Хёнун был готов совершить самосуд прямо сейчас. Он хотел зарыться руками в волосы, но не мог разоединить запястья. Ему приходилось наблюдать за всем и сидеть в мучительном ожидании приговора. Нет, он точно не уйдёт отсюда живьём.

Его орудие вложили в сосуд, и двое эскпертов ещё некоторое время повозились с этим, используя некоторые заклинания раскрытия. Когда прозрачная крышка накрыла сверху сосуд, все зависли в ожидании. У Хёнуна попыло перед глазами. Он внезапно почувствовал себя слишком плохо для того, чтобы просто сидеть, его стало мутить, сердце отбивало ритм по костям, лёгким, диафрагма давила на пищевод. Почти больничные писки аппаратуры отдавались эхом в его ушах.

Результат высветился на экранах сидящих. Некоторое время воцарилось молчание.

— Что? — министр нахмурился.

— Итак, дамы и господа, экспертиза показала, что палочка Ким Хёнуна не была использована для непростительных чар. Это значит, что все обвинения с подсудимого сняты, господин министр, — заявил Доун и ударил молотком.

К сожалению, Хёнун этого уже не услышал, так как ещё до оглашения результатов потерял сознание.

⟡ ⟡ ⟡

Хисын проснулся от мощного удара в солнечное сплетение, захрипел и в страхе подскочил, пытаясь откашляться. Боль распространилась по грудной клетке, отдалась в рёбрах и лёгких. Он осмотрелся в тёмной комнате. Все спали крепко, Сынмин закинул ногу на Джисока, а руку на хмурую Мими, которая пыталась нормально лечь возле Хечжон.

По всей комнате парили предметы. Настольные лампы, элементы одежды, подушки, теннисные мячики, потушеные свечки, одеяла и горшки с цветами. Всё левитировало.

Ли повернулся в другую сторону и увидел, что Кай, спящий под боком, до белых костяшек и взбухших вен сжимал плед. Его вены на шее и виске вздулись, словно он был напряжён уже достаточное количество времени. Под его ладонями что-то искрилось. Это его беспалочковая магия. Первым делом Хи снял с него парик, который мог давить (Кай не мог отказаться от старых предрассудков, не принимая свой тёмный цвет, и пусть все знали об этом, он всё равно прятался от самого себя). Хисын перепугался и стал его будить, шепча совсем тихо:

— Кай… Эй, Хюнин… проснись же…

Кай вдруг сжался весь, подтянул колени к груди, заскулил, его затрясло. Он распахнул глаза, и Хисын отодвинулся, убирая руки. Глаза младшего были полностью чёрными, в них не было ни единого луча света. Староста почувствовал, как из него вытекали все эмоции, кроме негативных. Его магия стала иссушаться.

— Кай…

Он потряс его снова за плечи, поднял, усадил и слегка побил по щекам, косясь на остальных, чтобы не проснулись. Только вот люди проснулись, и первая повернулась Мими, которая долгое время не могла уснуть и только сейчас шла ко сну. Она едва смогла разлепить глаза и найти источник шума.

— Что такое?

— Каю плохо, нуна.

— Плохо? — она села поудобнее, скидывая с себя руку спящего, как в последний раз, Сынмина, подползая к всё ещё не в сознании парню. Парящие предметы её удивили, но она решила разобраться с другим. — Надо его вывести на кухню, иначе мы всех разбудим. Давай.

Они кое-как взяли его под руки и ноги, стараясь не выронить, переступили через дедушку Пака и вынесли его сначала в коридор, затем поменяли курс и отправились в ванную комнату. Там уже уложили на холодную плитку, включили свет и закрылись на замок. Мими включила холодную воду в раковине и умыла лицо, приходя в себя, отгоняя так и не дошедший до неё сон. Она первым делом осмотрела состояние Хисына, который побледнел из-за нервов сильнее, чем Кай в стране кошмаров.

— Не волнуйся так. Сейчас приведём его в порядок, — она похлопала себя по бокам и ногам. — Чёрт, я забыла палочку. Что ж, придётся, как без рук.

Девушка подошла, с укором посмотрела на Хи, который подался в актёры и грыз локти, потёрла глаза и побила слегка по щекам спящего. Затем умыла его ледяной водой. Спустя три таких процедуры Кай будто по-новому вдохнул воздух, распахнул глаза, и они были снова карие, обычные, человеческие. Он глупо осмотрел двоих, щурясь от яркого света, и дрожал так крупно, будто был на сорокоградусном морозе.

