– Не пойдет, – Хафи заметно расслабился и оживленно жестикулируя пустился в объяснения. – Понимаешь, хорошее письмо подобно камину в холодную снежную ночь. Оно согревает, дарит ощущение, что ты не одинок в этом мире. Когда открываешь письмо от дорогого тебе человека, то непременно чувствуешь его призрачное присутствие. А телефон – это всего лишь искаженный голос в трубке.

Адна подошла к нему и, подтянувшись на носочках, кокетливо поцеловала в кончик носа. Остался едва заметный след от помады.

– Я и не знала, что ты у меня такой сентиментальный.

– Глупости, – отмахнулся он, – я просто помогаю другу не погибнуть от одиночества.

– Что ж, не стану больше отвлекать тебя от спасательной миссии. Только не забудь, вечером мы идем на праздник.

Адна вышла, закрыв за собой дверь. Он остался наедине со своими мыслями и недописанным письмом.

Дорогой друг, я тебя помню.

Получил от командира твой адрес. Он говорит ты устроился на работу в бар. Не думал, что ты вновь станешь за барную стойку. Как бы то ни было, я рад, что тебе удалось освоиться в нашем мире. Та чертова дыра, из которой мы чудом выбрались, меня изменила. Я это чувствую. Но я пробыл там всего три года. Ты же прожил там намного дольше. Даже не представляю, какого сейчас тебе.

С тобой не происходило ничего странного за последнее время? Может быть, видения, голоса в голове? Нет, это тема для живой беседы. Давай встретимся, ты мне нальешь что-нибудь из своего фирменного…

– Нет. Всё не то!

Он скомкал недописанное письмо, взял чистый лист бумаги и начал писать с начала: «Дорогой друг, я тебя помню…»

Вечернее небо пылало пожаром. Они стояли на воздушном причале, наблюдая за проплывающими мимо дирижаблями. Те махали огромными багровыми крыльями, напоминая пузатых драконов. Изобретения четырехсотлетней давности никто уже не использовал в повседневной жизни, но раз в год, отдавая дань традициям в небо выпускали эти величественные реконструкции. Одно из судов мягко коснулось края причала, выпустив довольных пассажиров.

– Ваши билеты, пожалуйста, – обратился к ним паренек в костюме матроса.

– Конечно, – Хафи протянул четыре билета, и матрос вежливо пригласил их внутрь. Металлический пол заметно покачнулся. Клер боязливо остановилась у края причала, не решаясь перешагнуть порог кабины дирижабля.

– Ну же, не бойся, милая, – Адна протянула ей руку. Девочка нерешительно взяла маму за руку. – Умница. А теперь прыгай. Вот так. Видишь, не так уж и страшно.

Оживившись, Клер подбежала к Леване и они, взявшись за руки, стали рассматривать интерьер причудливого транспорта. Просторный салон был обит красным деревом. На тех небольших участках стен, которые не занимали панорамные окна, висели архивные фотографии, чертежи и историческая справка. Адна и Хафи уселись на мягкие пружинящие сидения и с наслаждением смотрели в окна.

Когда воздушное судно заполнилось пассажирами, матрос с характерным щелчком задраил дверь и дирижабль мягко поплыл в сторону огненных облаков. Город внизу стремительно уменьшался, пока не превратился в размытые темные пятна, между которыми текли тонкие золотые струйки уличных огней.

– Помнишь наше первое свидание, – заговорил Хафи, смотря на завораживающий пейзаж за окном. – Мы тогда также, как сегодня, летели на дирижабле, ели мороженое и даже не представляли, что, однажды станем мужем и женой, у нас появятся две замечательных дочки, а ты будешь уважаемым профессором.

– Да-а-а, – протянула Адна, посмотрев в горящие воспоминаниями глаза мужа. – Тебе было сколько, лет восемнадцать-девятнадцать. Ты был робким пареньком, который стеснялся взять меня за руку.

– Робким?! Да мы были пантерами! – запротестовал Хафи.

– Ох, не напоминай об этом. Мы были молоды, считали себя бунтарями. Каждый искал себе субкультуру по душе. Но мы переросли это, стали лучше, умнее.

– Но признай, было круто. Все эти черные плащи, мощная обувь на платформе, перчатки с металлическими когтями. Разве ты не скучаешь по тем временам, – Хафи нежно прикоснулся кончиками пальцев к её щеке. – Благодаря тем глупым перчаткам мы окончательно поняли, что подходим друг другу.

