— Приготовились! — скомандовал Бармин, стараясь абстрагироваться от недвусмысленных ощущений. — Пошли!

На самом деле, сегодняшний скачок на шестьдесят километров, что называется, расставил все точки над «i». Бармин ухватил наконец сам принцип перехода. Оказалось, что каким-то образом он может заранее знать, получится у него или нет. Вот и сейчас, пока шел по каменному лабиринту, пару раз примерился к возможному прыжку и сразу же обнаружил, что были в казематах такие места, из которых он уйти переходом мог, и другие — откуда ходу ему не было. И, приглашая девушек к прыжку, он твердо знал — отсюда можно, но недалеко. Не на шестьдесят километров, одним словом. И даже не на десять. Но метров на шестьсот, не учитывая расстояние по вертикали, должно было получиться.

— Пошли! — выдохнул он, и в следующее мгновение они оказались уже на берегу озера, в яблоневом саду Моховской фермы. Место тихое и в меру безопасное, в котором Бармин уже прятался однажды во время прошлого нападения на замок. — Ух!

Несмотря на то, что они уже прибыли, девушки отлипать от Бармина не спешили. Напротив, Ингвару показалось, что, как минимум, Варвара прижимается к нему как-то уж слишком тесно. Следующим шагом после таких объятий обычно идут страстные поцелуи до потери дыхания и стремительное избавление от одежды. Однако ни место, ни время, — не говоря уже о морально-этических осложнениях, — такому развитию событий не благоприятствовали. Поэтому первым делом Бармин решительно, но аккуратно, — как бы даже нежно, — освободился от повисшего на нем «груза обязательств» и начал настраивать девушек на боевой лад. В конце концов, боевое чутье княжны Збаражской куда сильнее «поискового чутья» самого Ингвара. Вот он ее подрядил на проведение разведки. Варвара в этом смысле ничем выдающимся похвастаться не могла, и поэтому была поставлена в дозор — следить за ближними окрестностями, пока Елена и Ингвар будут изучать сложившуюся обстановку.

О том, что это не повторение пройденного, Бармин уже знал. Противник, — кто бы это ни был, — нагнал сюда массу народа и до хрена военной техники. Обороняющихся в замке дружинников княгини Кемской обстреливало, как минимум, четыре БМП, вооруженные автоматическими пушками, и один колесный танк с орудием гораздо большего калибра. У нападавших, как тут же выяснилось, была даже своя авиагруппа, которую Бармин прежде не засек. Вблизи от замка, — приближаться летуны боялись, опасаясь зенитных ракет, — барражировали два ударных геликоптера и один вооруженный транспортный. И получалось, что, во-первых, враг атаковал Надозерье среди бела дня. Большими силами, которые невозможно протолкнуть по местным дорогам, не привлекая к себе внимания, и это, во-вторых. Значит, что? Все учтено и согласовано на таких вершинах, что можно палить из танковых пушек и обстреливать замок княгини Кемской противотанковыми управляемыми ракетами с летающего поблизости ударного геликоптера. Звуки такого боя должны быть слышны и в Гдове, и на той стороне озера. И все-таки вот он бой, и это не сон.

«Совсем берега попутали!»

— Как давно идет бой? — спросил он Варвару.

— Где-то около часа, — пожала она роскошными плечами. — Точнее не скажу. Мы время не засекали, не до того было.

— Час времени, а легкой кавалерии все нет и нет…

— Думаешь, нас предали? — спросила Елена.

Вопрос напрашивался, да и ответ был, увы, очевиден.

— Кто-то наверняка, — грустно усмехнулся Бармин. — Знать бы еще, кто.

И в самом деле, против кого воюем? Против него? Против Варвары и Елены или против всех троих? В прошлый раз героями дня были брат и сестра Менгдены, но сегодня-то Ингвар в замке отсутствовал и узнал о нападении где-то в шестидесяти километрах от Надозерья. Всяко-разно от тридцати до сорока минут быстрой езды. Мог приехать к шапочному разбору. Но, если так, сегодня жертвами назначили его девушек или, как минимум, одну из двух. Вопрос: кому это выгодно? Да, многим, если честно.

— Варвара, ты до геликоптера дотянешься? — спросил он вслух, поскольку прятаться надоело и остро хотелось приложить кого-нибудь так, чтобы мало не показалось.

— До которого? — Варвара подняла взгляд к небу и начала высматривать возможную цель атаки.

— До любого.

— Думаю, что вот того смогу, — показала она пальцем на один из геликоптеров, — когда он ближе подлетит…

— А ты, Лена?

— Нет, — мотнула та головой. — Слишком высоко. Но вот танк, который они поставили напротив ворот, поджечь смогу.

— Тогда, по местам! — улыбнулся Бармин. — Как только Варвара ударит по геликоптеру, поджигай танк. А я попробую достать транспортник. И сразу после моего удара обнимаемся и перемещаемся в другое место.

— Потискаться мы всегда рады, — хохотнула княжна Збаражская.

