— Убийце нужна была не она, — Чон поворачивает коллегам экран телефона с изображением рекламы, — а этот образ. Инсценировка. И ради этого её пришлось убить.

Практически все в помещении окидывают его странным взглядом, Хосок странно ведёт бровью и забирает свой мобильник обратно. Доктор предпочитает не вмешиваться в разговор и отходит от них.

— Аланд ждёт вас снаружи. Говорит, что он её парень, — оповещает один из охранников, который поднимается к ним на этаж.

— Джису, проверь друзей и знакомых этой модели, возможно, у неё с кем-то были серьёзные конфликты. А мы, — Гук переводит взгляд на Хо, — займёмся дружком.

Они спускаются на первый этаж и выходят на холодную улицу, Чонгук убирает волосы за уши и выдыхает белый пар. У входа стоят патрульные и охрана, которые не пускают буйного молодого человека, что пытается всеми способами проникнуть в здание.

— Слушайте, офицер, я самый близкий человек потерпевшей, я должен пройти, — он всё ещё пытается достучаться до бронированных качков в форме, но они ни на миллиметр не сдвигаются с места. — Да вы что, дайте мне её увидеть! Вы в курсе, кто я?

— Эй, Аланд, — Хосок зажимает сигарету в зубах и цыкает зажигалкой, прикрыв огонь ладонью. — Я детектив Чон. Если вы хотите помочь потерпевшей — ответьте на пару вопросов, ладно? — разбушевавшейся мужчина замолкает, бегает глазами по двум копам и не знает, что ему сказать. Лучше всего будет согласиться. — Вы были с ней этой ночью?

— Нет, мы…

— Ал устраивал открытие галереи, а затем ужинал в ресторане. Его девушка к нам не пришла, — встревает в разговор неизвестная девушка, однако ей мужчина даёт говорить за него.

— А вы кто? — Гук размахивает ладонью, отгоняя от себя клуб сигаретного дыма, и делает шаг навстречу заявившейся парочке.

— Я менеджер Аланда, — заявляет она, встав перед дизайнером и закрыв его своей чуть полной тушей. Хосок дёргает своего наблюдательного коллегу за плечо и хмурится, прося не разводить из этого что-то большее.

— Потерпевшую кто-то беспокоил? Родственники, коллеги?

— Она любила своих фанатов, но некоторые чересчур любили её. Она стала профи в судебных запретах, её не раз преследовали. Эй, почему я не могу пройти?! Я должен увидеть её!

— Вам не стоит, поверьте мне, Ала…

— Убийца использовал её тело для воссоздания вашей первой рекламы, — Чон решает взять ситуацию в свои руки. После его слов повсюду устанавливается гробовая тишина, кажется, что даже внешний мир затихает, время останавливает свой ход. Он встречается взглядом с дизайнером, который затаивает дыхание.

— Синяя ванна? — переспрашивает мужчина, неверяще хлопая глазами. Он выглядит испуганным, словно Чонгук тянет за ту нить, которую прежде никто не дёргал.

— Чего вы боитесь, Аланд? — криминалист переходит в наступление и подходит к ограждению, у которого стоит мужчина. Тот бегает глазами по полицейскому, и парень ловит каждую его ярко выраженную эмоцию.

— Я… ничего не боюсь. Просто… это гадко, чувак, — кажется, он совсем сбит с толку. Но Чонгук чувствует собственное раздражение и презрение.

— Гадко? Ваша реакция была не такой, вы продемонстрировали острый стресс. Почему же? — интересуется Гук.

— Этот коп считает Ала потенциальным подозреваемым! — возмущается вставшая на дыбы менеджер, указав на одного из коллег парня. Она пытается перевести тему и защитить дизайнера. Он и бровью не ведёт, не сводя взора с растерявшегося мужчины.

— Аланд подозреваемый, потому что ведёт себя подозрительно, — спокойно говорит он, и снова устанавливается громкая тишина. Менеджер дизайнера тоже, кажется, немного теряется, но берёт себя в руки спустя десяток секунд.

— Всё, я звоню адвокату, — бросает она, скорее всего, дизайнеру, и отходит в сторону, действительно доставая телефон. Мужчина ещё долго сверлит взглядом фигуру криминалиста, после чего идёт к своему менеджеру. Хосок утягивает парня за собой, потому что на данный момент их работа окончена. Пешком направляясь к парковке, расположенной в другом квартале, Хосок решает задать вопрос, который мучил его ещё там, на крыле здания.

