– Твоя репутация пострадает.

– Ей уже не подняться с твердыни и не отряхнуться от прилипчивой грязи. Так чего переживать?

– Ты хочешь семью.

– А ты разве нет?

– У меня есть Сар.

– Он взрослый мужчина и, когда-нибудь, все же, образумится, – сильный поток ветра ударяет мне в лицо, от чего глаза заслезились. – Не ужели ты не желаешь остепениться?

– Что такое остепениться? – Кельвин смотрит за горизонт. Этот взгляд мне знаком – смотреть, но не видеть. – В моих жилах бежит кровь Ноктюрн. Кто, в здравом уме, захочет связать со мной Путь? Теперь, когда Семья нечиста, а сильной крови не осталось6, любой ее признак считается если не уродством, то проклятием.

– Чушь.

– Ты ведь знаешь, как смотрят на Сумеречный Род?

– Знаю. Из-за Карии этот род и его главный Дом стали изгоями. По факту, они не виноваты, но общественное мнение…

– Коны Общины защищают жизнь. Жизнь священна.

– Не для всех.

– Не для всех, – прохладно соглашается страж. – На горизонте вижу силуэт корабля. Трех кораблей.

– Меня всегда поражала эта твоя способность.

– Твоя интуиция куда увлекательнее. Будить экипаж?

– Сначала нужно убедится, что это враги.

Привычным движением, Кельвин вынимает из парапета перед штурвалом подзорную трубу и подносит ее к лицу. Несколько манипуляции с зеркалами и:

– Один корабль из торговой гильдии, один из гильдии наёмников. Третий принадлежит вольному народу моря7. Обычное дело в этих водах. Что будем делать?

– Они все равно по пути, если пиратов не спугнет наше знамя – вступим в бой.

– Пойду будить ребят.

– И жрицу запри.

– С огромным удовольствием.

– Только предупреди, не хочу получать десять ударов палкой.

– Хорошо, – нехотя отозвался Кельвин, сбегая по ступеням. Вот не жалко ему мою спину, да?Я никогда не мог злиться на этих двоих. Даже если мне придется выдержать и тысячу ударов плетью, ради них многое переживу.

Едва Кельвин отходит, Цветок рассвета вновь становится едва различимым орнаментом на поверхности диска рулевого колеса. Ветер отчаянно хлопает парусиной и поднимает полы одежд. Изредка капли воды долетают до лица и на губах ощущается привкус соли. Пряди волос лезут в глаза, но ощущение свободы, когда держишь в руках штурвал – неописуемо!

Интересно. Как это, пробуждать корабль? Последний, кто сделал это, был Эмир Ноктюрн, когда возвращался с последней своей экспедиции на большую землю, будучи при смерти от укуса Силин. Этот эпизод воспоминаний не столь обсуждаем из-за последующих событий… Но эта картина врезалась мне в память и вдохновляет до сих пор.А с тех прошло уже пять десятков лет!Ощущения самой Силин, которая едва сдерживает жажду обладания, жажду крови и Эмир,с едва тлеющими ультрамариновыми глазами у штурвала, весь в крови и едва стоящий на ногах! Тонкие нити связи с пробужденным кораблем оплетают его тело, пронизывают сердце и сияют энергией! Ночь и удивительное зрелище,столь же печальное, сколь и величественное! Никто не выжил на той экспедиции. И те воспоминания Силин, остались в Лабиринте, как напоминание и вещественное доказательство нарушения конов Общины.

Вот только я видел в этом поступке капитана сотни, Эмира Ноктюрн,куда большее – он привез всех, кто пал в той битве, на родину, даже если это стало его последним правильным поступком перед Общиной Солнца. Община не оценила возвращение тел павших воинов, восприняла это как должное и вынесла вердикт, в лице волхва Карии, об умерщвлении всех, кто ещё дышал и был заражен иномирным паразитом. Но последние встречи с аканом показательны. Он, спустя столько лет, не изменил себе и держит в руках вирус. Быть может, поступи Община тогда иначе, мы давно бы нашли способ искоренить заразу.

Я, так же, как и Саратуйя, задаюсь вопросом – когда Община перестала жить посовести?

Кельвин вернулся на палубу. В его руке сверкнул эфес моего меча.

– Всех поднял?

– Кроме Сара, – Кель протягивает мне меч. – Мне жаль, но у тебя теперь влажная подушка.

– Ему вновь снится кошмар?

– Да. Из ночи в ночь.

– Это его выбор.

