Взломанная дверь резко распахивается. Медсестры тут же выводят Амамию из палаты и окружают Китазаву.

— Какие вы тут все грозные! Боюсь, боюсь! — иронизирует Натсу и поднимает руки, словно заключенная тюрьмы, пойманная с поличным. Медсестры тут же усаживают ее, стерилизуют руку для укола, а Китазава насмешливо наблюдает за тем, как переполошились вокруг нее окружающие и, кажется, ей нравится весь этот хаос.

Чья-то широкая тень растягивается на полу и падает прямо к ногам Натсу. Встречаясь взглядом с Реном, Натсу, конечно же, не узнает его, но все равно усмехается.

Кого бы не пускали на встречу с Могами, каждый неизбежно выходит из ее палаты совершенно другим. Но Такарада и не многим позволяет навещать Кьеко, только самым близким, кому уж точно можно доверять. Репортеры у больницы дежурят уже практически круглосуточно, а желтая пресса все чаще выпускает малоправдоподобные версии случившегося с актрисой.

В кабинете доктора расположились четверо человек, двое из которых — Такарада и Тсуруга Рен, а третья — сама пациентка, сидящая в кресле. Ни одного лишнего слова, ни одного случайного шороха. Кьеко видит перед собой только один небольшой металлический шарик, он успокаивающе поблескивает, завораживает своим магическим сиянием, и весь мирок Могами, все ее внимание сосредотачивается и замыкается на этом небольшом предмете. Совершенно не хочется отрывать взгляд, да и зачем? По венам распространяется волна приятного тепла, веки тяжелеют, все вокруг расплывается и невыносимо хочется погрузиться в спасительные волны дремоты…

— …сон — спокойный, безмятежный… Вы желаете забыться в глубоком сне, — голос доктора едва слышен, словно бы доносится из потустороннего измерения. — Ваш сон исцеляющий и освежающий… — Мелькающие образы обволакивают сознание легким одеялом и утягивают туда, где можно вздохнуть достаточно глубоко, не опасаясь задохнуться. — Вы крепко… спите.

И в тот же миг странная сеть из образов вуалью спутывает мысли.

— Как тебя зовут?

— Куон Хизури.

— Хорошо. Сколько тебе лет, Куон?

— Почти… одиннадцать.

— Я буду называть тебе имена, а ты останови меня, как только услышишь знакомое. Все ясно?

— Да.

— Котонами Канаэ, Амамия Чиори… — Доктор выдерживает паузу, но Куон никак не реагирует. — Такарада Лори, Фува Шотаро… — Снова молчание. Рен облокачивается о колени и, подавшись вперед, смотрит прожигающим взглядом на Могами, будто с помощью одного лишь этого действия можно что-нибудь изменить. Даже иронично, что она предпочитает быть Куоном, быть тем, кем он сам уже никогда не станет.

— Тсуруга Рен…

— Стоп. — Куон внезапно прерывает врача, и в ту же секунду воздух в комнате становится таким тяжелым и грузным, что хоть режь его.

— Тебе знаком этот человек?

— Он сыграл Катсуки в новой «Темной луне». Первым Катсуки был мой отец.

Вздох разочарования рассыпается в воздухе мелкой пылью.

— Скажи мне, Куон… где ты сейчас находишься?

— В больнице.

— А как ты попал сюда?..

Молчание. Слишком затянувшееся молчание. Растянувшаяся резинка, что вот-вот лопнет.

На лице у Могами появляется ухмылка.

— Хм, что за глупые вопросы вы задаете, доктор?

— Куон?.. — опешивает доктор.

— Нет.

— Кто ты?

— Китазава Натсу.

— Китазава-сан, не против поговорить со мной?

— Почему бы и нет? — она хитро растягивает губы в предвкушении.

— Я буду называть имена, а ты останови меня, если узнаешь какое-нибудь из них.

— Хорошо.

— Котонами Канаэ, Амамия Чиори, Такарада Лори, Тсуруга Рен… — Доктор останавливается, но Натсу это имя не интересует. Тогда он перечисляет имена режиссеров и актеров, с которыми Кьеко доводилось играть, но Китазава остается равнодушной. Внезапно у врача появляется идея, смутная догадка и вряд ли сработает… Но почему бы не попробовать? — Могами Кьеко.

— Стоп.

В точку. И это слово огорошивает всех присутствующих, заставив забыть о необходимости дышать.

