— Садись, я оставлю вас одних, — женщина целует дочь в лоб, улыбается напоследок парню и выходит в коридор, закрыв за собой дверь. Китаец неуверенно подходит к койке, прячась под капюшоном и не демонстрируя камере видеонаблюдения своё лицо, садится возле девушки. Ёнхи пытается сконцентрировать на нём мыльный взгляд.
— Я слышал, что та встреча закончилась плохо. И зачем ты пошла вообще? — его голос звучит низко и грубо, но злится он в большей степени на себя. То ли потому что допустил, чтобы она подверглась риску со стороны, то ли потому что гложут собственные принципы. Его работа уже не будет выполнена идеально, но Сокджин, наверное, простит.
— Отстань, — более осмысленно мямлит она, отворачиваясь от парня. Наверное, благодаря вредному вегугину её сознание начинает проясняться от возникшего раздражения. Снова он со своим ужасным характером садится на её плечи.
— Я… принёс тебе кое-что, — парень достаёт из кармана перцовый баллончик, показывая девушке. — В общем, это для того, чтобы ты больше не попадала в такие ситуации, — отрешённо говорит он. С одной стороны, этот подарок может сыграть против него, так как она может так же распылить жидкость и ему в глаза, но, с другой стороны, такой подарок от него разве не символизирует то, что он желает ей безопасности? По крайней мере, он надеется на наивность подростка и что она прислушается ко второму варианту, он всё для этого сделает. На самом деле, сейчас наступает лучшее время для того, чтобы окончательно втереться в доверие, и он собирается этим воспользоваться.
— Уйди, пожалуйста, — шепчет она, сводя брови к переносице. У неё начинает болеть голова, а ещё она чувствует, как ноет заточённая в гипс рука, и последнее, чего она хочет сейчас, — это слушать бесящий акцент китайца. Вегугин молча сидит ещё минут семь, после чего действительно уходит. Мама говорит, что пойдёт проверить отца и сестру, и Ёнхи наконец-то остаётся одна в палате. Сладкая тишина становится бальзамом для её ушей, глаза слипаются и тянет в сон. Телефон на тумбе настойчиво вибрирует сначала единожды, потому вибрация учащается и он чуть не валится с края на пол. Ким тянется здоровой рукой к самсунгу и свайпает блокировку.
闇がモンスタ ーを生む
こんにちは^^
Перевод: Приветики^^
闇がモンスタ ーを生む
お元気ですか？
Перевод: Как дела?
闇がモンスタ ーを生む
あなたの印象は？
Перевод: Какие у тебя впечатления?
闇がモンスタ ーを生む
わたしはそれが本当に気に入った
Перевод: Мне очень понравилось.
Она даже не знает, что именно испытывает сейчас: страх, усталость, апатию или разочарование. Ей сложно определить, где какая буква на клавиатуре, что вообще можно говорить об эмоциональном состоянии?
Вы.
Не пиши мне, пожалуйста.
Вы.
Что тебе от меня надо?
Вы.
У меня же ничего нет, совсем.
Вы.
Я просто школьница! Я ничего в своей жизни не сделала! Почему?! Отстань от меня, прошу, я так больше не могу. Прошу тебя…
闇がモンスタ ーを生む
感動
Перевод: Как трогательно.
闇がモンスタ ーを生む
じゃあまたね
Перевод: Увидимся.
闇がモンスタ ーを生む
残り^^
Перевод: Отдыхай^^
Ёнхи откладывает телефон, не желая отвечать ему. Теперь оставаться одной в палате страшно, потому что она вдруг вспоминает инцидент с Чимин, за безопасностью которой не уследили. Она решает включить телевизор с концертным телеканалом, чтобы не уснуть, и делает погромче, дожидаясь прихода мамы.
◎ ◍ ◎
Чонгук ходит по улицам несколько часов до наступления темноты, измерял шагами сеульские улицы, пешком ходит от Итэвона до Хондэ, от Хондэ до Каннама. Сегодня он не хочет приезжать в больницу, потому что его состояние не позволяет ему переживать ещё больше эмоций. Он, не привыкший жить в постоянных переживаниях и тревоге, и так подвергся ментальному взрыву. После длительной прогулки он решает вернуться домой, как и настоял Хосок ещё утром. В квартире привычно темно, но мужчина замечает одну странность: Хван не носится по квартире, как делает это обычно, и это значит одно — дома уже кто-то есть. Кто-то посторонний, или кто-то, у кого есть ключи. Чонгук проверяет камеры на телефоне, и обнаруживает в спальне женщину у окна, в её ногах лежит пёс. Чон тяжело вздыхает и подимается на второй этаж.