— А ну цыц, женщина! — остановил ее веселье Бармин. — Мы, между прочим, на войне, если кто не понял.

— Я готова! — сообщила между тем Варвара. — На счет пять. Раз…

— Готова! — Построжала лицом Елена.

— Первой бьет Варвара, — напомнил Бармин.

— Пять!

Далеко или нет, но Варвара, похоже, превзошла саму себя: ее гравитационная «волна» разом срезала геликоптеру несущий винт и половину хвостового оперения с рулевым винтом в придачу.

— Есть! — радостно взвизгнула сестра.

— Отстрелялась! — сообщила Елена, указав рукой на горящий танк.

«Все-таки магия — это нечто! — подвел итог Бармин, только что взорвавший транспортный вертолет и переживший сразу после этого проход болевой волны. — Мы втроем сработали за зенитную батарею и за противотанковый комплекс. Недаром здесь рулят колдуны!»

Подмога добралась до Надозерья только через три с половиной часа. Как позже выяснилось, нападавшие, — а это была так называемая, Союзная Рать Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств, — сковали боем ту часть дружины княгини Кемской, которая квартировала в Гдове, и перекрыли все дороги, ведущие к замку. При этом они ссылались на Право удельных княжеств объявлять войну неприемлемому наследнику. Право это, видят боги, лет двести, как никем не использовалось, кроме — барабанная дробь! — Карла Менгдена со товарищи. Только они тогда не успели даже мобилизацию объявить. Так и сгинули бедолаги, но след в истории оставили, напомнив кое-кому о древнем праве имперской аристократии. И вот теперь три удельных князя, узнав из своих источников, что грядет возвращение Менгденов, решили эту нежелательную реконкисту пресечь на корню. Зачем, почему? Что им сделал несчастный юноша, и чего они все так опасались — тайна сия велика есть. Однако же собрались, сговорились и атаковали, поставив имперские власти перед фактом. Ингвар не император и не член императорского дома, на него наезжать разрешено, — в особенности, если закон дозволяет, — вот они и атаковали. Другое дело, откуда взялось такое рвение в настолько мелком по имперским понятиям вопросе? Кто он такой, Ингвар Менгден, чтобы рвать из-за него жилы и рисковать головой? Как говорится, «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»

Впрочем, обо всем этом Бармин стал думать много позже, — когда время прошло и страсти улеглись, — а тогда он в компании своих валькирий три с лишним часа вел бой с неопознанным на тот момент противником. Метались с одной удобной локации на другую, перемещаясь туда, где их никто не ждал. Громили технику, убивали и калечили чужих воев, ставили заградительный огонь в прямом и переносном смысле слова, но вот какое дело: Бармин до этого дня никогда столько не колдовал и просто не знал, что магия, не говоря уже про боль откатов, «пьет» силу колдуна и ею же живет. Первой спеклась Елена. Это случилось где-то через полтора часа после того, как он нашел девушек в казематах замка. К этому времени княжна Збаражская выглядела, как тень самой себя. Окруженные траурным крепом глаза потемнели и ввалились, губы потеряли свой природный цвет, кожа стала похожа на выскобленный старый пергамент, подготовленный под палимпсест[128]. Роскошные волосы висели паклей, и вскоре стало очевидно — долго Елена не продержится. Поэтому, оставив Варвару отдыхать на берегу лесного ручья километрах в семи от замка, Бармин подхватил Збаражскую на руки и перенес в имение Смолница на северном берегу Чудского озера, но не в господский дом, где когда-то родилась его мать, а к дому Аграфены — управительницы этого маленького имения. Сдал бедолагу, оказавшуюся на поверку сильным и выносливым магом[129], с рук на руки, попросил позаботиться и, прихватив двухлитровый бидон с молоком, горшочек с липовым медом и ковригу еще теплого белого хлеба, вернулся к сестре. Варвара тоже выглядела не ахти как, но утверждала, что у нее есть еще порох в пороховницах. Бармин соглашался, но тем не менее, волевым решением объявил «перерыв на обед». Ели хлеб, отрывая куски прямо от каравая и макая их в мед, и запивали молоком. Молоко, — об этом Ингвар буквально полчаса назад впервые услышал от Варвары, — оказалось крайне действенным средством восполнения сил, как для обычных магов, так и для такого стихийного колдуна, как Бармин. А пшеничный хлеб с медом утолил голод и дал организму дополнительный заряд энергии. Во всяком случае, Ингвар почувствовал себя гораздо лучше, хотя, честно говоря, тоже порядком устал, да и вымотанная боем Варвара, вроде бы, «воспряла со смертного одра». Но продержалась она недолго. Уже через четверть часа с копейками окончательно выдохлась и далее продолжать бой не могла. Ее Бармин, отмахнувшись от протестов, тоже отнес к Аграфене. Однако и сам вынужден был понизить градус своего энтузиазма. Силы уходили, и сколько он еще продержится, было неизвестно.