– Вы хорошо меня знаете? – тем временем вопросил Майориан.

– Знаем! – закричали сенаторы.

– Вы мне доверяете?

– У-у-у! Конечно, доверяем!

– Так вот, друзья мои, я человек военный и скажу просто, без околичностей. Задуманный этими людьми триумвират – дерьмо! Предложивший его человек, которого я считал своим другом, Рицимер и его клика – дерьмо! Те из вас, кто готов был его поддержать – тоже дерьмо!

В зале воцарилась мёртвая тишина: сенаторы, ещё секунду назад готовые рукоплескать новой власти получили такую мощную оплеуху, что просто не могли сходу переварить случившееся.

– Почему я так думаю? Очень просто, – вновь заговорил Майориан, – когда Деций излагал свои планы, он говорил о Риме. Сильном, мощном, возрождённом Риме. И его амбиции – не личная жажда власти, а огромное желание возродить Империю. А когда говорил Рицимер, я слышал только хитрую ложь о нежелании единоличной власти и сведение мелочных счётов. Да, этот человек не сможет взойти на трон, но он думал, что пока я буду заниматься войсками, а Сульпий – юридическими хитросплетениями, он будет самолично выдавать нам все решения в готовом виде. Я в этом дерьме не участвую! Салют, император Алексий Деций Либератор!

Что началось в зале! Сенаторы вскакивали с мест, кричали кто в поддержку, кто в препятствование, но чувствовался явный перелом в настроении. Из всех участников несостоявшегося триумвирата наибольшую симпатию вызывал Майориан, и именно он отказался в нём участвовать!

Оправдал мои ожидания и Гай Антоний. Широко улыбаясь в мою сторону, он призвал сенаторов к тишине, и предложил голосовать за меня – «честного римского патриота, освободителя Рима, объединителя имперских земель». Положа руку на сердце, я только сейчас окончательно понял, что победа осталась за мной – чутью старой лисы можно было доверять на сто процентов!

Так я официально стал императором Западной Римской Империи – Алексием Децием Либератором.

К счастью, римские традиции не предполагали никаких особых церемоний для вступления в должность нового императора, так же, как и празднеств или народных гуляний. Получил высокую должность – работай, занимайся делом, а мы поглядим, что ты за правитель, и стоит ли радоваться твоему правлению…

Я принялся разгребать завалы, оставленные мне предшественниками. Хорошего было мало. Какие-то законы, даже проекты законов, не прошедшие голосование, но почему-то затесавшиеся среди принятых. Проекты – и реальные, и недоработанные, и явно дурацкие, созданные лишь для того, чтобы показать бурную деятельность. Списки чиновников, из которых зачастую половина оказывалась «подпоручиками Киже» – никогда не существовавшими, разбежавшимися, и просто умершими.

Больше всего мне хотелось разогнать всю эту чиновничью свору и, если не отрубить им головы, то хотя бы отдать в рабы. Но этого сделать было нельзя по одной простой причине. Старый, изношенный, хлипкий механизм государственной римской машины кое-как, со скрипом продолжал работать, и оставшиеся чиновники тоже кое-как эту работу обеспечивали. Если их разогнать, работать будет некому, и вся эта хилая машина просто развалится.

Прежде чем разгонять и разрушать, необходимо подготовить замену – наверняка среди молодёжи найдутся честные, порядочные люди, готовые поднимать Рим. Но беда в том, что, скорее всего, у них нет никакого опыта, вообще понятия о государственной службе. Значит, одновременно поменять всех не получится – работа встанет: на одном энтузиазме далеко не уедешь.

Внедрять свои кадры постепенно – тоже не выход. Нового человека в системе эта самая система перемелет – либо уничтожит, либо заставит играть по своим правилам. Следовательно, нужен комплексный подход. После многочисленных раздумий я пришёл к такой модели. Вначале выявить более-менее здоровые кадры среди работающих – заместителей, помощников, просто толковых людей. Обучить основам управления адекватную молодёжь и разбросать её по различным службам и подразделениям, под руководство этих заместителей. Постепенно заменять не желающих работать на общее дело зажравшихся чинуш, но очень аккуратно, без фанатизма.

