– Наверное, вам будет интересно узнать, чем я буду заниматься дальше. Ну, просто из любопытства… – несколько чиновников нехотя подняли головы, не понимая, почему эта женщина всё ещё здесь и почему она продолжает им что-то говорить, – так вот, у меня теперь есть гораздо более интересное дело. Мой супруг, император Алексий, подготовил несколько очень интересных законов, и я буду принимать непосредственное участие в их реализации, – Марина говорила очень тихо, глядя поверх голов чиновников, но слушали её сейчас все, не перебивая – то ли снисходительно разрешая высказаться напоследок, то ли чувствуя, что будет сказано нечто важное и неожиданное.

– Вот, например, закон о спекуляции недвижимостью – нельзя допустить, чтобы владельцы домов и особняков занижали их стоимость и уходили от налогов, или строили ужасные инсулы, выдавая их за комфортное жильё. Какие-то законы и ранее принимались, но в этот раз мы обойдёмся без полумер. Теперь за подобное можно будет лишиться не только доходов, но и головы – специальные комиссии будут строго проверять соответствие документов реальным объектам, – на этих словах улыбка сползла с лица Гнея Ульпия. – Кроме этого, император будет искоренять малолетнюю проституцию: как оказалось, какие-то недобросовестные люди привлекают к этому совсем юных девочек, развращая их за большие деньги, и при этом не платя в казну соответствующий налог. И наказывать за это также будут очень строго, без всякой пощады, – теперь улыбку согнал с лица уже Тит Аврелий. Впрочем, улыбаться перестали все присутствующие, – и за взятки тоже, кстати. Ну что ж, прощайте, работайте дальше без меня.

Она развернулась, и не спеша направилась к выходу.

– Госпожа Марина, подождите! – очевидно, Гней Ульпий соображал быстро, и раньше всех понял, что западня захлопнулась. – Нам бы не хотелось вот так расставаться с вами. Может, мы всё-таки попробуем сработаться? Мы… мы попытаемся вспомнить все доходы и расходы, и составить отчёты… Правильно я говорю, друзья? – обернулся он к своим соратникам. Неуверенно и растерянно, но те выказали согласие.

– Хорошо, – безмятежно проговорила Марина, – давайте попытаемся сработаться. Мы соберёмся через неделю, посмотрим ваши отчёты, а потом проведём ревизию казны. До встречи!

– Ну что, друг Гней? Попались мы в западню, как глупые волчата попались! Теперь, если предоставить этой… императрице реальные отчёты, она сама, или с помощью своего мужа быстро сообразит, сколько золота прошло через нас мимо казны! – долговязый, нескладный Тит Аврелий яростно тёр свой длинный подбородок, словно вымещая на нём свою злость.

– А если продолжать морочить ей голову, они сами вычислят всё, что мы присвоили, а главное, вскроют наш бизнес, и тогда, боюсь, нам придётся не просто потерять всё нажитое, но и составить компанию несчастному Рицимеру, так, Тит? – собеседник звучно хрустнул суставами пальцев.

– Именно так! Все наши финансовые операции зиждились на том, что император и Сенат не вмешивались в дела, а тихо получали часть дохода, и не лезли, куда не следует! А этот реформатор затеял такую бучу, что мало не покажется! Сенаторы затихли, а за него горой народ и войско.

– И святая римская Церковь, – раздражённо добавил Гней Ульпий.

– Вот и я говорю, – печально произнёс Тит Аврелий, снова вытягивая вниз свой несчастный подбородок, – его не перетащишь на свою сторону и не подкупишь. У него денег, по-моему, не меньше, чем в римской казне… его можно только свалить.

– Ага, свалить. Один такой валил, – горько усмехнулся Гней, – тебе напомнить, или сам ещё не забыл?

– Рицимер дурак! Он сделал ставку на варваров, а императора недооценил. А надо было проще – найти недовольного фанатика, пообещать ему всё, что он захочет, подослать к этому ослу со скипетром, ну и позаботиться, чтоб потом фанатика негодующая толпа растерзала. И всё, концы в воду. Сенат с радостью посадит на трон нормального императора, народ повозмущается, но куда он денется?

– А легионеры?

