– Во всяком случае, напрягите свою память и окажите помощь следствию.

– Даже не знаем, что и сказать вам. Да, видели мы эту цыпу, но она даже не здоровалась, всегда спешила поскорее проскользнуть в подъезд и в квартиру.

– Почему вы назвали её цыпой?

– Очень уж одевалась она шикарно, – объяснила одна из женщин.

– Вы видели её с мужчинами?

– Бывало.

– То есть она, не прячась, приводила сюда своих знакомых?

– Точно, не прятала она своих мужиков.

– Чего же она с вами не общалась?

– Наверное, не общительная по характеру. Или неинтересно ей с соседями знакомства заводить. Она же жиличка, поживёт сколько-то в этой квартире и в другое гнёздышко упорхнёт.

– Что значит гнёздышко? – напрягся оперативник.

– А то! – выпалила самая бойкая, – наверное, бегала сюда от богатенького, но старенького мужа.

– Почему вы решили, что у неё богатый и старый муж?

– Богатый потому, что только на его шиши она так и могла одеваться. А что старый, так это и так ясно.

– Мне неясно.

– От молодого к любовникам не бегают.

Лейтенант был совсем в этом не уверен, но спорить не стал.

– К тому же было видно, что ей не нужны серьёзные отношения, любовь там, романтичные чувства.

– Почему было видно? – спросил Уваров.

– Да по тому хотя бы, что она водила мужиков постоянно разных. Привязываться ни к кому не хотела!

– Хотя ради справедливости надо сказать, что были и те, что приходили по нескольку раз, – добавила другая женщина.

– Так, может, она проститутка? – спросил оперативник прямо.

– Не похоже.

– Почему?

– Не молоденькая, – с сомнением сказала одна из женщин.

– И вела она себя так, словно она хозяйка положения, а не её спутник, – заметила другая.

«Вот что значит женский глаз, все нюансы подмечает», – подумал про себя оперативник и спросил;

– Может, вы запомнили кого-нибудь из её мужчин?

– Я запомнила чернявого, – сказала самая молодая.

– Ты не его запомнила, а его машину, – рассмеялась другая.

– Какую такую машину? – сделал стойку оперативник.

– Чёрный бумер!

– Вы серьёзно?

– Вот вам крест!

– А номер машины?

Номер никто не запомнил. В оценке возраста жилички Игнатьева мнения тоже разошлись.

Другому оперативнику повезло больше. Он нарвался на недавно разведённую даму, живущую на третьем этаже. Правда, сначала она встретила его в штыки, даже дверь открыла только после того, как он развернул своё удостоверение перед глазком.

– И чего вы хотите? – спросила она.

– Для начала познакомиться с вами, – улыбнулся он своей самой обаятельной улыбкой. Стращать такую бесполезно, это он понял сразу. – Я оперуполномоченный, старший лейтенант Константин Владимирович Усольцев.

– Это я уже прочитала в вашем удостоверении, – сухо ответила она.

– Да, вы теперь, можно сказать, знаете обо мне почти всё, – продолжил он приветливо улыбаться, – а я даже не знаю, как вас зовут.

– Зоя Константиновна Семилукова.

– Очень приятно. К тому же у нас с вами, кажется, гармония намечается.

– Какая ещё гармония? – спросила она подозрительно.

– Ну как же, – воскликнул он, – вы Семилукова, а я Усольцев! Какой же лук без соли.

– Скажете тоже, – кисло улыбнулась она.

«Но всё-таки улыбнулась», – отметил про себя оперативник, а вслух произнёс;

– Жаль только, что нас с вами свёл печальный случай.

– Вы имеете в виду убийство в квартире Севастьяна Павловича?

– Увы. А вы хорошо знаете Игнатьева?

– Наверное, да, – ответила она.

– Не понял.

– Да что тут понимать, знаю я и Игнатьева, и его покойную жену, Марину Геннадьевну. Мы с его дочкой Глашей в один детский садик ходили.

– Вы не знаете, почему он сдавал квартиру? Денег на жизнь не хватало?

– Деньги лишними никогда не бывают, – ответила она поучительно. – Но Севастьян Павлович сдавал квартиру не из-за денег, просто не мог жить в ней один без Марины Геннадьевны.

– Понятно.

