Незаметно для себя Сёдзаэмон очутился подле отцовского дома. Он живо представил себе похожую на трухлявое дерево фигуру наполовину парализованного, прикованного к постели отца, эти живые мощи, всю мрачную, гнетущую атмосферу дома, в котором лежит неизлечимо больной после апоплексического удара, и невольно поморщился. Видеться с отцом ему сейчас не хотелось. Во-первых, при встрече с больным отцом пришлось бы как-то унять нахлынувшее на него нынче ночью буйство, дававшее необычайную внутреннюю уверенность в себе. Невыносимо было даже представить себе сейчас, при нынешнем его настрое, сюсюканье с немощным стариком. В нерешительности он остановился, немного постоял в раздумье и, свернув в какой-то проулок, зашагал наугад, куда глаза глядят, в лунном сиянье вдоль берега реки. Неподвижная вода в реке была черна. Там и сям

на водной глади покачивались прикрытые соломенными циновками лодки. Луна заливала ярким светом безлюдную тропинку вдоль берега. У Сёдзаэмона озябли руки. Наверное, оттого, что хмель начинал выветриваться, плечам тоже было холодновато. Сёдзаэмон за последнее время пристрастился к сакэ. Ему хотелось оказаться в уютном свете комнатного фонаря напротив какой-нибудь смазливой мордашки. Хотелось не думать о докучных делах, забыться во хмелю.

Куда бы податься? Вернее, где же он сейчас находится? Приостановившись, Сёдзаэмон огляделся вокруг. Чуть поодаль впереди виднелся мост. Он прошел еще немного и вгляделся, пытаясь в лунном свете прочитать название моста. Ночные испарения окутывали руки, положенные на перила моста, по спине пробегал холодок. Название моста растворялось в лунных бликах, так что прочитать его оказалось невозможно. Земля вокруг была усыпана палыми листьями ивы.

Сёдзаэмону вдруг показалось, что рядом кто-то тихонько усмехнулся. Он поднял голову и осмотрелся. На середине моста кто-то стоял, опершись на перила. Это была женщина, и, по-видимому, молодая. В мертвенном свете луны она выглядела зловеще. Что-то знакомое чудилось в ней Сёдзаэмону, и он невольно не мог оторвать от девушки глаз.

— Сати! — воскликнул он в приливе неожиданной радости.

Но с чего бы давно умершая Сати Ходзуми вдруг оказалась в таком месте? От этой мысли Сёдзаэмон содрогнулся, зубы его застучали от страха. Широко раскрытые глаза были по-прежнему прикованы к девичьей фигуре посреди моста и смотрели не мигая.

Девушка с лицом, похожим на Сати, стояла, прислонившись к перилам, заведя обе руки за спину, и тоже пристально смотрела на Сёдзаэмона, слегка покачиваясь то вперед, то назад. По лицу, казавшемуся очень бледным в холодном свете луны, скользили блики.

— Не бойтесь, я не привидение, — промолвила девушка, и голос ее был не похож на голос Сати.

Звук этого бархатистого мягкого голоса вывел Сёдзаэмона из мистического оцепенения, в которое его повергла нежданная встреча, но он все еще не мог до конца прийти в себя и продолжал рассматривать девушку с большим удивлением. Да, то была не Сати, но как похожи на Сати были черты ее лица — эти глаза, этот нос! Невозможно было поверить в подобное сходство. Ему казалось, что он видит сон.

— Ну, что вы на меня так уставились?! — рассмеялась девушка. — Я просто выпила лишнего и вышла погулять, чтобы немножко протрезвиться.

— Не может быть… — наконец проронил Сёдзаэмон. — Он невольно загляделся на нежную кожу девушки, белевшую в широко распахнутом вырезе кимоно. Перехватив его взгляд, она поспешно поправила воротник, прикрыв декольте, но увиденного было достаточно для того, чтобы Сёдзаэмон живо представил себе все сокрытые под шелком прелести, и в сердце его всколыхнулось забытое чувство.

— Вы и в самом деле так похожи на одну девушку, которую я знал, — сказал он.

В глазах девушки промелькнула озорная усмешка, совсем как у Сати, будто она хотела воскликнуть: «— Неужели?!»

— На кого же это?

— На кого? Ее уже нет в живых. Но вы так на нее похожи — просто поразительно!

