Вот его, в отличие от Пака, всё-таки пробирало сочувствие к помощнице. Она не хотела этого. Он видел её магию, её ауру, её душу, и она ещё не окропилась червоточинами и не поддалась гнёту жёсткой власти. Юна была в отчаянии, но рук не опускала, пыталась помочь хоть кому-то. К слову, и девушки относились к ней с презрением. Хечжон игнорировала, Юбин дерзила и могла замахнуться, Мими отгоняла. Только Джихо могла позволить себе улыбнуться ей и принять помощь. Ёнджун ходил с Бомгю, оберегая его глупую голову от остальных. Они потеряли не так много вещей, но Ёнджуну было обидно за то, что любимая одежда погорела вместе с домом.

Организаторы взялись за его восстановление, и вместе с дедушкой в три палочки они стали его медленно приводить в прежний вид. Из-за того, что огонь был настоящим, не магическим, это удавалось гораздо лучше. Сынмин и Джисок хотели помочь, но их всё ещё мучала боль в желудке, и Вушуй, который делился с ребятами отварами, никак не мог понять, в чём дело. Все симптомы указывали на отравление, но не было ни рвоты, ничего. Он уже стал подумывать о том, что это воспаление, но у обоих сразу? Бомгю волновался за них, делился переживаниями с Ёнджуном, а старший гладил его по голове и обнимал.

Субин, Джейк, Хисын и Сону готовили на кухне в главном доме без присмотра, что изначально казалось невыполнимой задачей, приводящей к очередному поджогу, но спустя полчаса все приятно удивились тому, как всё слаженно выходит. А затем к ним присоединился Чонвон, и всё закрутилось вдвойне быстрее.

— Я волнуюсь за Ни-ки, — выпятив нижнюю губу, отозвался Сону, перемешивая голыми руками салат из водорослей. Он стоял в паре с Хисыном, которому поручили варить рамён для всех на обед. Он решил вновь следовать бабушкину рецепту, потому что знал, что самая вкусная еда — та, что приправлена ностальгией.

— Чонгук-сонсенним сказал, что всё с ним будет в порядке. В этот раз за нами приедет автобус с отсеком сзади, там должен быть матрас. Знаете, как в международных маршрутках, или как в фурах дальнобойщиков… — Хи старался поддерживать оптимальное настроение на кухне. Это было тяжело делать без Тэхёна, который обычно не давал другим и мысли уйти в сторону.

— У маглов, что ли? — Субин значительно замедлился в приготовлении лимонной воды.

— Так-то есть и магические дальнобойщики, — хмыкнул Хи. — Думаешь, так легко трансгрессировать сотню ящиков алкоголя или пасты? У меня дядя работает на фуре просто.

— Ребят, хватит трепать языком, — материализовался из воздуха Чонвон, принеся стопку тряпок, и снова ушёл, чтобы снять все вещи, высушенные на улице за эти дни.

— Я видел Ни-ки сегодня утром, — у Сону руки дрогнули, и он едва не перевернул миску, вытерев лицо о плечо. Всё-таки его руки были измазаны в кунжутном масле и водорослях. Лис шмыгнул носом. — Он выглядит так, будто… он…

Сону внезапно заплакал, опустил голову и сел на корточки, его ладони соскользнули на бортики миски, и он уткнулся носом в локоть поднятой руки. Хисын нервно переглянулся с застывшими Субином и Джейком. Он видел, что те сейчас были заняты, а сам он только поставил кипятиться воду, так что опустился вниз, неловко погладив кумихо по плечу.

— Что с ним? Совсем плох? — спросил Ли, подразумевая Ни-ки.

— Я боюсь, что он погибнет. Я не хочу этого. Я… — он всхлипнул и закашлял. — Я так испугался, когда узнал, что Хёнуна забрали. А теперь и Рики… Почему всё так?

Он убрал руки со стола и невольно потянулся убирать слёзы с лица, но Хи его схватил за запястья и случайно заставил сесть на пол с глухим стуком. Тяжело вздохнув, староста стал вытирать бумажным полотенцем обляпанные в масле ладони лиса.

— Если тебе хочется плакать, ты можешь, но не забывай, что ты не должен терять надежду и отчаиваться. Ты знаешь об этом? Не толкуй о сне прежде, чем его увидишь — это хорошая корейская идиома, которая… — заметив, что Сону всё ещё пытался справиться со слезами, он просто умолк и обнял его, стерев принципы и предрассудки. Ким неожиданно вцепился в него, в его зелёную рубашку на спине, и прижался мокрым лицом к плечу.

— Я позову Чонвона, — тихо сказал Джейк и вышел из кухни на поиски того, кто сможет лучшими способами привести отчаявшихся в порядок.

