В тисках ностальгии Вдали от родимого тына, Невольница воли чужой, Грустит одиноко рябина Средь пальм, подпирающих зной. Не в радость земли плодородье И вечного лета тепло, Ей помнятся: звон половодья, В сугробах родное село, Короткого лета объятья И осени яркий наряд, Когда её сёстры и братья Багрянцем заката горят. И чуждый уклад не приемля, Она с ним затеяла спор, Одна с октября до апреля, Как дома, роняет убор! И преданно более века Всё грезит Россией своей И холодом белого снега, И стайкой родных снегирей… Я сам был в тисках ностальгии, Был узником боли и грёз, И в трюме из милой России Невольнице снега привёз! Цена бессмертию души
Нам с папертей твердят – душа бессмертна наша; И весь наш путь земной прикован к ней судьбой; Мы связь судьбы с душой – фатальной жизни чашу, Как приговор, с собой уносим в мир иной. Но вновь, когда душа на землю возвратится, Судьбой клеймённый путь уже не изменить: За каждый прошлый шаг придётся расплатиться И новую судьбу свою определить. Весь от рожденья путь нас привлекают раем, А за грехи грозят – расплатой будет ад; Но мы простую суть вокруг не замечаем – Земные рай и ад свой суд давно вершат. За всё, что совершил, здесь каждый отвечает: Был в прошлой жизни чист – земной вкушает рай, А если нагрешил – в земном аду страдает И впрок судьбу вершит, как пахарь урожай! Зря бедный раб клянёт свою стезю земную, Несчастный не поймёт – её он создал сам: В той прошлой жизни он, быть может, жизнь такую, Презрев мольбы и стон, навязывал рабам. Богач, что норовит лакейский труд умножить, Считая, что любой к богатству верен путь, Не знает, что творит себе же ад, быть может, Чтоб новый цикл земной лакеем спину гнуть. Вол тощий обречён – его ведут на бойню: Глаза полны тоски, он чует смерть свою; Быть может, в прошлом он определял спокойно Конец судеб людских на плахе иль в бою. Бездельник, что, молясь, у Бога просит рая, Не ведает, глупец: безделье тоже грех, На землю возвратясь, в труде изнемогая, Постигнет, наконец, что труд удел для всех. Постигнуть все должны, что подлость непростима; Что, зло творя другим – себя караем злом; Что совесть от судьбы, увы, неотделима; И если вдруг скорбим, то платим поделом! «Летят быстроногие кони…» Летят быстроногие кони Сквозь пёстрый берёзовый строй, Вдоль сосен, простёрших ладони Над сказочно белой землёй. Навстречу несутся снежинки, И справа, и слева бело: Дороги, поляны, тропинки – Всё, всё до весны замело. А с сосен, как стражники с вышки, Глазами преследуя всех, Глядят бородатые шишки, Надвинув папахами снег. Молчат присмиревшие ели, Укутавшись в сказочный плед, И в пику хозяйке-метели Пестрит незасыпанный след. Несутся проворные кони, И с чудом прощается взгляд: Где сосны простёрли ладони, И шишки, как с вышки, глядят. Веснушки мая А. К. Толстому – автору «Колокольчиков» Вдоль дорожки полевой, вдоль лесной опушки Май заботливой рукой разбросал веснушки. И веснушкой каждой той ожил, улыбаясь, Одуванчик золотой, в зелени купаясь. Ожил, солнышком горит, радуясь, не знает: Счастье птицей пролетит – яркий цвет слиняет. Был вот так же я хорош и пригож собою, Золотился, словно рожь, чуб над головою. Нынче даже и в мечтах не до птицы синей – Зрелой грустью на висках серебрится иней. Вот и ты, красавец мой, день последний мая Встретишь, сникнув головой, сединой сверкая. А в ненастный день иль ночь ветер из долины Налетит, развеет прочь и твои седины. И настанет срок грустить, вспоминать, как было, Только в памяти хранить, что плыло, да сплыло! Но пока, друг золотой, радуйся и радуй, Угощай жужжащий рой сладкою наградой, Не спеши грустить о том, что наш век не вечен, Светел май твой золотой, хоть и быстротечен! «Ещё сугробы на просёлке…» Ещё сугробы на просёлке, И ночью душит лужи лёд, Но жёлтым цветом на пригорке Уже мать-мачеха цветёт! Ещё листок не распустился, Едва приметен стебелёк, Но ярким солнышком раскрылся, Весну приветствуя, цветок! Вот и душа, как это чудо, Из бездны горя и невзгод Спешит с добром туда, откуда – Надежда верою блеснёт! Плакучая ива
Ива сиротливо в пойме загрустила, Шёлковые косы в воду опустила; Ветерок весёлый ивушку ласкает, В волнах серебристых косы полоскает. Плещет, украшает радугой-дугою, Но грустит, качает ива головою, Всё трясёт косами, безутешно плачет, По ветвям синичка, как сердечко, скачет. В чём кручина, ива? Может, услыхала Разговор точила с остриём металла? Может, душу гложет боль разлуки с дубом, Что погиб в неравной схватке с лесорубом? Не кручинься горько! Не тряси косами! Улыбнётся зорька добрыми глазами, Оживёт орешник – там, за перекатом, Соловей-волшебник встречи ждёт с закатом! И подарит вечер, окунувшись в звуки, Радость новой встречи, а не боль разлуки! В блеске звёзд предстанет небосвод счастливый, Чтоб побыть с тобою, одинокой ивой! |
