Катастрофически не хватало людей: верных, надёжных, не косных, понимающих новые задачи. Таких ожидали из Александрии, самую первую партию, которые вот-вот должны были приехать. Привлекал и местные кадры – толковых молодых управленцев, воинов, патрициев и сыновей крестьян-колонов – всех, кто мог и хотел строить новую империю.
Срочно нужно было разворачивать оружейное производство – сенаторы и финансисты вложили деньги и ожидали прибыль, а вновь формируемым легионам требовалось оружие и доспехи. Начинать, точнее – продолжать уже существовавшее производство было приоритетной задачей, но это решало только тактический вопрос. Стратегически было необходимо разворачивать новое производство с нуля – строить не мелкие мастерские, а полноценный оружейный завод.
Загрузив работой все существующие мелкие производства, я поручил надёжным людям заняться строительством заводских корпусов, а сам принялся решать накопившиеся мелкие вопросы.
Приняв во внимание все свои ошибки по отношению к Марине, решил поручить ей важную, но не сильно тяжёлую работу: постепенно продвигать новые законы об учёте недвижимости и искоренении малолетней проституции. В её обязанности входила координация всех усилий, отслеживание результатов проверок, планирование новых акций.
При этом я старался уделять ей больше внимания, мы стали часто проводить совместные ужины, только вдвоём, или, ненадолго, в компании Валерия. Говорили не только о государственных делах, но и болтали о всяких пустяках, смеялись, переглядываясь иногда долгими взглядами и перекидываясь откровенными шутками, предвещавщими очередную чудесную ночь, как будто мы скинули лет по двадцать и только вступали в пору любви. Такие отношения явно шли на пользу не только Марине, но и мне: появилась бодрость, отступила хроническая усталость, мозги словно прочистились, а походка стала лёгкой и пружинистой.
Как мы и договаривались раньше, решили не форсировать установление новых законов. Сенат, хоть с некоторыми оговорками, и малым большинством утвердил их. Мы постарались довести эти новшества до всех заинтересованных лиц, но решительных мер пока не принимали, давая возможность отступить, сохраняя лицо и предоставляя возможность тихо свернуть свою деятельность и перенаправить средства на осуществление наших проектов, делая вид, что это сугубо их собственное решение.
Вначале, первыми ласточками, потянулись мелкие взяточники. Они рассказывали о своих преступлениях, каялись, возвращали полученные деньги, иногда сдавали более крупных акул. Практически всех прощали, обязывали прекращать подобную практику и отправляли обратно на свои места. Слухи о том, что никого не преследуют и не собираются казнить, быстро распространились среди чиновничьей братии, и вскоре пришла пора более серьёзных побед.
Одним обычным будним днём к Марине явился неприметный человек, передал салют от Гнея Ульпия и вручил письмо, которое попросил после прочтения сразу вернуть ему. В письме содержалась просьба о личной секретной встрече завтра вечером, в неприметном доме на окраине Рима. Разумеется, на такие условия встречи Марина не согласилась, и предложила, чтобы Гней явился к ней обычным порядком. Если же он этого не желает, она может только послать на эту встречу доверенного человека.
Немного подумав, визитёр сказал, что дело это весьма секретное, оно не для посторонних ушей. Если госпожа Марина гарантирует безопасность господина Гнея и сохранение его инкогнито, он согласен увидеться с ней во дворце Флавиев, рядом с императорской резиденцией. Марина, немного подумав, согласилась, но предупредила, что в любом случае придёт с охраной. Они договорились встретиться завтра, сразу после захода солнца, в одной из комнат Западного крыла.
Вечером Марина обсудила со мной происшедшее, и мы пришли к выводу, что вряд ли это покушение: тогда Ульпий не стал бы посылать сначала своего человека и тем самым раскрывать себя. Скорее всего, финансист хочет сообщить нечто весьма важное, имеющее значение для меня, как императора, но переданное через Марину, которую он хорошо знал.
Днём я приказал тщательно осмотреть предполагаемое место встречи, и незаметно наблюдать за ним. Разумеется, в соседних комнатах расположил охрану – надёжных, опытных легионеров под началом моего верного Луция Антония.