Адна положила свою ладонь поверх его, прижав сильнее к своей щеке. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, с улыбкой вспоминая о приключениях молодости.

– Конечно, скучаю. Тогда в нас было больше… безмятежности, что ли, – она усмехнулась. – Мы могли часами говорить о литературе, спорить о философских концепциях, проникали в заброшенные башни. И да, мечтали друг о друге. Я помню тот роковой день, когда, сидя в кафе, мы в эмоциональном порыве потянулись друг к другу, острые когти соприкоснулись и высекли искру. Искру нашей будущей любви.

– Умеешь же ты толкнуть пафосные речи, – засмеялся Хафи.

– Иди ты! – Она игриво ударила его кулаком в плечо.

За разговором они не заметили, как дирижабль причалил в центре города. Двери открылись и их обдало гулом праздника. Улица была заполнена людьми в карнавальных костюмах. Они спустились вниз и слились с толпой празднующих. На Адне было расшитое янтарем черное платье, подол которого украшали оранжевые языки пламени. Хафи красовался в синем с золотым смокинге, а чуть впереди бегали две желтых сияющих звезды – Левана и Клер.

Из громкоговорителей лилась праздничная музыка, отовсюду слышался смех и голоса зазывал. От палаток и шатров тянулся аромат жаренного мяса, каштанов и кукурузы.

– Пап, мам, смотрите! – девочки указали на пухлого арлекина у одной из палаток. – Можно нам туда?

Они подошли ближе, арлекин оживился и весело защебетал:

– Подходи не зевай, корону Солнца покупай! Госпожа, подберу я вам тиару, детям же веночки даром. Господин, денег на семью ты не жалей, королем сегодня будешь, не робей.

Хафи не скупясь протянул деньги арлекину и каждый получил по золотому украшению. Он взял под руку жену, и они медленно направились в сторону центра, где под гигантской башней из стеклянных кубов расположился парк аттракционов. Чуть впереди Хафи заприметил голубой почтовый ящик.

– Извини, я мигом, – он подбежал к ящику и опустил тонкий конверт в его чрево.

– Купите своей даме цветок? – с надеждой спросила стоявшая рядом цветочница.

Хафи бросил теплый взгляд на Адну. Та терпеливо ждала его и следила за детьми.

– С удовольствием. Вот эту розу. Да, оранжевую. Спасибо.

Он вернулся к жене и, отломив цветку стебель, аккуратно прикрепил его к платью.

– Папа, а нам цветок! – запрыгали вокруг него девочки.

– А для вас у меня есть кое-что получше. Угадаете?

– Мороженное! – ответили они хором.

– Я первая сказала.

– Нет, я!

– Ну всё, не ссорьтесь. Видите, того дядю с большим колпаком? Бегите к нему и выбирайте себе лучшее на свете мороженное. А мы с мамой сейчас подойдем.

– Хафи, ты их избалуешь, – посетовала Адна.

– Пусть насладятся детством. Не заметишь, как они вырастут и им будет не хватать подобных детских слабостей.

Центральная площадь встретила их ярмарочными огнями и величественными механизмами. Трехсотметровое колесо Солнца медленно вращалось, открывая посетителям невероятные виды на город. На его фоне весело кружащие чашки и поднимающиеся на пару метров над землей белоснежные лебеди, казались жалкими миниатюрами. Опробовав несколько небольших аттракционов, они подобрались ко второму ярчайшему украшению площади – огненной карусели. Под величественным шатром гордо красовались бронзовые животные, демонстрирующие нутро из движущихся шестерёнок. Механизм крепился к шестам, создавая в движении эффект гарцующих зверей. Из пиротехнических пушек вырвались языки пламени, приглашая к себе новую порцию пассажиров. Хафи по очереди усадил девочек на животных. Клер уселась на единорога, выпускающего изо рта розовый пар, а Леване досталась грациозная лань с сияющими изумрудными глазами.

Включилась музыка и карусель завертелась. Мимо Хафи и Адны проносились радостно восседающие на животных дети. Это был лучший день на свете. Впервые с момента возвращения домой он перестал думать о прошлом, о Шуме и всех тягостях, пережитых им в том мире.