– А что легионеры? – раздражённо воскликнул Тит. – Они будут по-прежнему получать жалованье, им можно будет подкинуть какую-нибудь победоносную войнушку с богатой добычей. В конце концов, ведь императора никто не свергнет, и весь Рим его будет оплакивать …

– Да-а…Сложно. Тут надо всё продумать до мелочей. А договориться с Алексием, никак? – пальцы Гнея, сплетённые самым причудливым образом, хрустнули просто угрожающе.

– Никак. Разве что слёзно покаяться перед ним, дать адреса моих лупанариев[4], твои ведомости с истинными цифрами доходов, а потом приползти на коленях к Папе и попроситься в самый отдалённый монастырь замаливать грехи. Как тебе такая перспектива?

– Хреновая перспектива, – покачал головой Гней, – на таких условиях я договариваться не хочу. Но и фанатик с кинжалом под туникой – тоже так себе мыслишка…

В комнате повисла тягостная тишина – положение финансистов и впрямь было незавидное…

Теперь я смог немного передохнуть и заняться созидательной работой. Майориан приступил к формированию второго легиона, разбавив сарматов надёжными легионерами из старой гвардии, и офицерами, организовал обучение. Поставив дело на твёрдые рельсы, собрался обратно в Карфаген – сменить гарнизон, вернуть римских легионеров домой, обеспечить их новой экипировкой, производство которой надо было срочно разворачивать. Кроме всего, он должен был привезти туда десяток-другой лучших легионеров-сарматов нового набора, для того, чтобы убедить союзников-бургундцев последовать их примеру, демонстрируя себя в новом качестве.

Убедившись, что Майориан отлично понимает задачу и сделает всё, как нужно, я занялся отправкой первой партии студентов в Александрию. Вскоре пришли очень хорошие вести из Константинополя. Император Маркиан поздравлял меня с победой в Карфагене и выражал надежду на скорое восстановление былого величия Римской Империи.

При этом он не указывал мой титул, как, впрочем, и свой, используя христианское обращение «брат мой», как бы уравнивания нас с ним, но и не подтверждая мой императорский статус. Я решил не форсировать события, и не поминать старое, ответил достаточно тёплым посланием, также делая акцент на христианском братстве.

В качестве проверки наших новых отношений, поделился с ним планами отправки студентов в Александрию, формально числившуюся под протекторатом Византии, и попросил содействия. Маркиан ответил согласием. Если так всё и будет развиваться, возможно, мир с Византией будет закреплён – не обязательно пока стремиться к единовластию – пусть империя останется в виде двух частей, Западной и Восточной, но частей дружественных, союзных и равноправных. Замечательно, если так получится!

Первую партию я решил отправлять немедленно, пусть даже в меньшем, чем хотелось бы, составе. Собрал десяток взрослых – толковых, творчески мыслящих, желающих поднять империю, будущих сенаторов и управленцев. Юношей выбрал числом побольше, самолично беседуя и отбирая лучших, с треском выгоняя пытавшихся примазаться сенаторских сынков.

У меня было громадное преимущество перед даже самыми опытными руководителями и военачальниками: невероятно развившаяся за полтора тысячелетия система экзаменов и оценок. Я составлял всевозможные таблицы и тесты, используя опыт бизнес-практик XXI века, формировал вопросы и задания, на основе этого делал выводы. Эта система, абсолютно незнакомая современным управленцам, давала поразительные результаты – вдруг некие юноши, теряясь на простых заданиях, привычных своему времени, неожиданно выдавали совершенно ошеломительные решения, иногда раздражавшие преподавателей, но служившие для меня настоящим бальзамом. Зачастую достаточно было двух-трёх примитивных тестов, чтобы понять, что парень обладает отличными данными.

Критерий отбора был единственным: живой ум, желание учиться и преданность Империи. Познакомился с другом Марка – Ремом. Очень боялся, что он окажется неспособным к обучению, и ему придётся отказать. Но высокий, худощавый юноша произвёл на меня самое благоприятное впечатление, и по результатам испытаний перед самим Майорианом уверенно стал вторым, после Марка. Да и центурион Фавст также отправлявшийся с юношами, дал ему самые лучшие рекомендации.