— Вот, значит, почему вы так на меня глазеете!

Сёдзаэмон промолчал. Ему стоило немалых усилий скрыть обуревавшие его чувства, которые бурлили в груди — от волнения у него даже голос изменился. Он вдруг испытал такое же сильное чувство, как в те давно минувшие времена, когда они встречались с Сати. Он подавил тяжкий вздох. Судьба сыграла с ним злую шутку, но случайная встреча несла в себе не только печаль была в ней и отрада. Что же это такое, в самом деле? Вот это… Будто откуда-то из глубины поднимался рокот исполинской волны.

— А та девушка, о которой вы говорите, сударь, кем она вам приходилась?

— Я не столько о ней сейчас думаю, сколько о тебе, — ответил Сёдзаэмон, во взоре которого читалось восторженное изумление. — Ты живешь

где-то здесь, поблизости?

Глаза девушки снова сверкнули улыбкой, будто говоря «да», и она слегка кивнула миловидным округлым подбородком. Было видно, что не такая уж она простушка. В том, как она свободно опиралась на перила моста, разговаривая с Сёдзаэмоном, который был ей совершенно не знаком, чувствовалась нарочитая непринужденность. К тому же она была заметно под хмельком, что совсем не шло к ее хорошенькому личику, да так, что даже язык немного заплетался. Женщина была как бы только наполовину похожа на ту прелестную Сати, которую знавал когда-то Сёдзаэмон, и чем дольше он за ней наблюдал, тем более странное испытывал чувство. Лицом его собеседница удивительно походила на невинную, робкую и целомудренную Сати, но глаза выдавали падшую женщину, погрязшую в пучине разврата. На сердце у Сёдзаэмона почему-то стало очень грустно. Ему представилось вдруг странное видение: будто любимая девушка, которую он боготворил, за прошедшее с их последней встречи время претерпела это плачевное превращение. Сердце сжалось от мысли, что не кто иной, как он, виноват в ее падении.

Он протянул руку, а девица, чуть подавшись вперед, сделала глазки, показывая что не прочь составить компанию, и попыталась заглянуть ему в лицо.

— Вот ведь — будто болезнь какая-то! — сказал про себя Сёдзаэмон, чувствуя, как холодок

пробегает по коже.

В глазах девицы мелькнула презрительная усмешка, от которой Сёдзаэмон почувствовал себя неловко.

— Ладно, пошли к тебе, что ли? — сказал он, набравшись храбрости.

Роковые слова, означавшие, что выбор сделан, заставили его тут же горько пожалеть о сказанном. Девица молча свернула с моста в узкий переулок, и вскоре они вышли к двухэтажному дому, разделенному пополам — в одной половине, как видно, обитали соседи. Девица отодвинула внешние щиты и зашла в дом. Сёдзаэмон последовал за ней и оказался в темной прихожей с земляным полом. Из темноты повеяло холодом.

Больше никого в доме не было видно. Они поднялись на второй этаж в комнатушку не более четырех татами.

— Вот, погрейтесь, — сказала девица, предлагая Сёдзаэмону ручную жаровню.

Пока он, все еще не в силах успокоиться, настороженно озирался по сторонам, девица опустилась на колени и разлила по стопкам сакэ.

— Тут еще кто-нибудь есть? — спросил Сёдзаэмон.

— Моя мама.

— Она ничего, возражать не будет?

— Не будет! — беззаботно отмахнулась девица.

Сёдзаэмон притянул ее к себе, безмолвно пожирая глазами черты лица, так похожие на черты Сати.

— О, Сати! Сати! — рвалось у него из груди и губы невольно шевелились.

— Да кто же она? Неужели так на меня похожа? ласково пробормотала девица, словно успокаивая его и поглаживая рукой по спине, а сама тем временем уселась ему на колени.

— Противный!

Короткое словечко слетело с накрашенных пунцовой помадой губ на белом напудренном личике, и девушка спрятала голову у Сёдзаэмона на груди.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Тосэ.

— Значит, Тосэ?

— Ну, можете сегодня ночью называть меня Сати.

— Да, может, так будет лучше…

— Ох, что-то вы такой робкий! — озорно сверкнула глазами Тосэ. — Небось с той, вашей Сати вы себя не так вели — поласковей были, а? Ах, какой противный!

— Да нет! — хмуро ответил Сёдзаэмон.