Когда зашло солнце, у одного из боковых входов мои наблюдатели заметили группу мужчин: одного гражданского, с ног до головы закутанного в плащ, и троих военных – явно его охрану. Эти люди вошли в замок и вскоре появились в комнате, предназначенной для встречи. Мужчина в плаще остался внутри, а его охрана расположилась в коридоре неподалёку.
Марина с моими легионерами подошла с другого конца коридора. Обе группы охраны встали друг напротив друга, демонстрируя скорее обычную осторожность, чем готовность сражаться. Марина вошла в комнату, освещённую светом факела. При её появлении мужчина откинул плащ на плечи, и почтительно поклонился.
– Приветствую вас, госпожа Марина, – глухо сказал он.
– И вам привет, Гней Ульпий! Что привело вас ко мне, и к чему такая таинственность?
– Дело очень серьёзное. Вы знаете, ну или догадываетесь о том, что в нашем департаменте занимались весьма неправедными делами, и новые законы, принятые императором, вашим супругом, непосредственно стали угрожать материальному благополучию наших людей. Император Алексий поступил весьма благородно, дав возможность свернуть неправедные дела, сделать вид, что их как бы и не было, тем самым подтолкнуть нечестных дельцов, – при этих словах он криво усмехнулся, – к тому, чтобы выйти из тени и вложить свои капиталы в новые проекты, получить пусть меньшую, но вполне легальную прибыль.
– Если всё пойдёт как задумано, то прибыль будет не меньшей, а возможно, даже и большей! – возразила Марина.
– Может, и так, сейчас неважно. Несколько дней назад у нас было что-то вроде закрытого совещания самых заинтересованных, самых приближённых лиц. Тех, кто прокручивал различные схемы давно и успешно, сколотив при этом изрядные капиталы. Почти все высказались за то, чтобы не идти навстречу императору, а пытаться сохранить свои наработанные схемы, спрятать подальше подпольные предприятия, продолжать с них наживаться. Когда я попытался возразить, и заметил, что новый император не даст этого сделать, Тит Аврелий, который занимается лупанариями с малолетними девицами, резко возразил, что императоры приходят и уходят, а мы должны продолжать наше дело. Когда я поинтересовался, что он имеет в виду, Аврелий изложил свой план свержения Алексия Деция, вашего супруга, императора Рима.
– Что? – Марина была в шоке. – Вы собираетесь свергнуть императора?
– Не мы, а Тит Аврелий с группой своих приспешников. Нас было девять человек на этом совещании, не считая его самого. Двое сразу сказали, что они в этом участвовать не собираются. Ещё двое колебались. Остальные выказали полную поддержку.
– А вы? С кем были вы, Гней Ульпий?
– Я с самого начала был против, но высказался в поддержку плана Тита Аврелия.
– Но почему?
– Потому что тех двоих, и ещё одного, который всё же решил к ним присоединиться, тут же зарезала охрана… «Нам не нужны трусы и шатающиеся. Теперь я вижу перед собой только верных. Слушайте мой план!»
– И что же за план был у этого типа? – Марина едва держалась, но не показывала вида.
– Завтра утром мы все должны явиться на приём к императору, признаться в своих прегрешениях, слёзно покаяться, рассказать обо всех своих схемах, даже принести сундук с золотыми солидами, якобы для казны. Когда Алексий откроет сундук, один из заговорщиков должен убить его мечом, ещё двое попытаются не дать ему убежать или выхватить свой меч. Потом всё будет представлено, как бунт одиночки, который не желает отдавать свои кровно заработанные солиды. Все остальные будут играть роль «Мы ничего не знали, это он сам придумал!» – всё-таки убийство императора не лучшая рекомендация для всенародного признания. Разумеется, благородные финансисты в порыве возмущения убьют дурака-одиночку, который пока даже не подозревает, что его ждёт. Кроме этого, другая группа должна поработать в Сенате – убить Кезона Клавдия, Прокула Помпея, Гая Севера, ещё нескольких сенаторов, лояльных императору. После этого заговорщики объявят новым императором своего человека, некоего Сергия Аттиана…
