— Мне кажется, я нашёл… — негромко произнёс он, положив раскрытую книгу себе на колени и пройдясь пальцами по изображению магических сферы, напоминающей чёрные сгустки. Их было две: одна была подписана как Арканум, вторая как Обскур.

— Читай, — приказал Сонхун.

— Кхм… Арканум известен как часть религиозной практики, означавшей секретные дела, о которых нельзя было говорить, например, мистерии или тайные учения жрецов, совершенно закрытые и недоступные для волшебников, в них не посвящённых. Это название несут и алхимические зелья, имеющие особенное действие и состав которых держится в глубочайшей тайне.

— Почему здесь изображён обскур? — обеспокоенно спросил Тэхён. Субин пожал плечами, неуверенно взглянул на картинку. Сгустки магии шевелились.

— Что такое обскур? — Бомгю обратился ко всем, но никто не смог ему ответить. Только Тэхён, чуть выждав и собравшись с мыслями, смог кое-как объяснить:

— Обскур — это, на самом деле, не просто материя, это волшебник, заражённый астральной опухолью. Такое происходит, когда волшебник ненавидит свою магию и всячески пытается её подавить… Об этом мне рассказывал отец. Когда я был ребёнком, — Тэхён запнулся, смущённо пряча глаза и дёргая заусенцы, — я стеснялся себя. Можно сказать, ненавидел. Моя магия немного другая, я думаю, вы знаете, да и я не человек же совсем. К тому же вейлов-мужчин совсем нет. Я ошибка природы, как говорил мой дед. В общем, я многое слышал про обскури, меня здорово напугали этим в детстве. Обскури — это последний этап. Когда обскур теряет над собой контроль, он принимает форму обскури — аморфное чёрное образование, похоже, знаете, на большой сгусток дыма. Размер и мощь зависят от врождённой силы хозяина: чем сильнее обскур, тем сильнее обскури. Иногда обскур может обращаться в обскури по своей воле. Но папа рассказывал, что можно ослабить обскури и спасти волшебника — если человек, которому он доверяет, вызовется ему помочь даже в такой момент, то всё может обойтись.

— Если обскур — это человек, то почему здесь изображено вот это?

— Здесь астральная опухоль в своём чистом виде. Скорее всего, это уже погибший ребёнок.

— И… и как это связано с арканумом? — Джихо ласково погладила Тэхёна по плечу и заломила брови, смотря на остальных. Её книжка с закладкой лежала на кровати.

— Нам нужно это узнать, — Субин вернулся к книге. — В алхимии, кроме разных зелий, имевших особенное действие и состав которых держался в глубочайшей тайне, арканумами называли также высшие стремления алхимиков — «эликсир жизни» и «философский камень». Одним из арканистов был Николас Фламель, которому принадлежал истинный философский камень. Кхм… Это всё звучит странно, как это связано с тобой?

— Ну… — Бомгю встретил непонимающий тёмный взгляд Субина и решил пояснить, но забоялся откровения. — Послушайте, об этом никто больше не должен знать, ладно? Эм… Мне было бы легче, если бы мы все дали обет молчания перед тем, как рыться во всём этом. Стресс убивает меня.

В комнате наступила тишина. Все смотрели друг на друга, принимая решения в своих головах. Первым встал Ёнджун, взял свою палочку с переливающимся стеклом и перекрестил грудную клетку в том месте, где располагалось сердце. Две ярко-красные молнии остались на его блузке, как закрепление клятвы.

— Я клянусь, что всё, о чём мы сегодня будем говорить с Сонхуном, Джихо, Тэхёном, Бомгю и Субином, останется в тайне до тех пор, пока моё тело не встретит свою смерть, — Ёнджун стиснул челюсть, чувствуя, как две молнии прижались к его груди и врезались в сердце, запечатывая магическую клятву.

Следующие десятки секунд снова прошли в тишине, потому что никто не решался встать и последовать его примеру. Не все понимали серьёзности, не все желали повторять заклятие, кому-то вообще не нравилась идея разгребать тайну арканума.

Вторым встал Сонхун, вынимая волшебную палочку из чёрного дерева с металлическими цепями. Он повторил магическое движение, и цвет его заклинания был иссиня-чёрным.

