Первую пару страниц главы она прочла с оттенком легкой скуки на лице, но на третьей странице ее внимание резко возросло. Кажется, автор романа только что принялся описывать подготовку главного героя к убийству. Это при том, что всего каких-то пару строк назад он давал характеристику главному герою, расписывал его вьющиеся волосы. И вот тебе раз – сразу подготовка к убийству! Все это выглядело довольно скомканным, если не сказать несвоевременным. Будь Алина автором, она бы обязательно поместила между двумя этими абзацами длинный монолог убийцы. Разве не нужно сначала рассказать читателю о мотивах убийства главного героя?!
«…Николай вышел из дома ровно в полночь, когда маленькая и большая стрелки встретились у цифры двенадцать. Ловко перепрыгнув через деревянный забор, он так же ловко проник на участок к своему недругу. Николай хотел мести. Он хотел сделать больно соседу Ефиму за то, что тот совершил два месяца назад прямо у него на глазах…»
Здесь мысль обрывалась, и автор переходил к написанию нового абзаца. О каком грехе соседа шла речь, читателям оставалось только гадать.
Такой расклад дел ввел Алину Войченко в легкое замешательство, и на ее лице проступили нотки плохо скрываемого возмущения. Как можно было прерывать повествование на таком интересном месте?! Автор книги забыл написать самое главное – предысторию убийства! Что такого Ефим совершил два месяца назад? И почему Николай так хотел мести?
Ответа на этот вопрос не последовало ни в этом, ни в следующих абзацах. Вместо этого автор как ни в чем не бывало описывал подготовку к убийству.
«Еще на первых порах главный герой всерьез подумывал о том, чтобы убить одного из родственников Ефима. Но после долгих размышлений он осознал, что никогда не сможет совершить убийство человека. Оттого его выбор пал на единственное живое существо, которое было дорого Ефиму не меньше, чем собственные дети, – собаку. Эта дворняга жила в их семье уже около семи лет, и Николай нередко слышал заливистый лай пса. Очень жаль, но он должен был убить дворнягу за грехи своего отвратительного соседа. Его сердце жаждало мести…»
«Мести за что?!» – так и хотелось спросить Алине. Она даже принялась жестикулировать руками, но при этом понимала, что на том конце книги ей все равно никто не ответит. Оставалось только послушно дожидаться развязки этой непростой сцены.
«Николай бесшумно подкрался к собачьей будке и еще раз осмотрелся по сторонам. Удостоверившись, что соседи давно спят, он вынул из кармана заготовленное лакомство – аппетитный кусочек ветчины. Пес среагировал на запах мгновенно: из будки высунулась его приподнятая голова, а после и все туловище с радостно виляющим хвостом. Стараясь лишний раз не заглядывать в преданные собачьи глаза, Николай бросил лакомство на землю, а сам встал сзади обреченного животного. Он нырнул рукой в глубокий карман куртки и достал оттуда специально заготовленный отрезок шланга. Дождавшись, когда пес опустит голову и начнет уплетать поздний ужин, Николай вытянул шланг перед собой и резким движением набросил орудие убийства на шею бедняге…»
Не выдержав, Алина таким же резким движением перевернула страницу книги и на доли секунды прикрыла глаза.
«Я так не могу! Это какое-то варварство!» – крутилось у нее в голове, пока она пыталась прийти в себя после прочитанного.
К слову, этот душераздирающий отрывок закончился довольно быстро, а сама сцена удушения была описана очень скомканно. Как будто автор постеснялся расписывать все ужасные подробности и не смог выжать из своей задумки что-то стоящее. Как будто изначально он собирался сделать эту книгу леденящим душу хитом, наподобие нашумевших ужастиков Стивена Кинга, но в последний момент что-то или кто-то заставил его передумать. Так из-за отсутствия логики и перца книга превратилась в посредственную историю без надежды на успех.
Так и не раскрыв читателям мотивы первого убийства, автор поспешил перейти к написанию второй главы.