— Какого хрена, Гук? Ты его как громом сразил, — они останавливаются у небольшого ларька, в котором продают мороженое и кофе. Старшему сейчас абсолютно точно необходим новый запас горькой энергии, иначе он просто свалится с ног. Чонгук же хочет какое-нибудь мороженое, чтобы повысить уровень сахара в крови и совсем немного улучшить своё состояние. Он выбирает самое сладкое, со вкусом жвачки с маленькими зефирками в виде посыпки, и они продолжают идти.

— Аланд знает больше, чем говорит. Узнав, что умерла его девушка, он не расстроился, не разозлился, он испугался. Почему? — Гук разводит руками в стороны и чуть не роняет верхний шарик мороженого из пластикового стаканчика.

— Мы можем этого не узнать, потому что из-за тебя он побежит к адвокату. Если ты не можешь сохранять спокойствие… — строго говорит старший, но его перебивают.

— Я смогу. Обещаю, — из-за последних событий Чонгук действительно становится более эмоциональным и несдержанным, его прежняя усидчивость и терпеливость испаряются, как вода в знойный летний день. И он прекрасно понимает, что ему стоит взять себя в руки.

— Скажи, что с тобой творится? Я понимаю, сейчас всем нам тяжело, эта авария, нападение на Ёнхи, но… С тобой-то что?

— Мне нужна услуга, — просит он, остановившись. Хосок давится кофе и поворачивается к младшему, плохо сдерживая издевательскую улыбку.

— Услуга? После всего этого?

— Мне нужен доступ к делу Хирурга. К видеозаписям допроса в ночь его ареста. Я хочу увидеть допрос моей мамы, — Гук хмурится и вперивается взглядом в сонбэ. Чон внимательно выслушивает то ли просьбу, то ли требование младшего. — Я хочу увидеть и услышать, что она сказала и как она сказала.

— Твоя мама? — переспрашивает он. — В какую кроличью нору ты лезешь? Полиция не выдаст эти записи по личному запросу. Здесь мои руки связаны, — они доходят до парковки, и Хосок достаёт ключи, снимает блок со своей машины. — Поезжай домой и отдыхай, пока снова не вызовут на работу. Я бы посоветовал тебе взять отпуск, но сейчас все наши раскиданы по больницам, поэтому будем довольствоваться тем, что есть.

◎ ◍ ◎

Ёнхи уже давно приходит в себя, но чувствует себя до сих пор не очень. Из-за анестезии она сейчас не совсем понимает, где находится, и хочет просто безумные вещи. Но больше всего ей хочется креветок в кляре с мятным мороженым. Мённа сидит рядом с её койкой и поглаживает здоровую руку, разминает её пальчики и думает о чём-то, пока дочь шепчет разного рода посленаркозный бред. Глаза женщины опухают от слёз, сегодняшняя ночь выдаётся самой страшной и ужасной за всю её долгую жизнь. Практически за один час страдают все её близкие, родные люди, двое из них находятся в ужасном состоянии после аварии, как оповестила её Джису. Оставить старшую дочь одну она не может, поэтому постоянно связывается с девушкой, чтобы мониторить состояние мужа и младшей дочери. Сейчас они уже в этой больнице, и она их навестила. У Намджуна черепно-мозговая травма средней тяжести, перелом рёбер и руки, у Тэхи черепно-мозговая травма лёгкой степени и перелом рёбер и ключицы. К счастью, их успели спасти, сломанные кости не смогли повредить внутренние органы. Врачи прогнозируют быстрое восстановление девочки, а вот на госпитализацию Намджуна и его лечение потребуется от трёх до шести месяцев.

В палату стучат, женщина оборачивается, ожидая, что войдёт лечащий врач, но входит Тао. Чёрные волосы под капюшоном не уложены, как всегда, а растрёпанны в разные стороны, серые глаза резко устремляются в пол при виде матери, руки спрятаны в карманах куртки. Мённа слегка поднимает брови, вытерев ещё влажные глаза.

— Привет, Тао. Ты пришёл к Ёнхи?

— Ну… можно и так сказать, — неуверенно отвечает он, пробегаясь взглядом по подростку. Она смотрит на него через муть перед глазами и пытается понять, кто он такой и зачем пришёл. Разум совсем не хочет её слушать, и даже слова с её языка слетают не те, которые она хочет сказать.