Я подошла к огромному зеркалу – предмету зависти моих подруг, коих у меня почти не было. Его подарил мне отец на восемнадцатилетие, привезя из последнего похода вместе с нежнейшими тканями, искусными украшениями и драгоценными камнями. Я засмотрелась на собственное отражение: платье из зелёного шёлка выгодно подчеркнуло все нежные изгибы тела, а изумрудного цвета глаза казались ещё ярче. Я не представляла, что могу быть такой красивой. Нет, я не должна так думать, как говорит наш преподобный отец Георг, юным девушкам стоит больше проводить время за молитвой и меньше перед зеркалом. За дверью послышался шум, и в комнату вошёл высокий мужчина с сединой в волосах и бороде.

– Доброе утро, отец! – тихо поприветствовала я его, почтительно опустив голову, а стоявшая рядом служанка согнулась в поклоне.

– Доброе, Марисоль! – пробасил вошедший. – Всё готово?

– Осталось уложить волосы, милорд, – ответила Мэгги за меня.

Отец подошёл ко мне. Обхватив руками за плечи, долго и внимательно меня разглядывал и, кажется, остался доволен увиденным.

– Ты моя красавица! – воскликнул он. – Вот-вот начнется праздник урожая! В замок прибудет много крестьян с ближайших деревень. А через два дня мы приглашены ко двору герцога Девонского. Там ты, наконец, познакомишься с его младшим сыном Робертом, твоим женихом! Ты знаешь, как давно мы с его отцом планировали этот брак? – я кивнула, и мой отец продолжил. – В столь непростое время, когда старый король умер, и идёт борьба за трон, мы должны иметь сильных союзников. Когда ты родилась, я пообещал твою руку сыну нашего сюзерена. Я отдаю за тобой роскошный замок и земли. Поверь мне, у тебя будет высочайшее положение в обществе.

– Конечно, отец. Как скажешь, отец, – поклонилась я снова.

– Вся в мать! – снова воскликнул он, крепко прижав меня к себе и целуя в макушку. – Красивая и послушная! Как ты напоминаешь мне её! Я так нежно любил мою Элизабет, и так горевал, когда её не стало. Но ты смогла дать мне новый смысл жизни!

– Спасибо вам за всё, отец, – его слова откровенно смущали меня, всю жизнь, насколько я себя помню, я боялась не оправдать его надежд.

– Ах, что за прелестное создание! – продолжал он восторгаться собственной мною. – Ты будешь украшением для своего мужа. Достойная женщина из достойного рода! Дочь Родерика Десмонда возвысит своего отца! Марисоль Десмонд станет герцогиней Девонской! И когда с нашей поддержкой брат усопшего короля займёт трон, он отблагодарит нас! Продолжай! – последнее слово относилось к Мэгги. Она проворно подскочила ко мне, словно ей было двадцать лет, а не пятьдесят шесть, и, усадив меня на низкий пуф, принялась искусно укладывать волосы в косу, которую умела заплетать только она.

Мой отец встал у окна, задумчиво глядя куда-то вдаль. Он перебирал пальцами по каменному подоконнику в такт только ему известной мелодии.

– Я сделал все, чтобы мои дети ни в чем не нуждались. Я обеспечил землёй твоих братьев, а тебя ещё и титулом! Ты даже не представляешь, что для этого мне пришлось сделать.

– Что, отец?! – его слова разволновали меня. Он столько делал и делает для меня и братьев! Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отплатить ему за всю любовь и заботу?

Мой вопрос прозвучал неожиданно громко, что отец вздрогнул, будто очнувшись от воспоминаний.

– Не бери в голову, моя дорогая! – ответил он.

– Я же вижу, что вас что-то беспокоит, отец, – настаивала я. – Скажите мне, облегчите душу.

– Ах, свет мой, – улыбнулся он. – В неспокойные времена мы живём. Бастард на Севере собрал войско и уже готовится штурмовать столицу. Он объединился с Черным Дьяволом, хочет стать королём. Мы не можем допустить, чтобы правителем стал незаконнорожденный! Вся надежда на тебя, душа моя. Скрепив наш военный союз родственными узами, мы с герцогом Девонским окажем принцу Уильяму помощь в борьбе за трон.

– Я не подведу, отец! – с горячностью воскликнула я, приложив руки к груди. – Во всем, слышите, во всем вы можете положиться на меня!

