Брести по снегу было тяжело. Ей вообще было тяжело ходить последние недели, а преодолевая сугробы и заносы просто невозможно. Ноги проваливались в них по колено, тяжелый живот тянул вниз, но она гордо выпрямляла спину и делала шаг. Без сил, на чистом упрямстве, не замечая холода, голода и боли.

– Терпи, – шептала себе, останавливаясь у очередного дерева, – подождите, – уже мягче просила она, поглаживая непослушный живот.

В ее детях было столько жизненной силы, что она просто не могла остановиться и сдаться. Позволить им умереть не родившись? Нет, никогда. Эльфийская принцесса Асгерис СКсайдемантл, жена третьего принца Маркона, не могла позволить единственным его наследникам умереть. Только вот кто бы узнал сейчас в этой оборванке, всеми любимую красавицу-принцессу?

Вздохнула, облокотившись на широкий ствол, вновь переводя дыхание. Погладила живот, мысленно уговоривая детей подождать. Еще немного, совсем чуть-чуть и она доберется до Зиры, а та непременно поможет ей.

Принцесса боялась садиться – знала, стоит ей упасть или присесть и она просто не встанет и тогда все будет кончено и для нее, и для Тейна, и для Маркона, и для ее детей. Детей, которых они ждали с таким нетерпением. Первенцы третьего сына, великого мага и эльфийки должны были стать непревзойдёнными магами, которым покровительствуют боги. Асгерис уже сейчас чувствовала их силу. А как иначе объяснить тот факт, что одинокая беременная женщина, выживала в этих холодных лесах Элишдриса напрочь лишенных магии? Нет, будь это ее Великий лес, ей бы на помощь тут же пришли все его обитатели, а тут на помощь могли прийти только косоголи* и уготовить ей самый быстрый конец.

Ее мир разрушен. У нее нет дома, ей некуда идти, но она построит новый, ради своих детей.

Очередная схватка бросила ее к дереву, и она вцепилась в столб, чувствуя горячие потеки по ногам.

«Началось», – мелькнула в голове мысль, когда обессиленная болью принцесса упала на колени.

Воспоминание о муже, о приготовлениях к этому событию накрыли ее с головой, и непрошеные слезы появились на ее глазах. Схватка прошла, и в ожидании следующей, она стянула с себя теплый плащ. Расстелила его в снегу, сделав небольшую пещеру-ямку – так, если вдруг она потеряет сознание, младенцы будут согреты теплым плащом и снегом с одной стороны и ее телом с другой. Новая схватка заставила ее поторопиться ‑ времени совсем не было. Ребенок был настойчив и рвался в этот свет, никого не спрашивая.

«Как же вы не вовремя, малыши».

И почему не родились пару недель назад во дворце, на руках у своего отца? Он бы так был вам рад. А теперь его нет в живых. Асгерис сразу поняла, когда Тейн умер. Почувствовала, как оборвалась ниточка, связавшая их судьбы. Если бы не малыши, она тоже бы умерла в тот же момент.

Новая схватка разорвала ее изнутри, вынуждая тужиться. Содрогнувшись от боли, принцесса не сразу ощутила, когда пришло облегчение. Схватки становились все сильнее и чаще, болезненные спазмы слились в один непрекращающийся поток боли, а где-то внизу между ее ног рвал младенец родовые пути, прокладывая себе дорогу в этот мир.

И лишь, когда с последним толчком она ощутила небывалое облегчение, принцесса с трудом приподнялась на локтях, облокотилась спиной о дерево, и подняла маленький окровавленный комочек. Обтерла снегом слабое тельце, закутала в теплый плащ с головой, проверила ротик-нос и приложила к груди, боясь не услышать крик. Малыш же, открыв свои голубые глазки, тихонько и обреченно вздохнул, будто вся тяжесть мира упала на его плечи, а он принял ее, смиряясь с судьбой.

«Маленький», – заплакала принцесса, прижимая ребенка к себе.

Малыш смешно сморщил носик, и тут же протестующе захныкал.

Очередной приступ боли накрыл Асгерис с головой, и она отложила мальчика в приготовленную снежную выемку.

