Мембрана защищает от живых созданий, но дает возможность течению беспрепятственно проникать в помещение. Этот самый поток путается в лабиринте, что создан белой массой волос сидящего в кресле из костей зверей и животных, за столом, собранных из прессованных чешуек мрачнорыбы, заваленном множеством кристаллов связей, листьев кабаку́а среди артефактов, мягко сияющих от поступивших сообщений.

Тонкое бледное лицо в облаке волос изящностью линий может поспорить с самой наипрекраснейшей из эльфиек, губы созданы для грехопадения, а пушистые ресницы на миндалевидных глазах, цвета темнейшей бездны, способны вызвать зависть у любой из женщин. Высокий лоб венчает обруч, бесконечный в своих изменениях, и сейчас, он больше походил на солнечную корону темного металла, в чьих гранях блестят всполохи вихря рыбок за окном.

Мембрана входа подсветилась серо-голубым.

– Входи.

– Мой Ард, мы нашли вашу сестру, – почтительно кивает вошедший, прижимая руку в чешуйчатой броне, к груди. Серокожий, в столь же серой гладкой броне не сводит взгляда своих белесых очей с сидящего. Длинные пальцы с острыми ногтями едва заметно подрагивают, как и кончик его хвоста.

– Говори.

– Она ослушалась запрета и покинула Нижний мир, – на эти судорожные слова бездна глаз сидящего углубилась. Рапортующий сглотнул. – Она попалась в сети народа Срединного мира.

Разговор умолкает. В тот же миг сквозь стену пролетает синий махаон – посланник Богов. Бабочка машет крылышками, рассекая воду словно воздух верхнего мира, занятая только ей известными делами. Оба океанида молча следили за ее неспешным полетом, пока посланница не скрылась в толще скальных пород.

– Хороший знак, – молвит вошедший.

– Перемены, – ставит точку сидящий.

– Мой Ард, каковы будут ваши приказы?

– Забыть о задании. Мы никуда вас не посылали, наша сестра никуда не исчезала… – все так же безэмоционально звучит голос Арда, но вошедший стал светлее на тон кожи.

– Будет исполнено.

– Мы на прогулку, – изящно отталкивается от сидения беловолосый. – Кэйла возьмём с собой.

– Приятно вам прогулки, Ард, – бледнея всем телом, склоняется в поклоне вошедший. Стайка рыбок за окном, дрогнувшим косяком, растворилась в темноте огромного черного щупальца.

Сестра молода. Ее любопытство едва поддается контролю, а наше желание наказать глупышку за проступки постоянно разбивается о раковину ее печали. Быть может, стоит отправить ее в Срединный мир? Быть может, ее судьба именно там? Нам не дано смотреть так глубоко…

«Кэйл. Плыви ко мне».

Пение колосса глубин и его желание размять свои щупальца скользит по подкорке мозга привычным желанием покорять. Ритуал наших с ним диалогов и в этот раз не изменился. Приказ о подчинении иголкой тонким арканом уносится в толщу вод и достигает цели.

Колосс глубин гулко смеется в ответ, но покорно взмывает из Бездны.

Холодное щупальце Колосса обвивает нас, фиксируя в своей мощи. Водный поток скользнул по лицу через не плотно сомкнутые живые кольца. Одна из присосок воспалена и гноится. Ногтями раздвигаем края раны.

«Ты вновь прошелся по полям Игл? Неймется же тебе найти пару».

Колосс лишь мерно вздыхает. Кто знает, был ли тот зов лишь скрежетом толщи твердыни, либо действительно брачный зов одинокой самки? Но друг не прекращает поисков и не теряет почти угасшую надежду.

Каменная иголка-семя легко покидает плоть Кэйла, оставляя за собой облачко голубоватой крови. Выбрасывать семя ее нельзя, иначе столь драгоценная жизнь будет потеряна. Здесь не подходящее место для каменных Игл.

Город давно стался позади. Его сумрачное свечение и переплетения гирлянд огней с каждым вдохом теряются в темноте. В темноте, куда никогда не проникает свет Срединного мира. Нам с детства говорят об опасности медиумного воздуха, о варварском поведении жителей этого мира, о магах, что будут рады изучить наше строение, об алхимиках, грезящих о нашей чешуе и не только,но все это меркнет перед красотами того мира, перед возможностью увидеть Свет Глаз. Дневное Око прекрасно, но Ночное куда приятнее нашему взору.