– Этот выбор его убьет, – Кельвин заботится о своем брате сверх меры.

– Мы должны уважать его выбор, – звякнула повязь, едва меч оттянул пояс на моих бёдрах. – У каждого своя боль и свой Путь ее решения, – на палубу поднялся Дайн, хмуро оглядывая темноту за кормой. Едва заметные фонари сияют на все еще далеких кораблях. Видны всполохи магии и вспышки орудий. Парень окаменел, но быстро взял себя в руки. Для многих стражей – это первое морское сражение, ведь мне в подчинение отдали еще неопытных юнцов. – Жрица?

– Недовольно поджала губы и сидит в своей каюте, – Кельвин опустил подзорную трубу.

– Надеюсь, что её помощь нам не понадобится. Командуй.

– Я?

– Ты думаешь я доверю корабль Дайну?

– Хех, – Кельвин лишь понимающе усмехнулся, когда Дайн нахмурился.

– Вставай за штурвал, рулевой.

– Но…– Дайн удивился.

– Я буду страховать.

Лицо парнишки просветлело. Рулевой встал на свое место, уверенно сжав штурвал в руках. Несколько минут и эпицентр боя видно невооруженным глазом.

– Командуй, Дайн.

– Свет. Максимум!

Мигнули фонари и засияли ярче.

– Штандарт. Сияние.

На парусах вспыхнуло изображение солнца, осветив окружающее пространство на десятки метров. Теперь нас видно, словно мы ярморочная гирлянда. Молодые стражи рассредоточились по верхней палубе. На их лицах нечитаемые маски, ни единой эмоции не скользит в воздухе. Вот только это первый признак страха. Кельвин расслаблено, почти лениво поднялся к носу судна, все также лениво остановился у перепета и обхватил правой рукой канат.

– Думаете будет бой? – Дайн переживает.

– Нет. Приглядись.

– Один из кораблей уходит.

– В этот раз боя не будет. Сбавь скорость, возможно в воде есть раненые.

– Принято. Выполняю.

Спустя двенадцать минут, нос «Рассекающего время» вошел на остывающее поле боя. Корабль наёмников нуждается в ремонте, местами горит и одна из трех его мачт лежит на боку. А вот корабль торговой гильдии, практически цел. Хм, «Наяда» и «Сильфида». Наёмники опускают на воду лодку. Торговое судно панически замерло. От них воняет ужасом,а смесь крови, пороха и ужаса в воздухе – тошнотворный коктейль.

– Спустить лодки. Искать мертвых и раненных, – отдал приказ Кель.

– Принято, – отчеканили стражи. Кельвин все так же истуканом стоит на носу корабля.

– Дайн, оставаться на месте.

– Принято. Исполняю, – паруса над нами мгновенно сложились, слышнышорохи парусины и шелест канатов,стоны раненных, выкрики глав отрядов со стороны «Наяды» и поразительная тишина «Сильфиды». Среди ошметков судна наёмников видны тела не только гильдии, но и нескольких членов вольного народа. Белые лодки скользят между кораблями. Вот, в воду ныряет эрниец из Змеев. Глубоко уходит под воду, замирает у скрюченного тела, опутанного лианами канатов. Бедняга задохнулся. Вот поднимают еще одно тело, в этот раз женщины. Довольно симпатичная девочка, если бы часть ее черепа осталась на месте. Еще один труп выловили стражи – в этот раз мужчина в возрасте с разодранным горлом и располосованной грудной клеткой – дело рук оборотня. Хм, а вот и сам оборотень с кинжалом в сердце.

Освещение «Рассекающего» проникает глубоко в толщу воды… привлеченные светом, среди горелого дерева, канатов, парусины и еще двух тел, сверкая бликами на тельцах, косяки океанических рыб поднимаются со дна.

Надо убираться с этого места.

– Капитан. Капитан «Наяды» просит разрешение ступить на наш корабль, – юный ловец, Эрроу, спокойно отчеканил просьбу.

– Пусть поднимается.

– Принято, – кланяется юноша в маске и подходит к парапету. Кивает. Меня смущает тишина с «Сильфиды» ее огни едва тлеют, и темнота на верхней палубе навевает мрачные мысли. Кельвин не отнимает свой взгляд с торгового судна. Он напряжен. Пока не схватился за рукоять мечей – переживать рано, но ощущение паники, чужеродной паники, ни на йоту не стало меньше. Нервирует. Дети под моим командованием оглядываются на темный корабль. Чувствуют?