Тело Филиппа лежало на бетонной дорожке, раскинувшись, пояс держался на талии просто чудом. Винсент посмотрел по сторонам. Район словно вымер, хотя пару минут назад площадь была заполнена народом.

И вдруг Хендж издал сдавленный крик и рванулся к трупу шерифа с изрядной для его возраста прытью. На сумочку спикировала неизвестно откуда взявшаяся сова. Мощные когти вцепились в сокровище Винса, птица взмахнула роскошными крыльями и взмыла ввысь, унося «Душу ребёнка».

Хендж не верил своим глазам: его мечта уходила от него безвозвратно! Скоро кончится время, отведённое для магии талисмана, и Винс упустит единственный шанс стать властелином мира.

Сова описала широкий круг, её изумрудные глаза вспыхнули на фоне свинцовых туч. Молния рассекла надвое набухший дождём мрачный свод. Гроза продолжалась, а дождя не было. Винсу так захотелось живительной влаги. Он лишился сил, у него не осталось никаких желаний. Колдун сел на бетонную дорожку, обхватив голову дрожащими руками. Какой бесславный финал! О, этот проклятый городок, залитый безвинной кровью! Это всё, чего ты добился, ничтожный факир, поражённый манией величия!

Очередная молния ударила прямо в скрюченную фигуру в чёрном костюме…

Между тем сова влетела в дом на окраине городка. Эта птица знала, что принесла в своих когтях! Она положила сумочку шерифа на тумбочку у изголовья кровати, ударилась об пол и, разрастаясь в дрожащем свете молний, проникающем сквозь жалюзи, превратилась в величественную старуху, древнюю, как сама природа.

– Я помогу тебе, бедняжка, – пробормотала Амалия, подходя к кровати с чёрной фигуркой в руках.

Она откинула тонкую простынь, скрывающую фигуру на постели. Даже силы ада в омерзении отвернулись бы от картины, явившейся невозмутимому взору колдуньи. Покрытый ржавчиной ожогов полутруп, лишённый волос и кожи, – вот и всё, что осталось от Шелли.

Амалия, встревоженная долгим отсутствием девушки, сходила на кладбище и сама перенесла чуть живое создание домой. Мази, обладающие колдовской силой, лишь помогали поддерживать в Шелли слабый огонёк жизни.

Старуха уложила женщину в повозку и перевезла в город. Она чуяла: там происходит что-то важное и страшное. Но больше всего её волновал предмет, который привёз с собой Феликс. Амалия знала, что он может оживить мёртвого. И вот теперь «Душа ребёнка» была в её ладонях.

Амалия осторожно положила куколку на грудь Шелли. Та сразу открыла глаза, услышав внутри себя вкрадчивый голос:

– Проснись, милая! Я пришла, чтобы дать тебе жизнь!

Шелли поднялась и села на кровати. Но произошло то, чего больше всего боялась старая колдунья: девушка ожила, но красота её не восстановилась. На свет явился живой мертвец, на сгоревших губах которого дрожало одно слово: Феликс!

Амалия дрогнула, отступив.

– Феликс, я иду к тебе! – в исступлении шептало то, что раньше было Шелли.

«Душа ребёнка» скатилась с колен существа на пол и осталась лежать в пыли.

Шелли разжала скрюченные пальцы и увидела бесформенный комок воска. Ужасные раны на теле женщины отозвались сладкой болью: она хотела вернуть ласки любимого мужчины. Шелли двинулась мимо Амалии к выходу, вышла навстречу грозе и замерла возле самого порога. Мимо, пошатываясь, шёл тот, о ком она грезила в бреду!

– Феликс! – позвала Шелли. Он вздрогнул и обернулся. Отвращение на его лице сменилось непониманием, потом узнаванием. Вокруг постепенно собиралась толпа зевак. Шелли, забыв о том, что выглядит страшнее самой смерти, протянула к объекту своей любви обгоревшие руки. Комок воска выкатился из её ладони к ногам Феликса. Мужчина ощутил острую боль, которая потекла от груди вниз, превращаясь в желание, сильное и неодолимое.

Феликс быстро разделся и отбросил окровавленную одежду. Толпа ахнула, увидев, как красивый, хотя и израненный мужчина сжал в объятьях гниющее чудовище и принялся покрывать ожоги поцелуями.