— Так рано темнеет, — негромко произносит Соын, не отворачиваясь от окна.
— Мама… И почему я не удивлён? — он снимает резинку с волос и цепляет на худощавое запястье. Женщина поворачивается к нему с улыбкой. Она в элегантном костюме и на каблуках, и сейчас можно предположить, что у Дженни и Соын всё-такие есть кровное родство, хотя она приёмная дочь.
— Зачем ворошить прошлое? Зачем ты ходил к нему на протяжении всех этих лет? Ты знал, что сделают с тобой встречи с отцом, должен был знать. Ты не спишь, — обеспокоенно говорит она, поправляя дорогие серьги в ушах.
— У меня работа, — сипит он. Вообще, Гук уже достаточно давно не посещал отца, и это стоит исправить, потому что у него сейчас появляется гораздо больше вопросов из-за найденной фотографии.
— Твоего отца выписали из психиатрической больницы, и… он теперь живёт в Сеуле. И он согласился больше никогда не видеться с тобой, — женщина подходит к сыну и поправляет воротник его рубашки.
— Что? — Чонгук может поверить во что угодно, даже в нападение инопланетных существ из тринадцатого измерения на планету Земля, но не в то, что отец выходит из клиники и не сообщает ему об этом. Что он действительно не хочет его видеть. Папа ведь всегда твердил ему, что любит сына больше всех на свете, и Чонгук отчётливо видел, что тот боится потерять связь с ним. — Что ты сделала?
— Я хотела, чтобы ты был в безопасности и в здравом уме, — она неловко улыбается. — Почти…
— Ты встречалась с ним? — задаёт парень вопрос, который плотно заседает в его мозгах, подобно паразиту.
— Он… выглядит возмутительно хорошо, хотя, по идее, больница должна была доставлять ему неудобства, — женщина спускается на первый этаж, и парень тут же следует за ней, не отставая ни на шаг. Женщина вытаскивает из холодильника слабоалкогольный напиток и откупоривает крышку. Чонгук замечает, что в квартире нет Джухён, хотя он в последний раз оставлял её у мамы. Может, она сейчас у Дженни? Он становится у барной стойки и пристально смотрит на мать. Перед глазами вспыхивают быстрые кадры.
Она машет ему рукой перед сном, выходя из комнаты.
— Какого чёрта ты делаешь? — дёргает на себя, отвлекая от чемодана.
— Уведите его, — приказывает, прижимая пятилетнюю девочку к груди.
Сердце ускоряет свой ритм, Гук утыкается бедром в стол. Мама беззаботно рассматривает красивую колоритную этикетку на стеклянной бутылке.
— Ты поклялась не навещать и тем более не встречаться с ним на свободе, и не нарушала своё обещание пятнадцать лет. До сих пор… — пауза. На мамином лице застывает улыбка, она не поднимает взгляда на сына, но оставляет бутылку на столе. — Почему? Зачем ты так упорно ограждаешь меня от него?
Женщина какое-то время смотрит на него, пытаясь уловить ту лёгкую претензию в его вопросе, после чего улыбается.
— Взгляни в зеркало. Встречи с ним тебя угнетают, сынок.
— Мне нужны эти встречи. Для работы.
— Ему они нужны больше, — стукнув дном бутылки о стол, она хмурит брови, плохо скрывая раздражение. Она не хочет говорить о бывшем муже, но Гук вынуждает её снова копаться в этой яме, полной дерьма.
— Да, верно. И он бы не отказался от встреч со мной просто так. Так какова цена, мама? — Гук упирается руками в стойку, смотря на женщину исподлобья. Длинные волосы вылезают из-за уха и падают на одну сторону его лица.
— Почему ты меня допрашиваешь?
— Потому что ты что-то от меня скрываешь!
— Ты от меня скрывал свои визиты к отцу, а я говорила тебе…
— Ты знала о тех убийствах? — напрямую спрашивает он, потому что он устаёт бегать вокруг да около, ему хочется наконец-то построить всю череду тех событий пятнадцатилетней давности, он желает понять, почему кошмары до сих пор преследуют его. Женщина не отвечает первые секунды, и парень видит — он привёл её в исступление своим порывом. Она раскрывает рот и не может произнести ни слова. — Ты ведь это скрываешь? Почему не даёшь нам видеться? — она отворачивает голову, а парень продолжает давить градом вопросов. — Ты всё знала?! Ответь!
