— Значит, захочешь потом, — упорствовал Вэй Усянь.

— Тогда схожу на кухню сам. Ешь.

— Не буду.

Варвара тогда только закатила глаза и отмахнулась — голова пухла от количества информации, непостижимой для её приземлённого разума, и у неё не оставалось времени пререкаться с маленьким ребёнком.

Нетронутая половина булочки пролежала на циновке до следующего утра, покрывшись жёсткой корочкой.

Примерно через неделю после начала её грандиозных набегов на библиотеку скучающий Вэй Усянь стянул у неё из-под носа недочитанную книгу о лекарственных травах и, выразительно нахмурив брови, глубокомысленно всматривался в витиеватую вязь иероглифов несколько минут.

Варвара беззлобно хмыкнула, подперев кулаком щёку, и заправила за ухо выбившуюся из тугой коротенькой косы прядь — всё же, внутри она оставалась женщиной, а новая жизнь для представительниц её пола всегда подразумевала новую причёску. Домашние, к счастью, на смену имиджа особого внимания не обратили.

— Ты умеешь читать, Вэй Ин?

— Умею, — мальчишка задумчиво пожевал нижнюю губу и вскинул на неё жалобно-отчаянный взгляд. — Но, Цзян Чэн, здесь я совершенно ничего не понимаю! — его тонкий палец с обвинением уткнулся в желтоватую страницу. — Ты не думай, я не дурак какой-нибудь… — плечи ребёнка странно дёрнулись, будто в нервной судороге, и Варвара насторожилась.

— Ничего страшного, — медленно отозвалась она, мягко вызволяя помятый текст из чужих цепких ладоней. — Я тоже не всё здесь понимаю, искусство врачевания слишком сложное для непосвящённых, — Варвара аккуратным материнским жестом коснулась тёмной макушки и растрепала и без того всклокоченные волосы. — Почему ты так расстроился?

— Просто мне вообще не нравится, ну, знаешь… читать, — едва слышно выдохнул Вэй Усянь и посмотрел на неё с каким-то иррациональным паническим страхом.

Варвара недоуменно моргнула.

— Ну и что? Тебя никто не заставляет.

— Я должен! — подпрыгнул на месте ребёнок и снова схватил первый попавшийся фолиант. — Я прочту от корки до корки всё то же самое, что и Цзян Чэн, чтобы… чтобы… — первоначальный задор в его голосе надорвался и потух, а красивые изогнутые ресницы предательски дрогнули.

— Чтобы что? — напряжённо поторопила Варвара — русло, в которое уплывал разговор, ей совершенно не нравилось.

— ЧтобынеопозоритьордениЦзянЧэна! — скороговоркой выпалил Вэй Усянь и зажмурился, прижимая книгу к груди, словно самую дорогую в мире ценность.

Опешившая Варвара даже не сразу нашлась с ответом.

— Вэй Ин, — мягко позвала она и заглянула в сверкнувшие от слёз серебряные глаза с максимальным дружелюбием, на которое в принципе была способна спустя тридцать лет жизни в двадцать первом веке. — С чего ты вообще взял, что твоя нелюбовь к чтению опозорит наш орден и меня?

Вэй Усянь посмотрел на неё не по возрасту вдумчиво и крепче сжал свою ношу.

— Я знаю, сколько всего обязаны знать и уметь наследники великих сект, — тихо обронил он, и в тоне отчётливо проскользнуло затаённое сочувствие. — Я не наследник, но тоже не должен подвести орден Юньмэн Цзян своим невежеством, — ребёнок смущённо потёр шею и устало выдохнул, словно потратил всю накопленную с рождения жизненную энергию на две последние сказанные фразы. — Дядя Цзян приютил меня в Пристани Лотоса, а Цзян Чэн позволил быть рядом с ним. Я должен… соответствовать. И я буду учиться.

Должен соответствовать?

Варвара злобно зашипела сквозь стиснутые зубы.

Для неё, выросшей в заботливой и по-своему любящей семье, было поистине абсурдным жить в соответствии с чьими-то ожиданиями. Лезть из кожи вон лишь для того, чтобы тебя похвалили и оценили по достоинству? Идти наперекор своей собственной индивидуальности, чувствуя себя обязанным посторонним людям до конца своих дней?

Вполне достаточные причины, чтобы в итоге возненавидеть весь мир. И чтобы не отличающийся терпимостью мир радостно возненавидел тебя в ответ.