— Могами Кьеко? — снова повторяет врач.

— Да.

— Ты знаешь ее?

Снова хмыкает, посмеиваясь.

— Понятия не имею, почему все так всполошились вокруг этой девчонки. В конечном итоге она оказалась слишком слабой.

— Что… ты имеешь в виду?

— Кьеко не вернется. Вы можете продолжать искать ее черты в нас, но целиком вы ее уже не найдете.

Ее слова звучат, словно приговор. Но ведь это произносит она, Могами Кьеко. Пусть и говорит через призму характеров субличностей, это ведь все еще она, пусть и запрятавшаяся за многослойностью образов. Значит ли это, что она сама не хочет возвращаться?

— Ты говоришь, что…

— Думаю, меня привез сюда отец, — голос у Могами резко изменяется, становясь выше и ребячливее.

— Что?

— Ответ на ваш вопрос, доктор.

— Куон?

— Да.

— Скажи мне, Куон… — начинает врач, сделав глубокий вдох, — ты знаешь такого человека, как Могами Кьеко?

Снова вопрос без какой-либо надежды на ответ. И все же тихо, еле слышно, но Куон отзывается.

— …да.

Рен чувствует, как на лбу выступает испарина. Такарада то сжимает, то разжимает пальцы, стараясь подмечать любую мелочь, происходящую во время сеанса.

— Кем она тебе приходится?

Куон не произносит ни слова. Услышал ли он вопрос?

— Ты можешь связаться с ней? Можешь передать сообщение?

Мальчик хмурится, и на лбу появляется морщинка.

— Н-не знаю… Я не знаю точно… — он начинает неуверенно, глотая слова и слегка заикаясь. — Я все еще чувствую ее присутствие, но я не могу говорить с ней. Она далеко… очень далеко. Мне туда нельзя.

— Куда «туда»?

Снова молчит. Врач пытается узнать что-нибудь еще, но Куон больше не откликается, и на лице Могами снова отражается безмятежность. Тогда доктор решает обратиться к самой Кьеко. До сих пор у них не получалось ее вызвать, но может, на этот раз что-нибудь изменится?

— Могами Кьеко… — зовет ее доктор, но та не отвечает, не шелохнется. — Могами Кьеко… вы слышите мой голос?

Каждая микрочастица, каждый атом дрожит от напряжения, и в кабинете становится душно, тесно. Кажется, что вот еще секунда, и стены сдвинутся, задавят своей тяжестью. Каждый неотрывно наблюдает за девушкой, сидящей в кресле, каждый надеется отыскать хотя бы мельчайшие изменения в выражении ее лица, но ничего не происходит…

Как вдруг пальцы у Кьеко чуть дергаются, веки едва заметно вздрагивают.

Подавшись вперед, Тсуруга заглядывает Могами в лицо. Хотя бы на мгновение пусть она вернется. Хотя бы на секунду.

Резко дернувшись, Кьеко сжимает подлокотники кресла и распахивает глаза. Огромные янтарные глаза с расширенными зрачками, внутри которых разверзлась бездна. Она смотрит, но ничего не видит или видит то, что другие увидеть не могут. Она выгибается и кричит от невыразимой боли, словно в ту же секунду в нее вонзают миллионы лезвий.

Медсестры, вбегающие в кабинет, новая доза успокоительного в вену, слова доктора, выводящие из транса, закатывающиеся глаза…

— Боже… — Такарада поднимается и выходит из кабинета.

Тсуруга продолжает смотреть. За свою жизнь Рен видел множество кошмаров, его преследовали самые ужасающие призраки, и все же то, что он видит сейчас, оказалось самым худшим из всех. Тсуруга смотрит и не понимает, как его сердце может продолжать биться, когда она утопает во мраке темноты. Тсуруга смотрит… и ему кажется, что душой он уже мертв.

Могами дышит. В этой замкнутой коробке, как ни странно, есть воздух. Она неистово колотит кулаками по стенкам, царапает ногтями, силясь выбраться, но крышка не поддается и на миллиметр, а пальцы зудят и кровоточат. Болит спина от неудобной позы. Кьеко кричит, но из ее горла по-прежнему доносится лишь хрип. Этот сундук… станет ли он теперь ее гробом? Могами замирает, переводя дух.

«Помнишь меня?» — шепчет дразнящий голос по ту сторону.

«Кто ты?» — мысленно произносит Кьеко.