Полина Леонова «Долго кружась по телу…» Долго кружась по телу, вылетев из полушарий, они приземлились, зная, как мне щекотно от них. Легкое щебетанье, щекот сидящих на бронхах ласточек и синиц. Трепетный пух, лапка и цевка. Моя грудная клетка нас не пускает в мир. Сергей Скуратовский «Бабка-коробка приходит на небо…» Бабка-коробка приходит на небо, Боса и простоволоса. Держит платок в руке. Просит хлеба. Теребит косу. Говорит на русалочьем языке, На травяном языке, насекомом. Слова застревают комом. Ее слушают внимательно, но неохотно. Что вы, гражданка, в самом деле? Вон там, во втором пехотном, Там хлеб нужнее. А вы, извините, в теле. Пусть в красном, пусть в черном, но в теле. А бабка просит за дочь, за сына, За тех, кто рядом и не рядом с ними, За таких же тощих, пропащих, Пропахших тиной речной, земляникой и потом. Это потом кто-то станет панком, гопником или готом. Места и хлеба хватит не всем. А сейчас все – голодные и бессмертные, их много, пока еще много. У самого шустрого вместо клыка молочного – дырка. Подбежал, схватил полукруглое тельце: «Позырь-ка!» Ему кричат: «Раздавишь, не трогай!» И вместе считают точки на спинке. Семь. Анна Маркина «Представляешь, как же так можно, скопом?..» – Итак, – приступил барышник, – вот этот стоит совсем недорого и может еще хорошо послужить. Борис Виан Представляешь, как же так можно, скопом?.. Пока в небе шла выпечка облаков с солнечным сиропом, на земле проводили аукцион, торговались за стариков. Публика была собранна и строга, то и дело с табличкой вытягивалась рука — лишь бы, лишь бы не проморгать подходящего старика. Был один превосходный лот: грузный и серый, как кашалот… Но ушел, к сожалению, за бесценок. Приобрел его хозяин дорогого особняка, посадил в углу в декоративных целях. А еще запомнилась (даже страшно, как же годы бывают злы!) неудачливая актриса, вышедшая в тираж, но сохранившая стать и отзвуки благородства. Некрасивая дама взяла ее мыть полы, чтобы та оттеняла ее уродство. Были двое (пара) – просили не разлучать. И за них все поднимались и поднимались руки полчаса или, может быть, целый час. Они, видимо, умудрились набить оскомину, раз их продавали внуки. Чья взяла – не помню уж. Я ведь тоже могла бы купить кого-то, устроить своей свекровью, чтоб нудела о времени, о здоровье да была засохшая, как смола, чтобы пахла ивой, шалью и молоком, ну, ты знаешь, просто была порядочным стариком, я б такую приобрела. Елена Погорелая
«В коридорах пахнет мелом…» В коридорах пахнет мелом. Вслед за матом неумелым пятиклассников щербатых в класс врывается звонок, гомон, смех и ругань, ворох сплетен и тетрадей, шорох рюкзаков, подолов мятых, спотыкающихся ног. В коридорах пахнет потом и малиновым компотом из трехведерного бака для столовой. На углу опоздавший к перекличке по привычке ищет спички: то ли съедет из барака, то ли сядет на иглу — это он узнает летом… В коридорах пахнет светом. Просквозит по кабинетам беглый луч – и все молчат. Опоздавший постучится, промелькнет и истончится… Что зимой с тобой случится, oh my sweet and summer child? Лета Югай Ангеловы кружева Ниточка дороги Идет под ногами прямо, Перекрещивается с другою, Поворачивает направо, Закручивается в улитку, Завязывается узелочком И снова расходится со своей товаркой, И идет под ногами прямо Все дальше от места встречи. Ангеловы кружева Плетутся из наших судеб. Симметричный узор Виден, Когда поднимаешься к облакам. Иные ангелы, что коклюшки С тончайшей шеей и длинным телом, Другие острые, как иголки, Их крылья – заточенные мечи, А те и вовсе складываются крючком, Из-под земли достанут и выведут к свету. Солнечный зайчик прыгает по обоям, Золотой клубочек. Беги за ним, Мимо точек, цветочков и закорючек, Попадая в омуты фотографий, Перелетая по сиреневым лепесткам букета, Выпрыгивая в окошко, Сливаясь с всесветлым солнцем. Олег Мошников |