Вторые роды прошли быстрее, но принцесса вымоталась и очень устала. Ее сил хватило только на то, чтобы поднять комочек, положить себе на грудь, прикрывая подолом своего длинного платья, и потерять сознание, так и не услышав первого крика.

* косоголи – саблезубые медведи, длина тела 2-2,5 м, вес 400-450 кг.

Глава 1

Изабелла Фетисова

Я вертелась перед зеркалом именитого брендового свадебного салона, рассматривая свое отражение и отыскивая недостатки, чтобы отвергнуть очередное принесенное продавцом платье из последней коллекции. Девушка уже давно не испытывала предвкушения от возможной премии, лишь раздражение мной как капризной и взбалмошной клиенткой, но все еще мастерски прятала свои чувства за голливудской улыбкой.

А я что? Я бы сама убралась отсюда куда подальше, но маменька и будущая свекровь лишили меня такой возможности. Недовольно поморщилась, разглядев выглянувший из-под длинных светлых волос острый кончик уха, и спрятала его за густыми прядями.

«Чертов эльфёнок», – ругнулась на себя, вспоминая данное мне в детстве прозвище.

Всю жизнь, сколько себя помнила, мечтала сделать операцию, благо пластическая хирургия уже давно достигла нужных высот, но операция стоила денег, а отец эти самые деньги давать не хотел, считая этот мой недостаток милым и очаровательным.

– Лучше, учись, Белочка, а мужчины любят не за красивые уши, – любил повторять мне папа, и в целом я была с ним согласна и даже смирилась, решив, что через пару лет буду в состоянии позволить себе такие расходы самостоятельно.

Только вот уши основная причина того, что я сейчас в этом салоне.

«И почему сейчас никто не соблюдает траур?» – воспоминание об отце вызвало непрошеные слезы на глазах. Я будто снова услышала его тихий голос, почувствовала тепло рук. Чтобы там ни говорили, но три недели – это слишком мало, чтобы смириться с собственной судьбой, особенно когда на тебя наваливается сразу все: и смерть отца, и злые слова матери-мачехи, и навязанный богатенький жених. Нет, Петенька в принципе неплохой мажористый мальчик. Мальчик, но не мужчина, за спиной которого я смогу спрятаться от невзгод. Тут еще кто за кем спрячется…

Сделав шаг, вышла, представ пред светлы очи родительниц. Пусть сами выбирают нужное им платье. Все равно этой свадьбы не будет – я найду, как выкарабкаться из этого болота, в котором сейчас тону.

– Ты думаешь, он оставил что-то тебе? – кричала мне неделю назад в лицо та, которую я привыкла называть матерью. – Ты ничто! Пустое место! Он даже не удочерил тебя официально. Только и того, что заставил меня двадцать лет притворяться и изображать любящую мать на людях.

Она орала что-то еще, сыпала оскорблениями, а я безумно жалела мужчину ставшего мне отцом и радовалась тому, что он этого никогда не увидит и не узнает, какая она на самом деле – его любимая. Отец очень любил ее. Настолько, что ее отказ от моего удочерения был важен для него, и он не пошел напролом, заставляя и настаивая, а сделал все тихо и скрытно. Она еще не знает, но папа все оформил давно и в обход ей, и я официально его дочь, наследница наравне с ней. Только денег мне не видать еще пять месяцев. Да, и не нужны они мне. Пусть забирает все. Все равно самое ценное ей у меня не отнять. Дом, например. Старый заброшенный особняк, о котором я, надеюсь, она позабыла.

«Тогда, что ты делаешь тут?» – спросил разум, и я оглянулась, будто очнувшись от какого-то кошмарного сна, в который угодила после слов врача и приговора: «Мы ничего не смогли сделать».

Действительно, что я тут делаю? Какой из Петеньки муж? Какое слияние капиталов? Какое «ты будешь купаться в роскоши, как принцесса»? У меня есть образование и любимая работа. Мне не нужна эта женщина, возомнившая себя маменькой, пожертвовавшей собой ради меня, а мой брак достойной компенсацией за растраченные на меня годы. Ха! Что она там тратила? Поцелуй в щечку для видимости любви?

Сама не заметила, как спешно стянула тяжелое кружевное платье и, переступив через него, влезла в простую майку и привычные джинсы.