– Я не сомневаюсь в тебе, моя дорогая! – Отец прошёлся по комнате, рассматривая её роскошное убранство. – Я каждый день благодарю Элизабет за то, что она подарила мне такую послушную дочь! – Он остановился у раскрытой шкатулки с драгоценностями, запустил в неё руку, пальцами перебирая бусы, цепочки, ожерелья.

Тем временем с прической было покончено, и служанка с поклоном удалилась, оставив нас наедине. Я подошла к моему отцу, положив ладонь на изгиб его локтя.

– Эту шкатулку я привёз твоей матери. Я ещё не знал, что она умерла, подарив мне тебя, – Отец прикрыл глаза, и его лицо исказила гримаса боли.

– Не надо, отец, – я погладила его руку и слегка потянула на себя. – Не травите душу тяжкими воспоминаниями. Я не могу видеть вас в печали.

Он натужно улыбнулся и снова обнял меня. Этот сильный, жесткий, властный мужчина относился ко мне с нежностью.

– Не знаю, за какие заслуги Небеса подарили мне тебя. Какое украшение ты решила надеть на праздник? Тебе подойдут эти изумрудные серьги, – Отец достал драгоценности и приложил их к моим ушам. – Нет, будут сливаться. Лучше рубины. Сыграем на контрасте!

Его запал смутил меня, и я опустила взгляд, позволяя отцу делать выбор. Тот ещё долго выбирал серьги, кольца, подвески, прикладывал их к моему лицу, качал головой, откладывал назад в шкатулку.

– Я знаю, что нужно, отец, – прошептала я и взяла шкатулку в свои руки. – Если позволите.

Покопавшись, я достала с самого дна длинную нитку жемчужных бус, и, сложив их вдвое, повесила на шею.

– Мои любимые, – прошептала я. Но когда я подняла голову, выражение его лица заставило меня воскликнуть: – Отец, вам плохо?! Вы побледнели!

– Сними это, – начал он, но внезапный громкий шум, донесшийся со двора, отвлек его. – Праздник начинается. Спускаемся.

Выглянув в окно, я обнаружила прибывающих с гружеными повозками людей. Лето в этом году выдалось в меру солнечным и дождливым, крестьяне собрали богатый урожай. Я смотрела, как внутренний двор заполнялся фермерами, их детьми, приглашенными циркачами и акробатами, как выкатывались бочки с вином для предстоящего праздника, и улыбалась в предвкушении веселья. Внезапно мое внимание привлек стоявший в стороне от сутолоки высокий мужчина, одетый в черный плащ с капюшоном. Он не принимал участия во всеобщем развлечении, избегая людей. Сердце тревожно забилось, но я прогнала из головы беспокойные мысли.

Распахнутые настежь ворота замка пропускали бесконечную вереницу жителей окрестных деревень, желающих преподнести дары своему сюзерену. Повозки, груженные собранным урожаем, беспрепятственно въезжали во внутренний двор. Отец стоял в самом центре, принимая подношения фермеров. Рядом с ним находился мой старший брат Генри со своей семьей: женой Мэри, дочерью Сьюзан и сыном Стивеном. Повсеместно крестьяне разгружали телеги, а барды славили щедрость господина. Я подбежала к отцу и встала по правую руку.

– Ах, какая тыква! – восхищалась я. – Какая брюква! Репа просто чудо! – я старалась сказать доброе слово каждому.

– Веди себя сдержанней, – сказал отец на ухо. Он надменно принимал поклоны и слова благодарности от крестьян. – Дочери графа Десмонда и будущей леди Девонской не по статусу рассыпаться в любезностях перед челядью.

– Простите, отец, – тихо отвечаю ему, почувствовав легкий укол совести за то, что вызвала его недовольство.

Он всегда был таким: важным и гордым. Никогда не показывал своих слабостей и этого же требовал от нас. Отец мог гордиться Генри, женившись на Мэри, урожденной графини Рассел, выбранной ему отцом, он исполнил свой сыновний долг. Генри всегда и во всем был послушен лорду Родерику.

– Госпожа! Госпожа Марисоль! – услышала я знакомый голос. Обернувшись, я увидела спешащую ко мне жену местного мельника. Сложив на груди руки в молитвенном жесте, она обратилась ко мне с пламенной речью: – О, госпожа! Как я хочу сказать спасибо вам за лекарство, данное моему Джерому! Если бы не вы, не было бы сейчас моего мальчика!