Во время своих магнетических видений Эдмея видела ,себя лежащей на постели, а также видела, как ее кладут в гроб и опускают в склеп, — таким образом, она поверила, что скоро умрет, точнее, заставила меня в это поверить.

Вот с чем было связано ее смутное предчувствие страшной беды, от которой мне было суждено ее спасти.

Очевидно, само Провидение внушило моей возлюбленной мысль попросить меня спуститься в склеп и отрезать ее волосы в том случае, если она не успеет прислать их мне перед кончиной.

Эдмея умерла для всех, за исключением трех человек.

Она была уверена в том, что Грасьен и Зоя сохранят ее тайну.

Отныне наше счастье зависело только от нас, и мы были должны сберечь его.

Мы с Эдмеей решили покинуть Францию.

Все уже было готово; в паспорт, который я собственноручно заполнил, оставалось лишь вписать после моего имени слова «путешествует с женой».

В полночь двухместная карета, запряженная почтовыми лошадьми, должна была подъехать к садовому домику со стороны улицы.

В комнате Зои осталась кашемировая шаль, из которой Эдмея хотела сделать мне плед для ног.

Зоя предложила графине пару своих туфель вместо белых атласных туфелек, в которых та лежала в гробу. Таким образом, дорожный костюм Эдмеи был бы завершен, и нам не пришлось бы возвращаться в усадьбу.

Грасьен должен был сохранить ключ от склепа и снова заколотить гроб гвоздями, чтобы никто не заметил, что он пуст.

Зоя побежала домой за туфлями, кашемировой шалью и плащом. Когда она принесла эти вещи, я укутал Эдмею в апаль и надел поверх плащ, в то время как Зоя обувала ее. .Грасьен растерянно взирал на нас, еще не придя в себя после того, что случилось.

Затем мы помолились нашей дорогой заступнице Богоматери, горячо поблагодарив ее. Грасьен и Зоя убедились, что на кладбище и в его окрестностях никого нет, и мы вышли из склепа.

На верхней ступеньке лестницы мы остановились, жадно вдыхая свежий воздух. Эдмея обняла меня за шею, и я прижал ее к груди.

— Ты спас мне жизнь. — произнесла она, — и отныне моя жизнь принадлежит тебе. Возьми же ее.

Грасьен убрал подпорки и опустил надгробную плиту. Я поспешил увести любимую из обители смерти, которая, казалось, возвращала мне ее с сожалением.

Пять минут спустя мы снова сидели в оранжерейном домике, где несколькими часами раньше я томился в отчаянной тоске.

Эдмея сняла с себя подвенечный наряд, который Зоя обещала отвезти в Жювиньи, чтобы он ждал там в зеленой комнате нашего возвращения, и надела черное атласное платье, еще влажное от моих слез.

Вскоре шум подъехавшего экипажа и звон бубенцов заставили нас вздрогнуть.

Настал час расставания.

Мы расцеловали Зою и Грасьена, которые давно уже были для нас не слугами, а друзьями. Наш отъезд заставил их улыбаться, а не плакать: в зависимости от обстоятельств на одно и то же событие можно смотреть по-разному.

Три часа спустя мы прибыли в Вилье, наняли там лодку и добрались до Гавра, где пересели на пакетбот, отплывавший в Лондон. Разумеется, я заранее сделал приписку в паспорте, добавив к своему имени слова «путешествует с женой».

В Лондоне мы почувствовали себя в безопасности; впрочем, никто и не собирался нас преследовать.

Оттуда мы отправились на Мартинику, где приобрели прелестный дом и стали жить, наслаждаясь двойным счастьем — природой и любовью.

Только Грасьен и Зоя знали о нашем местонахождении. Мы оставили бедную Жозефину в неведении, опасаясь, что славная женщина проговорится. К тому же в старости человек становится более черствым — некоторое время кормилица оплакивала свою «милую крошку», а затем ее слезы иссякли, и, случайно вспоминая Эдмею, она лишь по привычке утирала кончики глаз красным клетчатым носовым платком.

Однажды мы получили письмо от Зои, в котором она извещала нас о смерти графа. Окончательно разорившись, он пустился в разгул и умер от белой горячки.

Узнав об этом, дорогой друг, я решил написать для драматурга этот бесхитростный и подробный рассказ, главным действующим лицом которого является человеческое сердце, а события играют второстепенную роль.

Возможно, мы прибудем во Францию с ближайшим судном, если нас ничто не задержит — то есть вернемся через месяц после того, как Вы получите эту рукопись.