Сестра лишь поддалась зову своего сердца и решила рискнуть своей жизнью. Глупая. Любопытная. Наша наивная сестра…

«Крик воды» разорвал тишину Толщи.

Кельвин и Саратуйя. Когда-то я считал, что эти двое любовники, пока не выяснилось, что они сродные братья. Этот скелет медленно осыпается прахом, ведь мать Кельвина не вернулась из Храма. А отец Саратуйи не станет болтать о своей связи на каждом перекрестке.

– Капитан! – рулевой вытянулся по струнке при моем приближении.

– Докладывай.

– Все спокойно. Никаких кораблей на горизонте не замечено. Пройдено половина пути.

– Хорошо. Иди отдыхай. Спокойного сна.

– Благодарю, – парень кланяется и, стараясь сдерживать свою юношескую энергию, спокойно спускается по ступеням. Я ведь вижу,как ты нервничаешь, Дайн. Это твое второе путешествие на большую землю, и ты в восторге от происходящего. Мы все были такими.

Мое увлечение кораблестроением достаточно давно стало притчей во языцех. Ничего не могу поделать с собой, но эти прекрасные творения рук ойдовских4 увлекают меня с каждым годом всё больше. Если бы не Путь, стал бы я корабелом? От этого вопроса в душе поднимается тоска.

Штурвал. Этот небольшой круг из прочного белого дерева – не единственное средство управления кораблем. Внутри деревянных балок и лёгкой металлической обшивки корпуса идут меридианы эллизара5, переплетаясь определенным образом. Тонкие нити, словно нервы пронизывают всю плоть корабля, делая его живым, но спящим. Мне не приходилось пробуждать сознание корабля, но в воспоминаниях Лабиринта есть множество кристаллов о подобных случаях. Одно из воспоминаний я нашел случайно и до сих пор осознание того факта привкусом железа отдается на языке.

Столь гладкая поверхность дерева достигается долгими трудами одного или двух человек. Рисунок штурвала у каждого корабля уникален. Этот корабль зовут «Рассекающий время». Если у других кораблей в основе рисунка лежит тот или иной великий колосс, то здесь… гладкая поверхность с паутиной переплетений. Каждый рулевой видит в этом рисунке свое, я же вижу лишь цветок. Очертания его не всегда четкие, но сегодня…

– Удивительно…

Под пальцами отчетливо ощущается резьба! Глубокие канавки орнамента переплетаются с выпуклостями барельефа.

– Ир’Эн. Цветок рассвета…

– Ты что-то сказал, Тизор? – взгляд Камилы холодом скользит между моих лопаток. Эта жрица настолько опасна, что интуиция кричит держаться от нее подальше. Прекрасный лик в золоте вьющихся волос, удивительными глазами цвета голубого неба могут соблазнить любого мужчину, но не нас, жителей Общины. Столь обычная красота привычна нашему глазу. Многие мужчины могут сравниться или даже превзойти эту женщину в красоте, стати и воспитанию. Кельвин и Саратуйя от того и собирают слухи о непростительном поведении, что оба превосходят некоторых женщин нашего маленького закрытого общества.

– Всего лишь размышления.

– Думай про себя. Мало кому интересны твои умозаключения.

Кельвин поднялся на палубу. Столь пристальный взгляд от жрицы в спину моему заместителю можно истолковать по-разному, но… Сердце чувствует, что этот быстрый, словно невзначай брошенный взгляд, скрывает куда большее. Например, жажду обладания. Большая рука Келя обхватывает мне плечо. Задерживается. Лицо друга на миг выражает презрение и уголки губ дернулись в отвращении. Всего на миг и мне этого хватает, чтобы принять игру и улыбнуться очаровательной интригующей улыбкой.

Игра была замечена. Слышу стук каблуков, утихающих в глубине корабля.

– Благодарю, – лицо Кельвина пересекает хмурая улыбка.

– Рад был помочь, – корабль беспрекословно слушается малого поворота штурвала.