«Убийство номер два», – таким было ее название.
Здесь ситуация была несколько острее и запутаннее. В отличие от первой главы, где душили животное, здесь речь шла об убийстве человека. Дело шло к тому, что старушка должна была погибнуть от рук собственной внучки, но вот о мотивах убийства снова не было сказано ни слова.
«…На сегодняшний день у маленькой Вики были далеко не детские планы. Она ненавидела свою бабушку с тех пор, как ей стукнуло семь, но идея отправить старушку на тот свет посетила девочку только сегодня. Вика хорошо помнила все, что та сделала с ее матерью, и ей хотелось мести…»
Так почему же автор снова не назвал главную причину убийства? Что такого совершила та старушка, что вызвала гнев своей маленькой внучки? И почему автор предпочел скрыть эти детали?
У Алины начинало складываться твердое впечатление, что часть текста была попросту удалена из книги. Другого объяснения она найти не могла. Наметанный глаз журналиста позволял ей определить, что изначально в голове у автора творилось что-то более масштабное, чем то, что в итоге попало на бумагу.
Впрочем, времени думать об этом у Алины оставалось не так уж и много: уже через час она должна была сидеть за круглым столом в Клубе журналистов. Там ей предстояло принять участие в обсуждении новой апрельской стенгазеты. Это было традицией их Клуба – делать собственную стенгазету каждый месяц. И апрель не был исключением. Алина была уверена, что никогда не вернется к чтению книги. Она закинула ее обратно на верхнюю полку шкафа и, захватив рюкзак со всеми необходимыми вещами, отправилась в клуб.
Но по возвращении домой после трех часов активных литературных дискуссий «Проклятая книга» стала первым, на что упал взгляд подуставшей девушки. Стоило Алине плюхнуться на кровать и зарыться в теплое одеяло, как она поймала себя на остром желании вернуться к чтению второй главы. Нельзя было сказать, что ее зацепил сам сюжет книги, но в глубине души ей хотелось узнать, чем все-таки закончится это дело. Убьет ли внучка собственную бабушку или откажется от этой затеи?
Убьет!
Такой ответ пришел к Алине в ходе чтения последней страницы второй главы. Как и в первой главе, подготовка к убийству была впечатляющей: смышленая героиня позаботилась о том, чтобы убийство бабушки выглядело как несчастный случай. Маленькая Вика с самого утра уговаривала бабушку выйти с ней на прогулку и, когда та неохотно согласилась, повела ее на самую оживленную улицу Питера.
«…В тот день по тротуарам шныряло множество людей, а дорога была переполнена мчащимися автомобилями. Совершенно ничего не предвещало беды – Вика с бабушкой как ни в чем не бывало шагали вдоль самого края дороги. И вот в конце длинной улицы показался синий автобус. При виде его в глазах Вики зажегся нехороший огонек. То, что она спланировала сегодня утром, должно было свершиться здесь и сейчас. Пользуясь нарастающей суетой среди прохожих, она могла безнаказанно избавиться от старушки. Но на это у нее было около десяти секунд.
Десять… девять…
– Баб, ты, кажется, уронила свой кошелек, – пролепетала Вика, не сводя глаз с приближающегося автобуса.
– Чего?!
Едва старушка услышала вместе два слова, вселяющих в нее дикий страх, – „кошелек“ и „уронила“, она тотчас остановилась. Даже не проверив сумку, она принялась осматривать серый асфальт в надежде отыскать на нем ярко-красный кошелек.
Восемь… семь…
– Я видела, как он упал на дорогу.
– Что же ты сразу мне не сказала, дуреха! – всплеснула руками та.
– Это было всего пару секунд назад, – соврала Вика, разглядывая лицо машиниста. – Ты слишком резко размахивала сумкой.
За рулем сидел немолодой мужчина около пятидесяти лет, который еще не догадывался о том, что очень скоро на этом месте произойдет страшная трагедия.
