— Откуда вам известно?

— Расскажите нам, почему кто-то пытается узнать тайну нашей академии. Что это вообще за тайна? Это поэтому Чонсу убили? Поэтому всё происходит? — Сонхун решил давить, потому что догадывался, что перед ним не тот человек, что будет долго препираться.

— Юноша, погодите, это ведь великая тайна, я дал клятву…

— Вы уже нарушили её, — бесстыдно напомнил Пак, заставляя алхимика чувствовать горечь и стыд. — Расскажите. Мы должны знать. Что если завтра умрёт кто-то из нас?

— Ребята, вы просите недозволенное, — Вушуй качал головой, становясь серьёзным. Он понимал их двоих, но он просто не мог рассказать. Не зря тайну звали тайной — она нужна для того, чтобы её оберегать, а рассказывать нечто такое детям было бы глупостью.

— Что будет, если смешать золото и киноварь, сонсенним?

Вушуй пригнулся, словно гадюка, к Сонхуну, что смотрел выпытывающе, хмуря густые брови, и его взгляд был одновременно и спокоен, и ужасен. Джихо боялась встревать, всё-таки ей прежде не удавалось выступать в доминирующей роли в каком-то деле. А сейчас для каждого хода нужны были профессиональные трюки, которые у Сонхуна, как у сына акционера, определённо были. Может, он казался неприятным человеком, но она знала его достаточно давно, чтобы сказать, что, по правде, Пак достаточно добродушен для своей жизни.

— Вы читали даосские сказания? Похвально, мне приятно это слышать, потому что когда-то я выиграл гран-при в этом искусстве, — ухмыльнувшись, мужчина расслабленно лёг на диван. Он вспомнил те прекрасные годы, когда был чересчур самоуверенным и смелым, к сегодняшнему дню эти качества или притупили, или ослабли. Возможно, стоило начать их снова развивать, потому что чувствовало его нутро — через некоторое время грозит страшная беда.

— Сонсенним, вы же…

— Сонхун, с вас достаточно. Я больше не хочу видеть вас с намерениями выведать что-то запретное, ладно? — отрезал, наконец, Ву. — Если я услышу ещё одно слово, даже в коридоре, когда буду проходить мимо, то сообщу вашему декану. Уж простите, ребята, но так нельзя. Выходите.

— Как же меня вся эта ситуация начинает раздражать, — признался Сонхун, выведя девушку на улицу и повернув на задний двор академии, встав между стадионом для квиддича, где сейчас играли какие-то неизвестные ребята, и площадкой для фехтования. Паку срочно нужно было спустить нервы, и он решил воспользоваться IQOS’ом.

— Я даже не знаю, где брать информацию. Это ведь вряд ли эликсир жизни, кому и для чего он нужен? Может… Помнишь, что сказал Вушуй-сонсенним? — Джихо, что до этого топтала траву под ногами, вернулась к внимающему Сонхуну и стала жестикулировать. — «Я рад, что вы читали даосские сказания, потому что я выиграл в этом искусстве гран-при». Что такое гран-при, Сонхун?

— Ты и сама знаешь.

— Что если Вушуй создал что-то особенное? Что-то новое. Что-то очень сильное. Как думаешь? Он же мог выиграть именно так, верно?

— И поэтому он приехал сюда, чтобы оставить этот свой «проект» в нашей академии? — насмехаясь, переспросил Сонхун, выдыхая пар в сторону.

— Не совсем. Мы же не знаем, почему именно он приехал, когда и зачем. Нам нужен Бомгю и прошлое Чонгука! Эй, кажется… — Джихо пригляделась к проёму, через который видны оранжереи и часть домика, и увидела тонкий далёкий силуэт Бомгю, выбегающего на улицу. Он бежал в здание школы. — Вот и он. Он, кажется, расстроен.

⟡ ⟡ ⟡

Ёнджун не боялся. Нет, ну, конечно, он боялся, но он понимал, что этот подонок вряд ли притронется к нему, потому что Ёнджун прекрасно помнил тот сон — он трясся за свою работу, как за последнее сущее в мире, и он ни за что не переживёт увольнение. О, была бы воля Ёнджуна, он бы это устроил. К сожалению, его папа никем не являлся в министерстве, он был всего лишь аукционером и инвестором под их влиянием. Они были под властью. Но вот если этот чудесный аврор захочет тронуть его, то репутация как насильника появится быстро, потому что Ёнджун не привык молчать.