– Если вы думаете, что Игнатьев как-то причастен к убийству, то зря.

– Пока мы так не думаем.

– Это хорошо. Я только не пойму, чего вы от меня хотите.

– Что же тут непонятного, Зоя Константиновна! – снова улыбнулся он. – Помощи мы от вас хотим.

– Представления не имею, чем бы я могла вам помочь. – Но на самом деле она оказалась более чем пристрастной свидетельницей. Во-первых, она сообщила, что квартирантка Игнатьева никакая не блондинка.

– А кто же?

– Кто её знает! – возмущённо вырвалось у Семилуковой. – Ведь она носит парик! Не спорю, очень дорогой и качественный, но парик.

– Почему вы так уверены, что это парик?

– Потому, что я в салоне красоты работаю!

– О! Снимаю шляпу! – Усольцев картинно поклонился.

– Так что, какие там у неё волосы на голове, неизвестно, – завершила свою мысль Зоя Константиновна, не обратив внимания на расшаркивания лейтенанта.

– Может, вы её глаза разглядели? – спросил он, не скрывая надежды.

– Разглядела. Синие! Только это вовсе не её глаза!

– А чьи? – ошалел оперативник.

– Линзы у неё цветные!

– Опять невезуха! – вырвалось у него. – Но хоть фигура-то у неё настоящая?

– Настоящая, – кивнула женщина.

– И фигуру вы её запомнили?

– Фигуру запомнила. Фигура у неё рюмочкой!

– Как это?

– Идеальная фигура.

– Если увидите, узнаете? – спросил он с надеждой.

– Запросто!

– Может, вы и возраст её назовёте.

– За пятьдесят! – отрезала пристрастная свидетельница.

Оперативник точно так же, как недавно его товарищ по службе, разговаривая с Кузьминичной, присвистнул.

– Не верите? – спросила она.

– Почему же, верю, – широко улыбнулся он, – успел уже заметить, что у вас глаз-алмаз.

Дама растаяла и пригласила оперативника попить чаю.

Он не отказался, надеясь за чаем узнать ещё что-нибудь полезное для следствия. И узнал-таки! Женщина подробно описала сразу нескольких приходивших к квартирантке Игнатьева мужчин.

– Непорядок это, – покачал он головой.

– И я про то же, – подхватила Семилукова, – устроили здесь притон!

– Они шумели?

– Нет, – нехотя признала соседка, – хотя музыка играла, конечно, но негромко.

– Хозяин часто проверял, кто и когда бывает в его квартире?

– Что вы, – отмахнулась женщина, – Севастьян Павлович и глаз сюда не казал.

– За недвижимостью, тем более в наше время, глаз да глаз нужен, – сокрушённо заметил старший лейтенант.

Она кивнула и пригорюнилась.

– Зоя Константиновна, я что-то не так сказал? – осторожно спросил он.

– Нет, что вы!

– Но вы вздохнули.

– Это я о своём, девичьем, – грустно усмехнулась она.

– О личных делах не смею вас спрашивать.

– Тут и секрета нет никакого, – ответила она, – просто я тоже живу одна.

– Давно? – как бы ненароком спросил он.

– Полгода скоро будет, как развелась я со своим обалдуем.

– Это вы мужа так ласково величаете? – улыбнулся он.

– Бывшего мужа, – отрезала женщина, – говорю же, развелись мы с ним.

– В жизни всякое бывает, – философски заметил Усольцев.

– Это верно. Только женщине в моём возрасте ох как несладко жить одной.

Усольцев хотел пошутить, мол, какие ваши годы, но воздержался. Видно, и впрямь гражданка сильно переживает свой развод или сам факт женского одиночества. Он прикинул, сколько ей может быть лет, и решил, что не больше тридцати, а скорее всего, меньше. Пригляделся к ней повнимательнее и отметил про себя, что когда Зоя Константиновна не хмурится, то выглядит совсем неплохо.

И уже когда оперативник собрался уходить, женщина назвала ему номер серого «Опеля», на котором жиличка приезжала с неприлично молодым для её возраста парнем.

– Зоя Константиновна! Как вам пришло в голову запомнить номер?! – восхитился оперативник.

– Со злости, – призналась она.

– То есть? – удивился он.

– Они на этой машине чуть мне на нос не наехали!