— Озноб. Нужно будет отвести его к учителям, — хмыкнула Мими и сверилась с временем в наручных часах. — Сейчас только шесть утра. Нам нужно подождать хотя бы до семи. Кай, ты как себя чувствуешь?

— Не знаю… — мальчик опустил голову, и Хисын сориентировался, снял с себя джемпер, оставаясь только в шортах, и насильно одел младшего. Теплее тому не стало, но он всё равно благодарно кивнул, полностью прячась в складках большой для него одежды.

— И ты тоже мечтаешь заболеть? — недовольно цокнула она. — Одевайтесь и идите на кухню. Я вам сделаю чай.

Через полчаса они все чувствовали себя уже более-менее. Хюнин больше не трясся, как лист в мороз, Хисын перестал плакать по пустякам и оделся, а Мими, завязав нерасчёсанные синие волосы в пучок и открыв миру отросшие чёрные корни, заваривала чай, который поможет если не согреться, то хотя бы немного отдохнуть и успокоиться. Она добавила в каждую кружку успокаивающего зелья и поставила их на стол. Сама она не села, только встала ровнее и скрестила руки на груди.

— Кай, расскажи, что тебе приснилось?

— Не помню, — пожал он плечами и занял себя целиком и полностью чаем, поджав ноги под стул.

— Я посижу с ним, ты должна поспать, — сказал Хи. — Ты всю ночь не спала. Я послежу за ним. Я тоже староста, Михён, — он решил чуть надавить и отстоять своё.

— Ну хорошо, — уступив, она вздохнула. — Будьте аккуратнее.

Когда она ушла, Хисын немного выждал, следя за отчаявшимся Каем, взгляд которого спрятался в кружке с нетронутым горячим чаем. Пар от него гладил лицо мальчишки, но тот этого даже не чувствовал. Его виски снова вспотели, и одна капля даже упала на стол.

— Что тебе снилось?

— Не снилось. Хён, — он прижал руку к лицу. — Мне больно. Она разрывает меня изнутри. Я не могу её сдерживать. Я… хён, если я её выпущу, я больше никогда не… я… я умру, хён, — последнее слово вышло из него с крупной дрожью, губы скривились, слёзы проступили через щели между пальцами.

— О чём ты, Кай? Расскажи мне. Я помогу, обязательно.

— Я не знаю… не знаю…

— Мы сходим к учителям. Я думаю, Вушуй-сонсенним знает, что нам делать, — пересев к Каю, Хисын ласково погладил его по голове и с сочувствием обнял.

— Прости меня, хён, это я виноват…

— Почему ты так говоришь? В чём твоя вина?

Хисын ничего не понимал, хотел понять, но не мог, потому что ему не ответили. Он не мог давить, опасался ещё одного приступа, из его головы всё не выходили наполненные чернотой глаза. Это что-то, с чем они не сталкивались. Или сталкивались, например, в книгах, но у Ли сейчас все примеры в голове смешались.

Нужно дождаться семи утра.

⟡ ⟡ ⟡

Чонгук и Вушуй ночевали сегодня в разных комнатах, распределившись к группам детей. К сожалению, ни организаторы, ни тем более мракоборцы не соизволили охранять студентов, но оно и не нужно было — все сбились в кучки и хватило всего три спальни для того, чтобы в поле здания оказались все спящие. В половину седьмого Чонгук проснулся и первым делом обеспокоенно осмотрел ребят. Было у него странное предчувствие. Он проверил каждого, наклонился над детьми, укрыл получше Чонвона, убрал руку Джея подальше от угла тумбочки, подоткнул одеяло Рики, проверил его температуру (у него оказался жар) и тихонько вышел в коридор, прикрывая дверь и запахивая халат.

Солнце только-только собиралось вставать из-за горизонта, так что было очень темно, луна испарялась из неба. На чёрной кухне Чонгук в тишине водил над чашкой волшебной палочкой, размешивая ромашковый чай с зельем о́ни, слегка сонно оперевшись о столешницу. Он вставал за эту ночь уже третий раз, чтобы проверить всех и следить за состоянием демона, и каждый раз он думал о том, как сильно не любил Министерство Магии. Они портили жизнь не только состоявшимся взрослым, которых не страшно было смешать с грязью, но и детям. Его убивала мысль, что Рики было всего пятнадцать. Они же мог умереть.