Удушающая вонь наполняла комнату. Источал ее неприглядный юноша: стоя у двери с подносом в руках, он трясся от напряжения и отводил от хозяев испуганные глаза. Выглядел слуга плохо: тощий, чрезмерно высокий для своих четырнадцати лет и болезненно-бледный, как чистое полотно художника. Его кисти, все в шрамах от укусов, дрожали так, словно мальчик держал не поднос, а железный молот. Райнера раздражал болезненный вид слуги, но страх в его маленьких черных глазках возбуждал охотничий аппетит. Мойсон – глава разбойничьего отряда – приволок этого и других рабов в поместье год назад, рассчитывая получить награду. Райнер щедро платил за молодую кровь, и наемники порой дрались друг с другом за право подороже продать ему пленных ребятишек. Глядя на слугу, вампир вспоминал, каким его привезли в поместье: крепким и сильным, с живым блеском в глазах и со здоровым румянцем на лице. Все то время, пока Советник осматривал и оценивал привезенных пленников, юноша выкрикивал оскорбления хозяевам дома, а затем, когда очередь дошла до него, попытался укусить старика за палец. Заносчивый сопляк угрожал сравнять поместье с землей, обещал убить всех и каждого, если его не отпустят. Но Райнеру удалось найти на него управу, и вскоре слуга замолк: нелегко, наверное, открывать рот, полный крови и выбитых зубов. Став покладистым, как и все прочие до него, малец научился помалкивать, что искренне обрадовало старшего Ричи, не выносившего неподчинение.

Всех слуг в доме он использовал в качестве источника пищи, поэтому покупал только здоровых рабов. Со временем они худели и бледнели, приобретая сходство с кровожадными хозяевами поместья. Юноша, звавшийся Винсентом, также отдаленно напоминал вампира. Белое, будто раскрашенное мелом лицо с высокими, резко очерченными скулами и острым подбородком, и тонкие конечности превращали его в живого мертвеца. Если убрать из комнаты все свечи и посмотреть на него в полной темноте, то можно ошибочно принять его за вампира. Эта мысль заставила Райнера усмехнуться – столь нелепой она была.

– Что скажешь? – Хейки, занявший кресло напротив, ждал ответа. Терпеливостью его брат похвастаться не мог, а потому намеренно постукивал острыми ногтями по хрустальной чаше, выводя Райнера из себя. Глаза его зловеще горели – старший Ричи хорошо знал этот блеск. Он означал, что Хейки задумал очередную гадость. Не для него ли, Райнера, он готовит ее?

Старший Ричи лениво махнул слуге, и тот бросился к нему через весь кабинет, почти роняя на ходу свои ботинки на размер больше, чем следовало бы носить. Когда он приблизился к столу, поднос в его руках дрожал, как желе на тарелке, но вино из графина чудом не пролилось. Райнер с интересом наблюдал, как слуга медленно наливает вино в хозяйскую чашу, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Нервная испарина покрывала лоб мальчишки. Старший Ричи ждал, что он сделает ошибку, и предвкушал предстоящее наказание. Чужой страх доставлял вампиру ни с чем не сравнимое удовольствие, и испытывать превосходство над смертными он любил сильнее, чем разглядывать собственное отражение в зеркале. Страх превращает людей в животных, а все животные, к величайшему сожалению, воняют. Вонь, исходившая от слуги, усиливалась по мере его приближения к господскому столу, только то был в меньшей степени страх, а в большей – немытое тело.

– Винс, как давно ты мылся? – напрямую спросил Райнер у него, окончательно решив оставить вопрос брата без ответа.

– Неделю назад, господин, – проблеял испуганный юноша. Трясущимися руками он поставил на поднос наполовину опустошенный графин.

– От тебя воняет. Сегодня же искупайся, а то мне надоело вдыхать твою вонь.

Рабу ничего другого не оставалось, кроме как покорно кивнуть в ответ на брезгливое замечание хозяина. Райнер мог отправить его в купальню прямо сейчас и позвать для обслуживания стола кого-нибудь другого, но на это ушло бы много времени, а господин Ричи не хотел терять его. «Потерплю», – решил вампир, натурально скривившись от смрада слуги.