— Я клянусь, что всё, о чём мы сегодня будем говорить с Ёнджуном, Джихо, Тэхёном, Субином и Бомгю, останется в тайне до тех пор, пока моё тело не встретит свою смерть, — повторил он в точности слова обета и остался бесстрастен, даже когда в него внедрилась болезненное волшебство.

Тэхён был следующим. Он решил, что лучше действительно сохранить всё в тайне — они узнали о нём, он узнает о других, и никому от этого не станет страшно, ведь их клятвы навсегда смогут обезопасить их жизнь от ненужных слухов. Джихо последовала примеру парней. Все ожидали этого же и от Субина, только вот он сидел, смотрел в книгу перед собой и молчал. Он впервые чувствовал себя так неловко и неудобно в кругу сверстников. От него требовали, пускай и ненавязчиво, того, чего выполнять не хотелось.

Субин вздрогнул, когда на его плечо опустилась ладонь, и посмотрел на жалобное выражение лица Бомгю. Он определённо точно успел управлять людьми тогда, когда сильно хотел этого. Он просто не выдержал — от мыслей, что его хороший милый друг просил его о единственной услуге, становилось просто мерзко и ужасно. Он чувствовал себя последним отморозком, желая отказать. Поэтому его действия были предсказуемы — Субин схватил свою палочку с поверженным драконом и сказал всё то же самое, точь-в-точь, даже боясь не справиться с такой простой задачей. Когда грудную клетку прорезала боль, он опустил голову и выдохнул.

Бомгю завершил обряд, поклявшись последним и сев обратно.

— Спасибо. Теперь я могу быть спокоен… Надеюсь, что все знают, почему нельзя нарушать обет?

— Знают, — Тэхён кивнул. — Но мы и не сможем. Магия не даст нам так просто рассказать о сегодняшнем вечере. И, думаю, обо всём, что будет между нами.

— Спасибо, — Бомгю облегчённо улыбнулся. — В общем… Чонгук забрал меня от экзорцистов сразу, как узнал, что они самозванцы, и привёл к себе. Он был очень напуган и сказал, что к нашему алхимику они тоже приходили и напоили его зельем правды, чтобы разузнать об аркануме. Наш алхимик тоже арканист. Я так думаю… Но мне кажется, что не только он. Меня интересует вот что: почему в нашей академии есть арканисты и какой именно арканум они прячут?

— Это… действительно странно, — Сонхун нахмурился. — Я не знал об этом, хотя мой папа спонсирует академию…

— Не будь глупым, Сонхун-а, — Джихо щёлкнула пальцами. — Если бы кто-то и знал о том, что в нашей академии есть арканум, тебе бы об этом сказали? Не забывай, что ты просто студент и выпускаешься в этом году, и инвестиции твоего папы вообще не играют здесь роли.

— Не груби мне. Но соглашусь с тобой, — Сонхун кивнул и задумался. — И всё же это странно.

— Тут сказано, что арканистом был Николас Фламель, верно? — Тэхён забрал у Субина книгу. — Он был известным алхимиком. И Вушуй…

— …тоже алхимик, — закончил за него Бомгю. — И что это значит? Хочешь сказать, что он тоже сотворил что-то подобное? Это бред.

— Может, и не бред. Я кое-что видел, пока читал, — Ёнджун хмуро потянулся за отложенной книгой, которая называлась «История даосизма». Он недолгое время листал страницы, перебегая сразу через несколько параграфов и иногда возвращаясь. — Вот. Нашёл. Даосская алхимия — совокупность практических методов, направленных на достижение бессмертия через трансформацию своего организма. Даосская алхимия была направлена, главным образом, на обретение даосского бессмертия.

— Что значит «даосская»? — Бомгю снова был самым крайним.

— Ты вообще на уроки зачем ходишь? Ушами хлопать? — рассерженно буркнул Ёнджун, замахнувшись книгой. — Это китайские религия и философия, если так можно выразиться. В общем, читаю дальше. Наиболее древние методы относятся ко внешней алхимии. Параллельно появилась внутренняя алхимия, которая позже полностью вытеснила внешнюю алхимию. Сейчас попробую найти определения, тут указаны страницы…

Пока Ёнджун искал, Субин решил прокомментировать:

— Не знал, что алхимия делится на внешнюю и внутреннюю. Это как вообще?