– Я люблю тебя, – чувственно прошептал он Адне на ухо.

– Я тоже тебя… – последнее слово потерялось в оглушительном взрыве фейерверка. Всё небо озарилось яркими вспышками, люди ликовали. Что-то крупное пролетело над их головами, раздался очередной взрыв, накрыв толпу яркой вспышкой и языками пламени. Он невольно прищурился, спасаясь от яркого света. Крыша шатра вспыхнула, раздался истошный гудок противопожарной системы.

Он открыл глаза. Яркий свет фар не позволял разглядеть ничего вокруг.

– Свали с дороги, козёл! – услышал он из машины чей-то раздраженный крик.

Очертания ярмарки растворились призрачным туманом, и перед ним предстала оживленная ночная автострада. Он стоял посреди дороги, справа и слева один за другим пролетали автомобили, обливая его одежду снежной кашей. Свет фар стал не таким ярким, и он разглядел черный седан, из окна которого высунулась лысая мужская голова и, не выбирая выражений, требовала сойти с трассы.

Голова кружилась, он с трудом держался на ногах. Рванув в сторону обочины, едва успел остановиться. Перед его лицом с истошным визгом пронеслась машина, ещё одна. План оказался сложнее, чем он думал. С противоположной стороны поток был менее оживленным. Неровным шагом мужчина кое-как добрался до безопасного участка дороги и осмотрелся вокруг. Черноту хвойного леса разрезала широкая оранжевая полоса трассы. За его спиной в лес уходили глубокие следы человеческих ног. Кажется, он пришел оттуда. Неподалеку обнаружился металлический щит с названием населенного пункта. До боли знакомого. Он не верил своим глазам, зачем ему в ночи понадобилось ехать сюда? Из памяти исчезли любые крохи воспоминаний, которые помогли бы дать ответ на этот вопрос.

«Без паники. Телефон. В нем есть карта, смогу вызвать такси». Он пошарил по карманам куртки, брюк – ничего. Телефон бесследно исчез. «Ничего. Думай, нужно любым способом вернуться домой». Мысли путались, предлагая идеи: одну безумней другой. Не придумав ничего лучше, он снова преградил собой дорогу. Машина резко затормозила, её крутануло, едва не отправив в кювет.

– Ты что ж мразь творишь?! – из машины вышел поджарый мужчина в одной футболке.

– П-простите… мне просто нужно домой.

– О-о, да ты брат бухой! – водитель слегка толкнул его в грудь. – А ну-ка давай с дороги, пьянчуга, пока ментам не сдал.

– Да! Пожалуйста… позвоните в п-полицию! – взмолился он. – Пусть… меня заберут… Скажите, что я… потерялся.

Но мужчина явно не желал с ним связываться. Махнув рукой, он спешно вернулся в машину и устремился прочь. Ему лишь оставалось наблюдать, как исчезают за горизонтом красные огни. Обреченно вздохнув, он пошел с вытянутой рукой вдоль дороги. «Кто-то да обязательно остановится», – подумал он.

– Тебе нужно чаще выбираться на свежий воздух, Изард. На тебя страшно смотреть: бледный, худой, не выспавшийся. Прошло уже восемь месяцев. Я надеялся, что, за это время ты, наконец, приведешь себя в порядок.

– Девять… Девять месяцев – поправил его Изард.

Ему было не больше сорока и выглядел он действительно ужасно. Он носил короткую стрижку с модно выбритыми висками, грубую клетчатую рубашку с подвернутыми рукавами и плотные черные джинсы. Его лицо было болезненно худым, впалые голубые глаза потускнели. А руки в плотно обмотанных алых лентах сравнимы с мумией.

– Ты же понимаешь, Хафи, что я не совсем человек. Ни свежий воздух, ни вкусная пища не вернут мне былую внешность. Мне нужны посетители.

– Но разве ты испытываешь недостаток в клиентах? – Он осмотрелся вокруг, зал гудел, бар был набит под завязку.

– Эти выпивохи наутро забудут, как я выглядел и с кем они веселились. Мне нужны такие клиенты, как ты. Кто никогда не забудет мое имя, чьими воспоминаниями я смогу обладать. Пока хотя бы один человек в этом мире помнит меня – я буду существовать. Но стоит всем позабыть обо мне, и… – он щелкнул пальцами, – я исчезну, кану в небытие.

– Чем я могу тебе помочь?

