Рем и Агриппина не успели ничего сказать: из-за поворота аллейки вывалилась шумная компания молодых легионеров, среди которых был Примиус Юлий, ещё несколько знакомых из второй контубернии, а также легионеры из других подразделений. Они шумно приветствовали Марка и Рема, подчёркнуто игнорируя Агриппину – их компания оказалась чисто мужской. Было заметно, что парни хорошо провели время в харчевне, и явно не ограничились одним кувшином вина.

– Мы идём состязаться в стрельбе из лука! – воскликнул Юлий. – Айда с нами, посмотрим, кто сегодня будет лучшим!

– Нет, спасибо, – улыбнулся Марк, – у нас немного другие планы…

– А, ну понятно, другие планы, – расхохотался Юлий, – куда нам, простым ребятам…

Марк хотел развернуть наглеца и заставить его пожалеть о своём поведении, но Рем остановил друга:

– Не трать силу на дурака, – улыбнулся он.

– Ты прав, Рем, Примиус Юлий – хороший легионер, но умом не блещет. Его сильно задевает, что я по итогам соревнований оказываюсь впереди, а он хочет непременно быть первым. Даже в ущерб общему делу…

– Ну и оставь его в покое, ваше командование само с ним разберётся…

– Ладно, пошёл он к воронам! Мы говорили о важных делах, о том, кто мог услышать наш разговор и проболтаться.

– А может, дело вовсе не в этом? – спросила Агриппина. – Может, враги узнали об этом совсем из других источников? Ведь не может быть, чтобы никто больше не знал об этом?

– Может, и так… Я хочу очень осторожно расспросить легионеров, может, кто-то слышал какие-то отголоски?

– А я пошарюсь среди родительского окружения – чиновников, аристократии.

– У меня знакомства совсем другие, – пожал плечами Рем, – уличные босяки, торговцы, матросы. Может, они и не вращаются в высших кругах, но кое-что слышат и видят.

– Очень хорошо, друзья. Но прошу вас быть предельно осторожными и внимательными, не лезть ни в какие авантюры, а если что-то проясняется, тут же сообщать мне. Не пытайтесь самостоятельно докопаться до истины, это может быть очень опасно!

Это увольнение оказалось скучным, и Рем очень жалел, что взял его. В корчме дядюшки Публия было пусто и тихо, его друзья приходили сюда несколько дней назад, и вряд ли появятся сегодня. Конечно, можно было написать Агриппине, но особого смысла в этом не было: ну, посидят они час-другой, поболтают, и что дальше? Ей же не он нужен, а Марк!

Он сунулся к Флавии, но там вовсю кипела работа: привезли новый товар, и вся семья занималась его разбором и сортировкой. В далеко не самом лучшем расположении духа, Рем забрёл в какую-то харчевню на окраине. Пересчитал серебряные монетки, заказал вино и сыр. На курицу денег явно не хватало. Вино оказалось кислым, а сыр твёрдым и несвежим. Надо доесть и допить это недоразумение, и возвращаться в Легион – хотя бы поспать завалиться пораньше!

В харчевню, пошатываясь зашёл явно небедный купец в хорошей одежде, уже изрядно выпивший. Обвёл глазами пустой зал, подошёл к столику Рема.

– М-можно? – полувопросительно спросил он, берясь за спинку свободного стула.

– Садитесь, – пригласил легионер. Конечно, компания пьяненького купца не совсем то, чего хотелось, но, может, он угостит нормальным вином?

Купец плюхнулся на стул, подозвал слугу.

– Дай-ка ты нам, братец, хорошего вина пару кувшинов, да свиной колбасы пожарь колечко-другое! Ну, и хлеба там, овощей… Не возражаешь, легионер?

– Не возражаю, – улыбнулся Рем, такая перспектива начинала ему нравится.

– Ну вот и хорошо. А то от запаха из твоего кувшина у меня челюсти сводит!

– На жалованье простого легионера особо не разгонишься, – пожал плечами Рем.

– Понятное дело, до легата ты ещё не дослужился. Ничего, сейчас мы это дело поправим. Давай, парень, ешь, пей! А может, ещё и курицу заказать? Жареную, а?

– Курица! Это, знаете, моя любовь, так что с удовольствием приму такой дар!

– Ну, вот и давай! А я поддержу наше славное воинство, ведь я сегодня такую шикарную сделку провернул, кучу денег заработал. А ты, сынок защищаешь нас всех, даёшь возможность мирно торговать… – купец пьяненько засмеялся, – каждому свой кусок пирога, как говориться…

– Ну, из меня торговец не получился, вот я и легионерствую потихоньку, – пробормотал Рем, расправляясь с курицей.

