— Аэродром уничтожен, причём полностью. Вот, посмотрите сами, мало того, что сожжены все постройки, но гляньте на уничтоженную бетонную взлётную полосу. Она уничтожена полностью, причем, что сразу бросается в глаза, на ней явно были расположены как минимум 250 килограммовые авиабомбы. Посмотрите сами, все воронки на ней расположены в шахматном порядке. Ни при артобстреле, ни при бомбёжке, такого не добиться, это можно сделать только при подрыве установленных зарядов. Далее. Вот здесь ясно видны следы танковых гусениц, а как вот тут раздавлены немецкие самолёты, явно, что по ним проехался танк.

— И кто это мог быть?

— Мы не знаем, но догадываемся.

— Ну ка, ну ка?

— Неделю назад была разгромлена штабная колонна немецкой 18-ой танковой дивизии, а её командир, генерал Неринг был показательно повешен.

— Я слышал об этом, шуму поднялось много от этого случая.

— Так вот, это сделала механизированная группа сержанта Нечаевой. Она как раз должна находиться где-то в районе уничтоженного аэродрома. Судя по имеющейся у меня информации, её отряд уже уничтожил до сотни единиц вражеской бронетехники и не менее полка живой силы, притом, что её собственные силы не превышают механизированный батальон.

— А вот это интересно, вот что, Герман Капитонович, — Обратился Тимошенко к своему начальнику штаба, генерал-лейтенанту Маландину. — Немедленно подготовьте приказ, во-первых, присвоить сержанту Нечаевой звание старшего лейтенанта, а во-вторых, подготовьте бумаги, по которым она немедленно переводится непосредственно под прямое управление штаба Западного фронта. С этого момента она и её отряд не подчиняются никому, кроме нас. (После отстранения от должности 30 июня 1941 года генерал-майора Климовских, с 1 по 21 июля 1941 года, обязанности начальника штаба Западного фронта исполнял генерал-лейтенант Маландин.) — А вы, — Обратился он к своему начальнику разведки. — Как можно скорей найдите её отряд и передайте ей этот приказ.

Тимошенко сходу понял, какую выгоду он может получить от отряда Нечаевой, жаль, что нет других таких грамотных и инициативных командиров. Если удастся наладить с ней связь, то тогда можно будет координировать дальнейшие действия, а она пока действует очень результативно.