Порой Райнер и сам был не рад, что стал вампиром. Бессмертная жизнь, прекрасная в своей неприкосновенности перед болезнями и старостью, все же имела определенные минусы, с которыми приходилось мириться против воли. В частности, чутье у вампиров оказалось обострено настолько, что после обращения Райнер долго избегал общения со слугами: он не переносил вонь их тел. Даже теперь, пробыв вампиром достаточно длительное время, старший Ричи так и не смог до конца привыкнуть к некоторым особенностям своего тела.

Несмотря на раздражение, вызванное неприятным запахом, Райнер остался доволен аккуратностью слуги. Наказание отменяется. Он даже пообещал себе подумать над тем, чтобы наградить Винсента отдыхом… если, конечно, драгоценный братец не испортит ему настроение, а чаще всего именно из-за него старший Ричи и терял самообладание.

– Ты сегодня какой-то молчаливый, – насмешливо бросил Хейки, в очередной раз напомнив о своем присутствии. – Если ты и дальше собираешься молчать, тогда я пойду. Не хочу тратить свое время на молчуна – от рыбы и то толку больше будет.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? – Благодушное настроение Райнера мгновенно сменилось раздражением. – Мы сидим тут с вечера. Сколько можно обсуждать одно и то же? У меня разболелась голова от твоего постоянного общества! Ты же знаешь, что я не могу выносить тебя так долго.

– У тебя не может болеть голова, – любезно напомнил ему Хейки. – Как будто мне нравится сидеть тут и смотреть на твое вечно недовольное лицо. Твое общество мне так же неприятно, как и тебе – мое. Все, чего я хочу, сводится к твоему согласию с моими доводами. – Слуга с подносом подошел к Хейки, и тот кивнул. Юноша плеснул вина в его чашу. Если Хейки и ощущал зловоние, которое источало немытое тело раба, то никак этого не показывал. – Мы должны убить его, пока он не начал разнюхивать детали.

– И как же он это сделает из темницы? – Райнера не пугала возможность ослабленного, лишенного свободы рунолога сбежать из охраняемого подвала. Еще никому из пленников не удалось уйти из-под носа у старшего Ричи. Сломленный болезнью, Зартос едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о чем-то большем. Вампир сделал глоток. Крепкое вино не обжигало горло, как при человеческой жизни, и пить его было приятнее в разы. Вдобавок, вампиры не пьянели – еще одно преимущество бессмертной жизни перед людской. Голова остается ясной, сколько бы ты ни выпил.

– Как-нибудь да сделает, – хмуро бросил Хейки в ответ. – Для магов нет ничего невозможного. Ты не осознаешь, чем грозит его появление в нашем доме? Забыл, что он собирался сделать до того, как оказался у нас в руках? Позволь я тебе напомню. Элисон освободила какого-то незнакомца не по велению своего доброго сердца, а для того, чтобы он рассказал ей о той твари, что сидит в ней. Об этой темной сущности, которая всем нам не дает покоя. Что, если рунолог вот-вот догадается обо всем?

– Ничего. – Райнер покачал вино в чаше. – Даже если он обо всем догадается, нам ничто не угрожает. Рунолог не представляет для нас опасности. Устранять его нет нужды.

– Он тебе для чего-то нужен, да? – недоверчиво сощурился Хейки. – Ты никогда не берешь пленников, если только они не нужны тебе для какого-то дела. – Брат вгляделся в его лицо и, видно, прочитал все, что на нем было написано. – Нет, он точно тебе нужен…

Его подозрения развеселили старшего Ричи:

– Ты поэтому так стремишься избавиться от него – потому что он мне для чего-то понадобился?

– Нет. – Хейки сразу попытался уйти от ответа. – Но я не хочу, чтобы наша сестра водилась со всяким отребьем. Ты что, собрался выпустить его из клетки? Надо скорее покончить с ним, пока он не начал совать свой ученый нос в наши дела. Так уж и быть: раз ты боишься запачкать свои ручонки, этим займусь я.