Райнер хлопнул в ладоши, подзывая двух слуг. Один зажег лампу, другой открыл замок клетки, а потом они вместе вывели оттуда отощавшего пленника. Он чрезмерно ослаб, чтобы идти самостоятельно.

– Отведите его на чердак, умойте, переоденьте и накормите, – распорядился вампир и направился к выходу.

– Подожди, – слабо окликнул его Зартос.

Райнер обернулся, недовольный фамильярностью, с которой тот обращался к нему.

– Нам ударить его, господин? – поспешно спросил один из рабов.

– Нет. Пусть говорит.

– Какие книги мне переводить?

– Те, что содержат информацию, как вытащить из моей сестры эту дрянь, – сказал вампир. Слуги старательно избегали его взгляда, чего нельзя было сказать о Зартосе: он смотрел ему прямо в глаза. Смелый ход, но неразумный. – Мне нужен способ лишить ее силы, потому что моя невеста не должна обладать чем-то… подобным. Вспомни, Зартос. Элисон освободила тебя взамен на ценные сведения. Она хотела узнать больше о монстре внутри себя. Я подарил тебе свободу по той же причине. Ты все выяснишь и найдешь способ направить Элисон по верному пути. По моему пути. 

– Но что если… если она не захочет следовать по нему?

На последний вопрос Райнер отвечать не стал.

Глава 1

Каждую ночь ей снилась Киото. Эльфийка не осуждала ее, и это было хуже всего. В своих несбыточных снах Элисон видела ее живой и счастливой, трогала за теплые руки и смеялась вместе с ней над всякими нелепицами. Сны причиняли куда более сильную боль, чем шрам, временами напоминавший о себе жжением и зудом.

Образ Киото, возникающий перед глазами, не поддерживал чувство вины, которое не давало младшей Ричи покоя, но делал ее пробуждение тяжелым из-за незаслуженной доброты бывшей служанки. Эльфийка представала перед ней нетронутой, без синяков на руках и укусов на шее. Но Элисон запомнила ее совсем другой: избитой, с кровоподтеками на светлой коже и с ужасом в больших серых глазах. Сухие губы шептали: «Солнечная госпожа». Солнечная Элисон… При жизни Киото не уставала напоминать, что сердце ее госпожи преисполнено светом и бесконечной любовью к ближним. Она говорила это, не зная и не видя, что на самом деле стало с Элисон.

После смертельного удара Хейки все изменилось. Младшая Ричи умерла той ночью вместе с Киото, и не только от меча своего брата. Со смертью подруги девушка потеряла важную часть себя – светлую часть, ту, за которую ее уважали и любили простые люди. Элисон жалела, что Киото так и не увидела самого важного: того, как темные силы вернули ее госпожу к жизни и как древняя магия пробудилась в ней. Собственная кровь и жажда мести помогли Элисон возродиться, но свет внутри нее окончательно и бесповоротно угас. Что Киото сказала бы о ней теперь?

Элисон представляла разочарование и боль в ее глазах. Такой госпоже, как она, никто не захотел бы служить по доброй воле, из любви. Потухший, лишенный жизни взгляд эльфийки снился ей, и младшая Ричи рассыпалась в извинениях перед подругой – погибшей по ее вине.

Элисон снилось, что вампиры обступили Киото. Они вонзали клыки в ее шею, плечи, запястья… Она не вырывалась, а только беззвучно плакала. А младшая Ричи, будучи во всей своей силе, не могла ей помочь. Она призывала магию крови, но руки не слушались ее либо сила выходила из-под контроля и наносила вред ей самой. Как и в жестокой реальности, во сне вампиры одерживали победу. Чернота неизменно забирала Киото, а после поглощала и саму Элисон.

Тогда она просыпалась. Одинаково в одно и то же время – перед рассветом. Солнце в ее холодных краях вставало поздно, и младшая Ричи постепенно приучила себя подниматься раньше, чтобы насладиться рассветным утром до прихода служанок.

Сев на постели, Элисон потрогала свои влажные щеки и вздохнула. Она снова плакала во сне. В последнее время ей вовсе не хотелось просыпаться. Ради кого и чего ей жить? Киото, Дарвин, Тата – всех, кого она любила, не стало. Скольких еще близких ее сердцу людей должны убить вампиры, чтобы наконец пресытиться в своей жестокости?