⟡ ⟡ ⟡

В этот раз автобус выглядел совершенно по-другому. Он был чёрным, двухэтажным, без окон, со стороны выглядел страшно, словно фургон, отправляющийся в тюрьму. Но водитель всё им показал: первый этаж для багажа, отдыха и водителя, второй для пассажиров. Тут не было отсека, как объясняли им организаторы, но всё выглядело гораздо лучше. Рики стало хуже к отбытию, так что Вушуй решил трансгрессировать с о́ни в больницу КВИМС для того, чтобы о нём позаботились лучше. Сразу по прибытию он оповестит родителей и пригласит их к сыну. Естественно, он не будет говорить о том, что до такого состояния его довели сотрудники министерства магии. Ни в коем случае. Но Вушуй опасался, что родители о́ни вскипят и устроят ему взбучку, а потом захотят навсегда забрать ребёнка из корейской академии. Ему жаль Ни-ки. Насколько он знал, в Японии у него не было друзей как раз по причине того, что его, как демона о́ни, все до жути боялись.

Когда с Рики было всё решено, Чонгук и дедушка Пак собрали всех детей перед выездом из деревни в одну кучу, чтобы провести перекличку. В этот раз надзиратели тоже стояли рядом, но скорее как должники, чем добровольцы. Чжиын была черна, как смерч, Чонсок за её спиной не выражал никаких эмоций. Они действительно выглядели так, словно были готовы вручную разорвать каждого. Точнее, такое желание выписывалось лишь в глазах босса. Остальные же чувствовали вину, хоть и не собирались признаваться в этом публично. Все они, кроме Чжиын, смогли хоть и немного, но сблизиться с детьми. Однако долг заставил их встать на сторону министерства.

Садясь в автобус по очереди, все прощались с дедушкой, обнимая его и признаваясь, что будут скучать. Ёнджун посмотрел на Бомгю, пока не пришла их очередь, и тот неловко замялся. Чхве вздохнул:

— Что-то хочешь мне сказать?

— Э… уф, хён, какой ты настырный, — Гю опустил взгляд вниз и слегка пнул камешек. Он был в футболке и джинсах, которые наколдовал буквально за пять минут до выхода, не успев блеснуть фантазией. — Ну… я бы хотел поехать с Тэхёном. Я же могу?

— Почему ты спрашиваешь разрешения? Ты не моя собственность, — «сказал прямо как Субин» —сразу подумалось Ёнджуну, но он скрестил руки и хмыкнул, смотря на друга сверху вниз. Ох уж эта разница в сантиметр. — Иди конечно.

— Правда? Хён, ты лучший!

Бомгю прилип к Тэхёну, визгливо рассмеявшись ему на ухо и рассказав, очевидно, о том, что они в этот раз поедут вместе, а у Ёнджуна от этой картины ревниво заныло сердце. Среди всей этой толпы он вдруг почувствовал себя одиноким. «Страшее нет одиночества, чем одиночества в толпе» — как-то говорил ему менеджер на одной из съёмок. Ему захотелось потрепать себя по плечам, но он стыдился делать это среди всех, так что просто замкнул руки за спиной и уставился на Чон Чонгука, называющего всех по списку. Те браслеты, что им выдавали вначале, половина растеряла, так что в коробочку из семи названных ребят вернули украшение только двое.

Ёнджун чувствовал глубокую тоску, когда смотрел на Бомгю, желающего проводить время с кем-то ещё, кроме него. Он понимал, что всё это неправильно. Но у него самого больше не было никого, кому он мог бы так беззаботно открыться. Он не хотел ревновать, но ревность появлялась сама, пускай к Тэхёну он не имел никаких претензий. Они и сами когда-то крепко дружили. Но теперь крепко «подружились» Тэхён и Бомгю. А Ёнджун стал лишним.

— Чхве Бомгю, — назвал Чонгук и улыбнулся подошедшему. Мужчина сразу пометил его, как присутствующего, и пропустил к автобусу.

— Дедушка Пак! — Гю подлетел к нему, обнимая, и следом за ним пришёл и Тэхён, которого назвали следующим. — Я буду скучать.

— Простите, ребята, — вдруг начал старик, взял ручки Бомгю в свои морщинистые. Он слегка покряхтел, смотря на невинные удивлённые лица. — Мне так жаль, что ваша поездка ко мне оставила так много негативных воспоминаний… — он вдруг достал платочек, снова закряхтел, вытирая глаза. — Я хотел, чтобы вы вместе с моим внуком отдохнули по-настоящему. А в итоге всё вышло, как обычно…