– Ты уже однажды спас мне жизнь. И я перед тобой в неоплатном долгу. Поэтому я не вправе от тебя что-либо требовать. Разве что… – он хитро улыбнулся.

– Что?

– Могу я надеяться на то, что ты оставишь мне в наследство свои воспоминания? В день смерти всё, что ты помнил, станет моим.

– Считай, что они уже твои. Я не верю ни в Бога, ни в загробную жизнь. А трупу воспоминания ни к чему.

– Спасибо, Хафи, – он разлил прозрачную жидкость по стопкам и протянул одну другу. – Выпьем же за это.

Они соприкоснулись стопками и, выпив, закусили охотничьими колбасками.

– Так о чем ты со мной хотел поговорить? – нарушил неловкую паузу Изард. – В письме ты толком ничего не объяснил.

Хафи скептически оглядел набитый битком зал:

– Может, найдем более тихое место?

– Конечно.

Он обратился к харизматичному громиле на другом конце бара:

– Дов, присмотришь здесь?

– Без проблем, Изи.

– Изи? – Хафи вопросительно взглянул на друга.

– Не спрашивай.

Они поднялись на второй этаж и прошли в гостиную. Небольшая комната казалась пустой и безжизненной. На зеленых стенах не было ни картин, ни фотографий. Посреди гостиной стоял одинокий кожаный диван, журнальный столик и небольшая полоска телевизора на стене.

– Располагайся, – махнул он рукой на диван, а сам отправился на кухню поставить чай. – Итак… что ты мне хотел рассказать.

– Я хочу поговорить о дне Солнца, – он замялся. – То есть не совсем о нем. А о том, что там произошло. То есть не о том…

Его мысли путались. Произошедшее на празднике выбило его из колеи. В последние дни он не мог ни о чем больше думать. Что это было, обычная случайность, или предопределение. Левана могла погибнуть в том пожаре…

– В тот день, впервые за долгое время, мы выбрались всей семьей на праздник. Я, наконец, смог позабыть о жутких ночных кошмарах, о шёпоте в голове, о том, что я солдат. Мы катались на дирижаблях, гуляли по набережной, а когда стемнело отправились к аттракционам…

– Постой, кажется, я знаю к чему ты клонишь. Там… в Шуме? Так вы это называете? Мы видели карусель, всю в…

– Да, верно, – перебил он Изарда. – Но, прошу, дослушай до конца. В общем, мы отстояли километровую очередь, в небе стали запускать первые фейерверки. Я усадил девочек на карусель. Всё было прекрасно, все ликовали, пока какой-то умник не запустил в толпе свой фейерверк. Ракета полетела по непредсказуемой траектории, несколько раз закружилась, пронеслась над головами прохожих и разорвалась прямо над крышей карусели. Та вспыхнула как спичка. Представляешь себе зрелище: внизу звери скачут под веселую музыку, а над детскими головами разверзлось адское пламя. Воцарился хаос. Родители суетились, призывали остановить аттракцион, дети кричали, кто-то плакал. Когда наконец механические животные замерли, Левана неудачно слезла с лани и её коса застряла в одной из шестеренок. Адна мне что-то говорила, но я лишь оцепенело стоял и смотрел, как всё повторяется вновь. Я видел, как жена подбежала к дочери, расплела косу, оставив лани золотую ленту. Всё обошлось, никто не пострадал. Важно другое. Там, в Шуме, я слышал детские голоса, они молили о помощи, но я не мог ничего сделать. И в тот день, на ярмарке, я понял, что среди этих голосов были и мои дети. Они кричали, а я всё так же ничем им не помог.

Засвистел чайник, прервав рассказ Хафи. Через пару минут друг вернулся с подносом, на котором стояли пара пиал и стеклянный чайничек, сияющий янтарем свежезаваренного чая.

– Ответь мне, Изард, как то, что произошло в Шуме, могло произойти здесь, в нашем мире… в будущем?

Ответом ему был ласкающий женский голос:

– Мужчина, просыпайтесь. Приехали.

Он с недовольным стоном открыл глаза. Интерьер гостиной Изарда растворился, оставив в памяти яркие всполохи сна. Машина остановилась напротив столба с сияющей буквой «М». Светало.

– Спасибо. Вы… очень добры, – он протянул ей мятую купюру и вышел из машины. Снаружи его встретил пронизывающий до костей ветер и гололёд. Впереди возвышались уже знакомые седые высотки, сейчас они казались ему такими родными. Он дома.