Девушка нащупала под мокрой подушкой золотое перо – памятное украшение, подаренное сестрой. Перед сном младшая Ричи прятала его под подушку, а утром доставала и подолгу разглядывала драгоценность, вспоминая Татиану, ее добрые глаза и заливистый смех. Райнер выполнил обещание и в самом деле отдал брошь Элисон, но, чтобы получить ее, ей пришлось пообещать, что она больше никогда не сбежит. Райнер запросил очень высокую цену для такой вещицы – свободу, – но младшая Ричи заплатила ее, не раздумывая. Старое золотое перо – это все, что у нее осталось.

Она поднялась, подошла к окну и раскрыла занавески. Свечи давно догорели, и в комнате царствовал мрак. Небо начало облачаться в розовый наряд, снимая черное скорбное платье. Облака перенимали нежные оттенки рассвета и плыли по небу разноцветные: розовато-красные, оранжево-белые, пурпурно-серые. В некоторых проглядывалась желтизна солнца, которое еще не взошло, как намек на солнечный спокойный день. За ночь воздух в комнате сильно остыл: стены поместья и оконное стекло источали холод, поэтому стоять вот так, в одной ночной сорочке, младшей Ричи было неуютно. Но она продолжала смотреть на небо. Ей нравилось рассматривать облака, особенно предрассветные. Порой она видела в них фигуры животных или образы людей, а в редкие дни совсем ничего не могла разглядеть, кроме белых «кусков ваты». Одно из розово-алых облаков напомнило ей замок, в котором состоялась кровавая бойня. Демоны сражались с вампирами, а Элисон – сама с собой. Она вела внутреннюю борьбу с Тьмой и проиграла.

Потерпела поражение младшая Ричи и среди вампиров. Вспоминая те события, она поражалась самой себе: как у нее хватило смелости бросить братьям вызов? Той силы, которая проснулась в ней, все равно бы не хватило, чтобы противостоять вампирам. О чем она думала, когда решила выступить против них? «Глупая, глупая девчонка», – ругала Элисон себя, а потом вспоминала испуганные лица братьев, когда она легким взмахом руки подняла в воздух смертоносные иглы, созданные из ее крови. Старшие Ричи твердили ей, что она ничего из себя не представляет и не сможет ступить без их помощи ни шагу. Если она и правда такая никчемная, почему же они испугались и отступили, пусть и ненадолго?

Этот и другие вопросы беспокоили ее целыми днями.

Тьма не навещала ее с тех пор, как семейство Ричи вернулось домой. Безупречный лик Темной и раньше нечасто маячил перед глазами Элисон, но она с упорством продолжала обращаться к ней в мыслях, чувствуя, что злая сила слышит ее. Младшая Ричи умоляла о помощи; она просила о мудром наставлении и о поддержке, но Темная не являлась ей. Элисон перепробовала все: звала ее во снах, углублялась в себя с целью отыскать темную обитель – все без толку. Тьма не шла на контакт, словно ее интерес угас после их совместного поражения. Все это сильно подрывало веру Элисон в себя, но она продолжала надеяться, что Тьма вернется и поможет ей отомстить за смерть потерянных любимых. Без надежды на это она не смогла бы жить дальше.

В дверь постучали, оповещая о начале утренних процедур. На пороге показались три девицы: одна, самая старшая на вид, стояла впереди, а из-за ее правого и левого плеча выглядывали две помладше. Их всех младшая Ричи видела впервые: после возвращения домой Хейки и Райнер позаботились о том, чтобы ни одна из служанок не сблизилась с их сестрой. Каждую неделю братья присылали к ней новых девушек, видно, беспокоясь, как бы Элисон не привязалась к кому-то из них вместо Киото. Вампиры ожидали, что она совершит новый побег, поэтому делали все, чтобы исключить возможность заговора. Но они не могли знать, что их решение оградить сестру от общения с прислугой принесет ей лишь облегчение. Элисон больше не горела желанием разговаривать с теми, кого едва знала, а, кроме того, заменить для нее Киото не мог никто.

– Юная госпожа уже проснулась? – растерянно спросила старшая служанка, увидев бодрствующую Элисон.