А самое главное, заняться юношами 12–17 лет, отправить их на учёбу (надо ещё решить, куда именно), обучать существующим премудростям по распределению: иных натаскивать в государственной службе, других – обучать наукам. Поднять на ноги весь Рим и провинции, отыскать не только перспективных ребят, но и учителей для них. Да, сейчас это может показаться блажью, но если не работать на перспективу, очень скоро можно слететь с императорского трона, и не факт, что при этом вернуться на ректорство в Сардинию!

Буквально на следующий день я начал знакомиться со своими министрами. Разумеется, так они не назывались, но для меня это было привычнее, я так и называл их в своих планах. Держал с ними нейтрально-дружелюбный тон, расспрашивал о работе, о планах на будущее, о пожеланиях – какая нужна помощь от центральной власти. Интересовался помощниками, вообще работниками, которые их окружают.

Напускал на себя простецкий вид, чтобы собеседник расслабился и говорил откровенно, но всегда в конце беседы очень жёстко давал понять, что держать меня за дурака не следует. Давала себя знать закалка менеджера XXI века и опыт работы среди зубастых коллег и хитроумных начальников, изображавших из себя своих в доску, но при этом, в нужный момент берущих за горло железной рукой.

Как я успел убедиться за годы жизни в Римской Империи, люди, во всяком случае, управленцы разного калибра во многом походили на своих далёких потомков, но и значительно отличались от них. Я многие вещи, привычные для них и впитанные, так сказать, с молоком матери, постигал годами, методом проб и ошибок, и зачастую проигрывал им в этом. Но зато эти довольно простые ребята понятия не имели об основах маркетинга – того, чему я был обучен, используя опыт развития рынка за полторы тысячи лет.

Это сочетание дало прекрасные результаты в случае с Мариной, когда мы направили оба вектора этих усилий в одном направлении, но если местные управленцы хотели добиться своего, обойдя меня, результат был прямо противоположным: наши усилия своим противоборством уничтожали возможный потенциал и таких работников я наметил на выход в первую очередь.

Очень трудно было научить чиновников такому понятию, как «работа в команде». Каждый думал только о себе, рассчитывал только на себя, и своих подчинённых просто использовал, как необходимые элементы управления. Они совершенно не понимали моих вопросов о своих помощниках и подчинённых – что о них говорить? Работают, и всё. Их нужно держать в строгости, и не давать поблажек. Им даже в голову не приходило, что мелкий сотрудник может подать интересную мысль, подсказать свежую идею.

Ну что ж, этому мы будем учить молодёжь, а пока нужно заставить работать имеющуюся структуру. В этом мне оказали неоценимую помощь Лициния, и, как ни странно, Папа Лев. Экс-императрица знала очень многих, понимала, кто чем дышит, и чего можно от него ожидать. При этом я видел, что её уровень позволяет увидеть и понять только вершину айсберга, крупных управленцев, приближенных к власти. Её советы и подсказки были чрезвычайно чёткими и полезными, но касались только верхушки чиновничьего аппарата.

Понять более мелких исполнителей мне помогал понтифик. В эту пору господствующей была христианская религия, и священники, не говоря о самом Папе, имели огромный авторитет. Я собирал обычных мелких чиновников на неформальные встречи с угощением, беседовал с ними, старался создать атмосферу доверия и понимания. Вначале меня дичились, не принимали, отделывались общими фразами. Но на второй-третьей встрече лёд начинал таять, мне задавали вопросы, и я также расспрашивал их о работе, жизни, планах.

Лев, присутствуя на этих собраниях, оказывал неоценимую поддержку – он пользовался народной любовью, и при этом в общении был прост и добродушен. Однако вскоре он препоручил эту миссию одному из своих священников – отцу Домини́ку, высокому, худому монаху с неизменными чётками в руках, справлявшемуся со своим делом не хуже Папы. В конце концов, видя столь значительных лиц, императора и духовного отца рядом с собой, проявлявших к ним искренний интерес, не чванившихся своим положением, люди начинали расслабляться и высказывать сокровенное.