- Ага - протяжно выдал Кирюха.

   Возникла пауза, в которую Федору показалось, что у Кулешова, который пялится таким бесстыжим взглядом на его кровные, запотевшие, поллитровки, потекла слюна.

   - У тебя, эт самое, гости придут? - ожил вдруг Кирюха, с надеждой взглянув в глаза.

   - Нет - протянул Федор, чувствуя, как просыпается жадность.

   - А... ты... эт самое... пить, эт самое, все сам будешь? - спросил Кулешов. Федор видел, как Кирилл хочет, нет, не хочет- АЛЧЕТ выпить, и быстренько прокрутив в голове последствия отказа, понял - Кирюху напоить надо обязательно.

   Так началась неделя пьяного блаженства, причем не только для одного Федора Архиповича, а для всех его друзей и товарищей, с приятелями и подругами, и не, потому что он, Федя, не мог отказать - такая щедрая отзывчивая душа - а оттого, что Кулешов, которого по мыслям Нестройного должны подрать черти - имел без костей язык и рассказал всему самогонно - огуречному братству о наличии у Федора непонятно откуда взявшейся крупной суммы денег. Неделю братство гуляло не просыхая. За это время в квартиру к Федору дважды наведывалась милиция, трижды приезжала "скорая". Первая прибывала из-за драки между Сенькой и бездомной Макрухиной и еще раз из-за танцев устроенных Федором в два часа ночи под баян Гошки Каюрова с Рокоссовской. Скорая наведывалась только из-за коней, вы спросите каких? Конечно же, белых, крупных и буйных. Первый раз в окно чуть не "выпорхнула" Макрухина, ей кто-то страшный шептал на ухо сделать это. Во втором случае едва не выпрыгнул Кулешов, у него были серьезные животные не то что голоса у Макрухи, настоящее стадо, остервеневших, остророгих козлов со злющими мордами, а третий случился с Барсуковым с Двинской десять. Он забился в туалете, прячась от ужасных котов, и потому истерично визжал, как только к нему кто ни будь, приближался. Заметим, Федору в эти дни везло, горячка его не достала, она просто успевала прийти, прежде чем он напьется, а напивался он в зюзю, в такую, в которой побывай трезвенник, впал бы в трехнедельную кому.

   В конце недели Федор Архипович прослезился, от доставшейся таким невероятным способом суммы остались жалких сто пятьдесят рублей и гора бутылок на балконе.

   Слегка выпивший - а дело было с утра - Федор вошел в ванную и вскрикнул. Он увидел в зеркале обезьяну и ужаснулся, поняв, что белые табуны и его не обошли стороной, однако, приглядевшись к отражению, понял, что стекло врало, и отражался в нем ОН. Ну, может быть чуть небритый, неумытый и непричесанный.

   С облегчением, вздохнув, он достал с полочки бритву и, скребя по сухой, ненамыленой коже начал бриться. Закончив, он продул бритвенный станок и задумался. А думал он снова над своим плачевным положением, к которому так быстро пришел. Он вынул из кармана последние деньги и вспомнил, как же было замечательно, когда семь дней назад судьба подкинула сорок с лишним тысяч рублей. Шмыгнув носом, он сунул остатки роскоши обратно в карман и вышел чтобы... чтобы поймать Сеньку, который пока он, Федор, приводил себя в порядок, проснулся и воровато рылся на кухне в сумке, ища водку. Он даже услышал, как трубных дел мастер втихаря ругался:

   - Мать... куда же ты делась, ну же!

   Федор вышел из дверей

   - Что-то ищешь? - спросил он, стиснув зубы. Сенька не выдержал осуждающий взгляд хозяина дома. ( С тех пор как Федор Архипович выиграл, его авторитет перекрыл авторитеты всех других и даже Семен, ранее знатная в их закрытом обществе, теперь не имел преимуществ над Нестройным)

   - Похмелиться ищу - метнув виноватый взгляд, пробормотал Сантехник

   - Ну, ну. А я тебе разрешал?

   - Ну, ты что в натуре, мне даже похмелиться не дашь?

   - Дам, я же не зверь, но зачем же так рыться? - сурово спросил Федор, не спуская презрительного взора из - под припухших с зеленцом век.

   - Федек! - ссутулился Семен, проведя рукой по щетине на небритой голове.

   - Тебя же не было, вот я и... - развел он, руками ища в лице друга поддержки.

   Друг аргумент не принял.

   - Ну, зачем же так Сеня? - снова сказал Нестройный полным горечи голосом.

   - Федя! - отчаянно заголосил Сантехник Семен - Прости Федя, прости меня брат! - и из бледно голубых глаз показались слезы.

   - Под столом Сеня, ищи под столом - траурным голосом проговорил Нестройный, осуждающе строго глядя на товарища. Всхлипывая и растирая влагу по лицу грязными ладонями, Семен встал на колени отдернул край скатерти и вынул запыленную бутылку "Бурого медведя". Его глаза вспыхнули алчным пламенем, он переводил взгляд то на бутылку, то на медленно идущего к нему Федора.

   - Открывай Сеня, чего пялишься на него?

   Семен сглотнул слюну.

   - Что вот так, без этой... закуси?

   - Будем

   Сеня повел плечами

   - Ну, раз ты так хочешь?

   - Закуска кончилась Сеня, все

   - Мне все равно - неуверенно начал друг - просто, Федя, печень немного... ты же помнишь как меня в больничку?

   Федор тупо уставился на товарища. Он не помнил. Для него эта неделя почти вся была черной дырой беспамятства.

   Семен профессиональным движением скрутил пробку, прочистил пальцами сухие внутренности стаканов и разлил до краев.

   В воздухе появился свежий спиртовой дух.

   Сделав выдох, Федор, залпом заглотил жгучий напиток, чуть поморщился и занюхал рукавом футболки. Но что-то было не так, водка не заглатывалась, а каталась по пищеводу как психованный лифт по шахте, вызывая тошноту.

   - Может она, того, левая? - сдавленно сказал Нестройный, морщась от отвратительного ощущения.