Подполковник Заварзин смотрел вслед удаляющейся Нечаевой и её бойцов, теперь ему ясно было видно и понятно, кто на самом деле командовал в её отряде. Несмотря на своё маленькое звание, всего лишь сержант, тем не менее, именно она всем командовала и все, от простого бойца, до командира ей подчинялись, выполняя беспрекословно все её приказы. Заварзин так и не смог понять — ПОЧЕМУ?! Вначале он думал, что просто из-за влюблённости в неё, старший лейтенант Горобец позволяет ей такие вольности, но сейчас не Горобец, а простые бойцы, которые её окружали, навели на него и его подчиненных оружие, причём без приказа с её стороны. Они понимали, что это может кончиться для них трибуналом, но тем не менее, ни секунды не колеблясь, бросились на её защиту, даже не дожидаясь, когда она их позовет. А как она обвинила его в разгроме их отряда! Разве это его вина, что немцев оказалось гораздо больше, чем он рассчитывал. Там было не больше пехотного батальона и при поддержке роты танков они должны были легко раскатать немцев в блин, но кто мог предположить, что одна танковая часть вернётся назад, на шум боя, а другая, наоборот ускорится и в результате они получат танковый удар с обоих флангов. С каждым такое может случиться, а Нечаева сделала его чуть ли не чудовищем, виноватым во всех их бедах. Заварзин осмотрел своих бойцов, хорошо хоть, что он никого из них в этой атаке не потерял, так как впереди шел отряд именно Нечаевой, а кроме того, теперь хоть все его люди оказались нормально вооружены. В колонне Нечаевой было оружие, они везли его с собой, и его бойцам выдали трёхлинейки, в том числе и командирам штаба и хозобслуги, которые были считай безоружными, что значат пистолеты командиров в бою. Также им выдали два ручника и по сотне патронов на винтовку, а к ручникам по три полных запасных диска. Конечно, много с таким боекомплектом не навоюешь, но что бы отбиться от небольшого подразделения противника, хватит вполне. Также, что немаловажно, выдали им и небольшой сухпай, по паре банок тушёнки и пачке горохового концентрата на человека, так что, по крайней мере на пару дней, продовольствие у них есть. Хорошо ещё, что немцы не стали их преследовать, а двинулись дальше, как только убедились, что русские отступили. Разумеется, часть немцев осталась оказывать помощь раненым и хоронить убитых, а Заварзин со своими людьми двинулся лесом вдоль дороги дальше, решив отойти от места неудачного прорыва километров на десять в сторону, и уже там, ночью, попытаться снова пересечь дорогу. Спустя неделю, он всё же вышел к своим, вот только от его почти полутора сотен бойцов и командиров осталось не более пяти десятков человек, остальные погибли во время выхода к своим в паре боестолкновений, которых он не смог избежать. Фильтр он прошел без проблем, документы в наличии, часть бойцов его полка тоже, даже знамя полка спасли, вот только дальше, он сам всё себе испортил. Он ни как не мог простить то, как Нечаева в наглую забрала остатки своего отряда, демонстративно, не выполнив его приказа, да ещё и обвинив его во всём. Как только он благополучно прошел фильтр, так сразу написал докладную на Нечаеву, обвинив её в неисполнении приказа и демонстративном неподчинении, да ещё и в угрозе применения оружия. Вот только то, что произошло дальше, он и предположить не мог. Сначала его резко вызвали в штаб Западного фронта, а затем устроили такой разнос, который он за всю свою жизнь и службу ни разу не получал. Причем разнос ему устроил не абы кто, а сам командующий фронтом маршал Тимошенко. И ведь ничто вроде его не предвещало, он прибыл по вызову в штаб, и дождавшись своей очереди, зашел в кабинет командующего. Там были маршал Тимошенко и его начштаба генерал-лейтенант Маландин.

— Товарищ Маршал, подполковник Заварзин по вашему вызову прибыл.

— Прибыл значит, а скажи-ка мне подполковник, как ты умудрился всего за одни сутки угробить отряд, который уже в течение пары недель успешно бил немцев без особых потерь? Мне вот это непонятно, а тебе Герман Капитонович, — Обратился Тимошенко к своему начальнику штаба.

— Мне тоже непонятно Семён Константинович.

— Вот видишь, нам обоим это непонятно, так я тебя слушаю подполковник, как ты отряд Нечаевой угробил?

Заварзин от услышанного впал в ступор и очнулся только тогда, когда Тимошенко на него прикрикнул.

— Подполковник, не слышу ответа!

Сглотнув, Заварзин очнулся и начал оправдываться.

— Товарищ маршал, эта Нечаева с самого начала лезла со своими советами, а кто она такая? Простой сержант, я даже не понимаю, как она вообще оказалась в танковых войсках. А насчет разгрома, то тут просто несчастливое стечение обстоятельств. В момент начала нашего перехода через дорогу, по ней двигался всего лишь пехотный батальон противника и две противотанковые батареи. Мы, с имеющимися у нас силами должны были сходу подавить их сопротивление и прорваться через дорогу, но тут с обоих флангов внезапно появились немецкие танки. Одни вернулись назад, услышав звук начавшегося боя, а другие наоборот ускорились. Мы просто не знали про них, вот они совместным ударом с флангов и сожгли все наши танки, после чего Нечаева, без приказа сначала начала отход, потом не просто не подчинилась моему приказу, а еще стала угрожать мне оружием, причем к ней присоединились и её бойцы. После этого она просто увела остатки своего отряда. Налицо отход без приказа, неисполнение самого приказа, а также неподчинение и угроза вышестоящему командиру оружием.

Заварзин наконец замолчал, а Тимошенко обратился к своему начштаба.

— Нет, Герман Капитонович, ты только на него посмотри, угробил по своей тупости и глупости такой отряд и еще считает, что Нечаеву надо отдать под трибунал. Жаль, что она сразу этого придурка, не отшила, по крайней мере, хоть свой отряд сохранила.