Варвара хмуро зыркнула на съёжившегося мальчишку из-под челки.

— Не желаю больше слышать ничего подобного, — сурово заявила она, складывая руки на груди. — Никогда.

— Но, Цзян Чэн! — мальчишка снова вскочил и тут же грузным мешком осел обратно на циновку, вжимая голову в плечи. — Я опять тебя разозлил?

Какое ещё опять?

Поведай-ка мне, мироздание, тоскливо подумала Варвара, что я должна сказать несчастному ребёнку, которого всего пару недель назад вдруг забрали с улицы в тёплый дом? Он до сих пор шарахался от матушки и сестрицы, даже на главу Цзян поглядывал с вежливой осторожностью (и в этом Варвара Вэй Усяня понимала — новый отец ей не нравился от слова совсем). Ходил хвостиком за самой Варварой и с любопытством косился на адептов и слуг, но сам завести беседу с кем-либо до сих пор не решался и пока ничем не напоминал юного себя из знакомого ей канона. Варвара, впрочем, не возражала, но теперь воззрилась на приёмыша с ощутимым неодобрением.

— Разозлил, да? — несмело повторил свой вопрос Вэй Усянь. И глядел при этом так, словно от ответа Варвары зависела вся его дальнейшая жизнь.

— Разозлил, — не стала отпираться она и едва уловимым жестом ладони призвала вскинувшегося мальчишку к тишине. — Разозлил глупыми стереотипами, которыми сам же забил свою голову. Разве кто-нибудь хоть раз упрекнул тебя в твоём нахождении здесь? — Вэй Усянь открыл, было, рот, но Варвара, предвосхищая его реплику, только отмахнулась, — матушка не в счёт, она бы и меня могла выставить за ворота в случае провинности.

— Но…

— Тебя приняли в семью, потому что искренне решили позаботиться, а не для того, чтобы ты чувствовал себя обязанным до конца своих дней и пытался выслужиться. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Варвара ненавидела объяснять очевидные вещи, но всё же скрепя сердце сделала скидку на возраст собеседника. О том, как по-философски напыщенно могли звучать её речи из уст собственного мелкого тела, Варвара старалась не думать.

Услышала бы госпожа Юй — не миновать ей пытки Цзыдянем и бесконечными вопросами «что ты за тварь?» и «зачем ты захватила тело моего сына?». Справедливости ради стоит заметить, что под определение «тварь» Варвара вполне подходила, учитывая её концентрированно мерзкий характер, но бездарно упускать второй шанс на жизнь она пока не собиралась, так что в разговорах со взрослыми старалась тщательно подбирать выражения.

Вэй Усянь же вовсе не удивлялся некой периодичной пространственности её суждений — просто решил для себя с первого дня их близкого знакомства, что Цзян Чэн очень умный. И очень добрый. И вообще — самый лучший. Только задумчивый и иногда чересчур грустный. Но Вэй Усянь очень сильно старался, чтобы Цзян Чэн никогда не грустил.

Варвара в настоящий момент времени тоже очень сильно старалась. Старалась не умереть на месте от пронизывающей насквозь головной боли — кажется, с чтением заковыристых книг, как и с чтением нотаций на сегодня стоило закончить. Она посмотрела исподтишка на притихшего после её отповеди ребёнка.

— Вэй Ин?

— Всё равно буду.

— Что?

— Учиться, — упрямо мотнул головой несносный ребёнок. — И читать книжки… те, которые смогу понять.

Варвара глуповато хихикнула, задумчиво почесала шею и недоверчиво хмыкнула себе под нос — будешь ты учиться, как же. Легендарный и непревзойдённый образец прилежания и неукоснительного соблюдения трёх-или-сколько-их-там тысяч гусуланьских правил.

— Только, Цзян Чэн… — мальчик замялся и вцепился в несчастную книгу, как в последнюю надежду.

— Что?

— Я не уверен, что смогу прочитать так же много, как и ты…

Занавес.

Варвара не выдержала — тихо рассмеялась, утирая выступающие слёзы рукавом лилового ханьфу, чем едва снова не напугала Вэй Усяня до полусмерти.

— В таком случае, давай будем усердно учиться вместе, — отсмеявшись, заключила она и назидательно улыбнулась ребёнку. — Но на сегодня, пожалуй, с нас хватит самообразования.

Словно подтверждая её мысли, раздался робкий стук в дверь, и в библиотеку заглянула Цзян Яньли.