросит об этом своего крёстного завтра.

◎ ◍ ◎

В участке с самого утра шумно, все на взводе из-за недавних событий, новостные порталы и СМИ выпускают множество статей, жёлтая пресса печатает их пачками. Даже Чонгуку приходится на время забыть о деле месячной давности, которое все хотят закрыть и замять из-за недостатка улик, и только он один не даёт никому сделать этого. Хосок бесится каждый раз, когда младший упорно твердит, что ещё есть возможность узнать все тайны этого пустого дела и что есть возможность найти настоящего убийцу. Никто ему, естественно, не верит, потому что они реалисты, а не фанатики. Но сейчас речь совсем о другом: почти все копы говорят о тех убийствах в участке. Патрульные ежедневно объезжают многочисленные районы, Ким Чонин подан в розыск как особо опасный преступник. Эта атмосфера давит и напрягает каждого, в том числе команду Сомун. Намджун временами приходит в себя в больнице, но он плохо видит и слышит, на что врачи дают неутешительный ответ: из-за травмы у него есть шанс остаться полуглухим или полуслепым, а может и всё вместе, навсегда. Шанс невелик, но есть. С Тэхи, наоборот, всё хорошо, она прекрасно себя чувствует несмотря на переломы и ушибы. У неё диагностировали сотрясение мозга и уже назначили эффективное лечение.

Так или иначе, сейчас Чонгук стоит возле доски с фотографиями и этапами расследования, пытаясь унять сильный тремор в руках, и нервно грызёт пальцы, пытаясь справиться с неутихающей бурей внутри. Он так сильно увлекается своими мыслями, что не замечает, как подходит Джису. На её белой блузке сверкает милая брошь-диадема.

— Всё нормально?

Парень переводит взгляд на неё и отнимает ладонь ото рта, напрягая её, чтобы не дрожала так сильно.

— Да, супер, — запоздало отвечает он и снова смотрит на доску. — Лучше не бывает.

— Настолько, что руки дрожат? Что случилось?

Он несдержанно пускает смешок, опуская взор вниз и вымученно улыбаясь. Нельзя перечислить всё из того, что приключается с ним за эти несколько дней, но кто он такой, чтобы умалчивать всё это от любопытной Джису? Гук кусает нижнюю губу в новом приступе нервной улыбки и поднимает взгляд на девушку.

— Хосок отказал мне в услуге, между мной и мамой развязалась ядерная война, и в довершение ко всему у нас случилась перестрелка в участке и сбежал заключённый, что стало вишенкой на порочном торте, — у него снова звонит телефон, и он смотрит на экран. Это Дженни, но парень улыбается и сбрасывает. — Я плохой брат, извини.

В офис заходит старший коллега с кружкой свежесваренного кофе из автомата, проходя к рабочему блоку и ставя утренний напиток на свой немного захламлённый в канцелярии стол.

— Что у нас с Аландом?

— Его алиби подтвердилось, он был в клубе всю ночь, — Джису отходит от младшего и возвращается в рабочую зону, собирая длинные волосы в высокий хвост. — Весь инстаграм в фотографиях и историях оттуда, — Хосок кивает ей и переводит взгляд на парня в новом тёмно-бордовом костюме.

— Как дела с профилем?

Гук оборачивается, бросая растерянный взгляд на них двоих, и тяжело вздыхает, запуская тонкую ладонь в распущенные волосы.

— Аланд был прав, — в итоге говорит он, решаясь присоединиться к своим коллегам. Чон присаживается на свой стол, подвинув в сторону клавиатуру, и складывает на поднятом колене руки. — Мы ищем преследователя, ведомого сочетанием одержимости и желания. Психологически, такой тип словно наркоман, но вместо дури их увлекает одержимость, чаще всего знаменитостью. Наш убийца — эротоман, и он мечтает о близости. Он одержим потерпевшей и уверен, что она тоже его любит, — Гук замечает на столе Хосока новые документы в синих и красных обложках и хмыкает. — Это судебные запреты?

— Да, те, что она оформила за последний год, — говорит мужчина, отпивая кофе и протягивая парню документы. — Тридцать два в семи странах.

— Сколько же этих уродов? — Джису качает головой, залипая в телефоне чуть поодаль от них.

— Но есть ли среди них убийцы? Давайте изучим, — Чонгук бросает взгляд на девушку и поднимает бровь. — Или будем сёрфить в интернете?

— Похоже, что у дома погибшей устроили мемориал. И, Гук, в интернете уже не сёрфят, — она игнорирует его слова так же, как и он её, забирая из руки нуны гаджет. Он рассматривает пост в инстаграме со стендом с многочисленными фотографиями ещё живой девушки, внизу собраны подарки и цветы. Много цветов.

— Это мемориал их одержимости. Эротоман-преследователь наверняка захочет это увидеть. Едем туда, — бросает он, возвращая смартфон владелице и уверенно идёт в сторону выхода, выхватывая с вешалки своё пальто. Джису не успевает за резко набравшим скорость Чонгуком, а Хосок решает остаться в Сомун, чтобы навести некоторые справки.

Мемориал устроили возле дома моды, фанаты прибывают волнами и оставляют всё больше букетов под фотографиями погибшей модели. Самой большой и яркой из всех является фотография с её образом в синей ванне, напоминая о страшных событиях. Вдоль мраморной стенки стоят зажжённые свечи, большинство из которых ароматические и пахнут ванилью. Здесь же находится Аланд со своим менеджером, они стоят поодаль, у мужчины в руках роскошный букет белых нераспустившихся роз. Чонгук и Джису пробиваются через толпы, осматриваясь. Младший совершенно ничего не говорит, и в итоге девушка, уставшая гадать, решает поинтересоваться:

— Так что именно мы ищем? — спрашивает Ким, встав рядом с младшим.

— Отметай всех, кто скорбит ради фотки в инстаграме, — Чонгук кивает в сторону девушек, которые вытирают слёзы, делая фотографии на телефон, а затем в сторону обнимающихся людей. — И тех, кто пришёл не один. Мы ищем одиночку, того, кто старается быть незамеченным. Есть шанс, что человек запечатлит это событие. Только для себя, — добавляет он, переводя взгляд на напарницу. Джису вытягивает шею и толкает того в плечо, указывая куда-то в толпу.

— Смотри, одиночка, — у мемориала действительно стоит мужчина в скромной одежде, с хорошим фотоаппаратом, который непринуждённо делает снимки преподношений. — И он довольно грустный. Явно извращенец, — Гук дёргает бровью, сжимая губы в тонкую полоску.

— Да, точно… Зоркий глаз, — с иронией в голосе отвечает он, пробегаясь взглядом ещё раз по округе.

— Я точно видела его на встречах. На видео, что снимали фанаты, я просмотрела больше сотни вчера, — настороженно говорит она, наблюдая за тем, как подозреваемый фотограф уходит из толпы через них. Как удачно. — Молодой человек, есть минута? — когда он подходит совсем близко, спрашивает она, чтобы можно услышать через шумный поток разговоров вокруг. Незнакомец останавливается и оборачивается, нервно перебегая взглядом с одной на другого. А затем пускается в бега. — Эй ты, стоять!