– А из меня воин не получился! И я торгую, как могу. Слушай, легионер, давай-ка я тебе кроме жратвы денег ещё подкину, а? Мы сейчас напьёмся, наедимся, а в следующий раз опять тебе придётся кислое вино пить с дубовым сыром? Не-е, я этого не допущу!

Купец опустошил кувшин, утёр губы, достал из-под складок одежды ещё два кожаных мешочка с деньгами, потолще и похудее.

– Так, это я себе отложу, – он подвинул к себе более толстый мешочек, – на новый товар, а это – тебе, воин!

Купец бросил кошелёк на стол возле Рема, махнул рукой: «Забирай, мол!». После этого его явно стало развозить, он бормотал что-то непонятное, размахивал руками, но до того, как упасть головой на стол, успел вызвать с улицы мальчишку, дать ему записку и монету.

– Сейчас племянник меня заберёт… – последние членораздельные звуки, которые от него услышали.

Марк пребывал в скверном расположении духа. Расследование, им затеянное, не давало никаких результатов. Агриппина, с которой ему удалось увидеться чуть ли не на бегу, сказала, что её родители узнали буквально на днях о казни Стратиотиса из своих источников, но за что он лишился головы, они не имели сведений. Расспрашивать более глубоко девушка не решилась. Или с этой стороны всё чисто, или происходит на таком уровне, куда ей нет доступа.

Рем также не сообщил ничего полезного, но удивил другим: у него откуда-то появились большие деньги, да и у его подружки Флавии тоже. На удивлённый вопрос друга, Рем сначала неуклюже отшучивался, а потом рассказал совершенно нелепую историю о каком-то пьяном купце в харчевне, который вдруг подарил ему кошелёк с солидами.

– Просто так, ни с того ни с сего, подарил тебе целый мешок солидов?

– Ну ты и скажешь, мешок, так, мешочек. Да и золотых там было не так много, серебра больше.

– Всё равно странно. Купцы – люди прижимистые, деньги считать умеют, а тут – здрасьте-пожалуйста, на́ тебе, незнакомый воин! Ты Флавии об этом рассказал?

– Ну конечно, не только рассказал, но и поделился с ней, чтоб она могла хороших товаров для торговли прикупить.

– И у дядюшки Публия вы вечеринку закатили, мне ребята рассказывали…

– Закатили, и что? Извини, дружище, ты как будто меня осуждаешь. Я всю жизнь на задворках рос, бурьян бурьяном, настоящий золотой солид в глаза не видел. А тут такое, сразу. Ты, конечно, замечательный друг, никогда меня в мою нищету носом не тыкал, наоборот, всегда помогал и поддерживал. Но, ты знаешь, мне самому хотелось зайти в харчевню к дядюшке Публию, и вот так, небрежно бросить этот самый солид на стойку: «Всем вина за мой счёт!» Ну вот и отвёл немного душу…

– Ладно, дружище, я тебя понимаю. Ты только не профукивай эти солиды по харчевням, сбереги до лучших времён.

– Нет-нет, погуляли, и будет. Я их зашил себе в пояс, оставил только немного, так, вроде резерва. И Флавии наказал, чтоб не тратила зря. Ну, она девчонка разумная, хорошего товара накупит, да с выгодой продаст.

– Слушай, Рем, а тебя не смутило, что солиды эти – византийские, мне дядюшка Публий говорил?

– Говорил же тебе, я впервые в жизни золотой солид в руках держал, откуда мне знать, римский он или византийский! Да и что удивительного, что у купца византийские деньги? Мы хоть и на ножах с ними, но войну пока не объявляли, торгуем потихоньку…

– Ладно, это я так, к слову пришлось…

Несмотря на то, что их разговор окончился спокойно и мирно, Марка не оставляло чувство какой-то недосказанности. Что за купец, ни с того, ни с сего отваливший первому встречному легионеру такое богатство? Отец часто рассказывал ему истории из их с матерью приключений на купеческом поприще, и никогда там не фигурировали такие вот приключения. Купец мог пожертвовать крупную сумму на храм – в благодарность богам, на какую-нибудь больницу для города, чтоб все знали, на чьи деньги она построена, в крайнем случае – вложиться в обучение перспективного молодого родственника – будущего помощника и компаньона.