Наконец пошёл дождь. Феликс не замечал холодных струй, хлещущих по обнажённой спине. Он жаждал одного: любить единственную женщину на Земле с нежным именем Шелли. Для него, приворожённого кровавым заклятьем, она оставалась красавицей с серебристыми русалочьими волосами…

Амалия подняла с пола чёрный талисман. Лёгкая дрожь прошла по телу, и взволнованный голос пронзил мозг:

– Ты одной крови с тем, кто создал меня, Амалия. Почему ты стоишь здесь, когда твой сын занимается любовью с этим чудовищем?

– Что? Мой сын? – не понимая, воскликнула колдунья.

– Посмотри сама, – поторопил её голос. Амалия подошла к окну. Внизу, не обращая внимания на любопытные взгляды зевак, черноволосый красавец с лёгким стоном вошёл в изуродованное тело Шелли. Колдунья вгляделась в полубезумное от страсти лицо молодого мужчины…

– О, Боже, прости меня за то, что я считала себя равной тебе! – Эти французские глаза, эти волосы, похожие на чёрный атлас… Только в роду Хендж встречалось столь изысканное сочетание!

В голове Амалии пронеслись картины тридцатилетней давности. Она отчётливо услышала голос Джеральда О’Рейли:

– Я ухожу, Амалия. Чтобы спасти сына. Он не должен узнать, что его мать – колдунья!

Годовалый мальчик плакал на его руках. Этого младенца она ждала шестьдесят долгих лет. Сорок лет бесплодного брака мечтала она о сыне и, пытаясь вылечиться от бесплодия, научилась колдовству и знахарству. Но мальчика звали Ральфом. Значит, отец лишил сына имени, данного матерью.

– Чего ты ждёшь, женщина? Останови эту мерзость, – потребовал голос, разрывая болью голову Амалии.

– Да, я спасу моего мальчика! – слепо повторила Амалия, сбегая по лестнице со скоростью, завидной для девяностолетней старухи. – Не делай этого, Феликс! – закричала она, бросаясь к сыну. Тот обернулся. Амалия прочла в его взгляде досаду и разочарование. Он выставил перед собой руку, словно защищаясь от женщины, и с болью в голосе выдохнул:

– Прочь! Я люблю её и хочу обладать ею!

Толпа колыхнулась, послышались истерические возгласы. Некоторые принялись подражать примеру Феликса, хватая первых попавшихся под руку женщин. Волну безудержного возбуждения невозможно было остановить. Стоны и ругательства наполняли воздух. Сердце Бога, наверное, обливалось в этот миг кровавыми слезами по заблудшим душам, мечущимся во тьме.

Вечерело, дождь усиливался, косые струи били по крышам домов и разгорячённым телам людей, ледяной ветер свистел и плакал на улицах, возвещая о приближении чего-то страшного.

Амалия, изловчившись, сунула в руку Феликса чёрную куколку. Вмиг пелена спала с его глаз, он увидел то, что минуту назад составляло с ним единое целое, и содрогнулся от отвращения. Колдунья поблагодарила в душе силы, которые помогли ей вырвать сына из объятий живого трупа, куда она сама его толкнула.

Феликс отпрянул от Шелли, закрыв руками лицо и подставив осквернённое тело под очищающую влагу дождя. Шум падающей воды и вой ветра слились в единый гул, сквозь него слышались рыдания, смех и проклятья.

Город сошёл с ума! Амалия поняла, что началось всё с той минуты, когда приобрёл свою мистическую силу чёрный предмет с нежным именем «Душа ребёнка». И не её вина, что эта сила оказалась разрушительной и неуправляемой. Только теперь Амалия ощутила волны страха и жажды крови, исходящие от безобидной на вид вещицы, лежавшей на ладони Феликса.

Лицо отвергнутой Шелли, если можно так назвать обгоревшую маску, выражало отчаяние. Ведь он так любил её! Ведь он наслаждался ею! Бедняжка, она не понимала, во что пламя превратило её дивное белоснежное тело. Она видела лишь Феликса, в нём одном для неё сошёлся весь мир, а он… Дикий крик вырвался из его груди:

– Исчезни навсегда, дьявольское отродье! Сама смерть красивее тебя!

Шелли, раздавленная, уничтоженная, упала на колени и затряслась в беззвучных рыданиях. Она вспомнила всё! Торопливые жадные руки насильников, адскую боль и треск исчезающих в пламени волос…

– Будьте прокляты, убийцы, будь проклят весь ваш город! – страшно прохрипела Шелли, поднимая к небу выжженные глазницы. Руки её, шарящие по земле, нащупали маленький комочек воска. Она схватила его и бросилась в дом, туда, где горел камин, рассыпая золотистые искры.