А ещё художник, скрестив руки, стоял впереди Субина. Он не давал ему пройти вперёд, потому что это точно закончится дракой.

— У вас есть хоть капля уважения к этой школе? К вашим учителям? К нам, аврорам, к министерству? Это отвратительно, гадко, мерзость, — плевался словами Дабин, кружа вокруг стола, как коршун. Ёнджун только безразлично хмыкнул.

— Я уже тысячу раз повторял, что вы сами всё придумали. Глаза часто бывают обманчивы, особенно когда люди слепы, — он улыбнулся. — Может, отпустите нас? У вас, к слову, есть другие дела. И, о… У вас же нет других дел. Не допустили к допросу, да? — Ёнджун улыбнулся ещё шире и сделал шаг назад, случайно врезаясь в Субина, но это действие было обязательным, потому что мракоборец надвинулся на него.

— Заткнись, иначе…

— Иначе вы вылетите отсюда, потому что я пожалуюсь госпоже Ли, вашему начальнику. Она, кажется, невзлюбила вас из-за чего-то, — Ён напрягся, да, он ожидал удара, был готов к худшему исходу, а ещё его напрягало близкое нахождение Бина позади. Аврор агрессивно фыркнул.

— С тобой разговор окончен. Свали. Дай мне поговорить с братиком, который так и не пришёл ко мне в кабинет сегодня утром, — со сладкой претензией произнёс Дабин, ожидая, что ему дадут насладиться «беседой» с семьёй, но не тут-то. Художник с места не сдвинулся.

— Я, кажется, говорю чётко по-корейски. Или мне стоит начать говорить по слогам, чтобы до вашей головы дошло? Знаете, буковка за буковкой. Мы уходим прямо сейчас. Мы вообще явились сюда только потому, что нас приволокли насильно, — Ёнджун насмехался над всей этой абсурдной ситуацией. — Покажите мне документы, которые дают вам право держать нас здесь. Я жду. Если такого нет, то я ухожу.

Ох, какие же эти студенты тупые. Так думал Дабин, которому уже второй мальчишка говорил об ордерах и законности. Да какая к чёрту законность, когда их министр магии коррумпированный кретин, замышляющий что-то?! Эти дети слишком высоко ставили справедливость и закон, это всего-навсего слова, придуманные человеком. Дабин считал, что у каждого справедливость и закон свои.

— Ещё раз повторяю: свали с дороги нахрен.

— А то что? Может, используете круциатус? — он не сдержал смешка, заломив одну бровь и увидев недоумённое выражение лица. Он, правда, не хотел смеяться над этой ситуацией, просто нервы зашкаливали. Он пытался защитить себя.

Только вот не прошло и секунды, как обшарпанная палочка действительно ударила ему кончиком в грудь, оставляя синяк, и мужчина уже был готов произнести заклинание, как Субин схватил оружие протезом и разломил каркас, дёрнув на себя. Палочка разломилась надвое, и аврора пронзила секундная боль. Да, Субин был не лучше его. Но Субин никогда бы никого не убил, никогда бы никого не избил до потери пульса. Все его выпады импульсивные, спровоцированные. Как и у брата, и у отца. Только вот желания убивать у него не было. А такие заклинания невозможно сотворить, если нет настоящего желания.

Ёнджун испугался, его глаза заблестели и покраснели, и он отвернулся от аврора, невольно посмотрел в глаза Субина, который хотел убедиться в том, что в этом кабинете никто не пострадал. Если брат натворит делов, плохо будет всем.

— Мне кажется, что ты перешёл все границы, хён, — серьёзно прогремел Су. — Сам знаешь, что ты держишься там только на добром слове. Прекрати выпендриваться.

Пока мужчина приходил в себя, а магия его успокаивалась, давая вдохнуть, Субин грубо дёрнул Ёнджуна за собой в сторону выхода и вывел его снова в коридор, а потом на другой этаж. Там они оба могли спокойно выдохнуть, но чувство тревоги не отпускало ни одного. Ёнджун воспользовался платком, чтобы вытереть веки.

— И часто ты вот так ревёшь?

— Не чаще, чем ты думаешь, — у него не было желания спорить и создавать ещё одним проблемы.

— Значит, много, — он усмехнулся.

— Не льсти себе. Субин, — вдруг позвал он, когда тот хотел идти куда-то дальше. Чхве обернулся. — Девятнадцатого числа, то есть в эту пятницу, я уезжаю в Сеул из-за съёмок. Не мог бы ты…