Итак, дорогой друг, до свидания и до скорой встречи! Будучи поэтом, Вы оцените Эдмею как женщину; будучи охотником, Вы оцените охоту в поместье Шамбле.

Я также познакомлю Вас с Альфредом де Сеноншем, который добился всего, чего только может пожелать человек, не умеющий быть счастливым: Большого креста, места в Государственном совете, Сенате и т.д.

Преданный Вам

Макс де Вилье.

* * *

Однако следующий пакетбот, прибывший с Мартиники, доставил мне такое письмо:

«Дорогой друг!

Мы уже собрались в дорогу, но Эдмея чувствует себя здесь настолько счастливой, что мы решили никогда не возвращаться во Францию.

Предполагая, что Вы изнемогаете от желания опубликовать мою рукопись, я охотно даю на это согласие.

Ex imo corde note 15

Макс де Вилье».

Тем не менее, я подождал еще четыре года, опасаясь, что мой друг пожалеет о своем решении.

Не получив по истечении этого срока иных указаний, я отсылаю рукопись в типографию и заканчиваю ее символическими словами, столь часто повторяющимися на ее страницах, в которых выражена покорность судьбе:

Да будет так!

Алекс. Дюма.

Неаполь, 19 июня 1861 года.

ГОСПОЖА ДЕ ШАМБЛЕ

Роман «Госпожа де Шамбле» («Madame de Chamblay») — другое его название: «Да будет так!» («Ainsi soit-il!»), — отмеченный интересом автора к ясновидению и гипнозу, впервые публиковался с 19.11.1857 по 08.07.1858 в еженедельном журнале «Монте-Кристо» («Le Monte-Cristo»), выходившем в Париже под редакцией Дюма в апреле 1857 — октябре 1862 гг. тиражом в 10 000 экземпляров и печатавшем художественные произведения на исторические темы, описания путешествий и стихи.

В романе нашла отражение история любви Дюма и Эммы Маннури-Лакур (1823 — 1860), богатой нормандской дамы, остававшейся девственницей в двух несчастливых браках.

Первое отдельное его издание во Франции: Paris, Cadot, 8vo, 5 v., 1862.

Отдельные эпизоды романа относятся ко времени между 1836 и 1856 гг., но в основном — к 1846-1847 гг.

Это первое издание романа на русском языке.

Перевод был выполнен специально для настоящего Собрания сочинений по изданию: Paris, Calmann-Levy, 12mo, 2 v., 1889 — и по нему же была проведена сверка с оригиналом.

… во время охоты в Компьенском парке, в ту пору, когда герцог Орлеанский командовал военным лагерем. — Компьень — город в департаменте Уаза, в 84 км к северо-востоку от Парижа; известен тем, что там еще в древности был построен замок-резиденция французских королей (его нынешнее здание сооружено в кон. XVIII в.). Парком здесь назван Компьенский лес; он прилегает к замку и занимает площадь в 15 тыс. гектаров, сливаясь с рядом других окрестных лесов.

Герцог Фердинанд Орлеанский (1810 — 1842) — старший сын и наследник короля Луи Филиппа I; до 1830 г. герцог Шартрский; французский военачальник: с 1824 г. полковник, в 1824 — 1831 гг. командовал гусарским полком, расквартированным в городе Жу-аньи к юго-востоку от Парижа, и был начальником гарнизона этого города; с 1831 г. генерал; принимал участие в подавлении Лионского рабочего восстания 1831 г. ив колониальной войне в Алжире (1834 — 1842); погиб в результате несчастного случая: разбился, выскочив на ходу из коляски в том момент, когда лошади понесли; Дюма был с ним в дружеских отношениях и близко к сердцу принял его смерть.

… Это произошло в 1836году — я писал тогда «Калигулу» в Сен-Корнее. — «Калигула» («Caligula») — пятиактная стихотворная трагедия Дюма; поставлена во Французском театре 26 декабря 1837 г.; в 1838 г. вышла в парижском издательстве Маршана. В пьесе молодой галл Аквила соглашается убить развратного императора, так как тот соблазнил его невесту, к тому же свою собственную сестру. Калигула — Гай Юлий Цезарь Германик (12 — 41), римский император с 37 г., прозванный Калигулой («Сапожком») за то, что он в детстве носил обувь военного образца; известен развратом и жестокостью; был убит за его безудержный произвол. Сен-Корней — населенный пункт в Компьенском лесу, близ замка; там размещался фазаний двор и жили егеря.