– Мне очень жаль, – с болью в голосе произнес вампир. – Если бы я мог утешить тебя… но не могу. Я – один из них.

Образ жестокого монстра, созданного Хейки, перед ее мысленным взором дрогнул, медленно истаивая. Перед младшей Ричи в неровном факельном свете стоял ее любимый брат: бледный, печальный, замученный… Но это был ее Дарвин.

– Я знаю, верю, что ты не такой, как они. – Она прильнула к нему, забыв о своей злости. Положив голову ему на грудь, девушка прислушалась: сердце Дарвина не билось. – Ты другой. Всегда был другим. Что бы они с тобой ни сделали, в кого бы ни превратили… Ты навсегда останешься тем Дарвином, которого я любила, и ничто не сможет изменить мои чувства к тебе.

Он высвободился из ее объятий и бережно взял ее руки в свои.

– Мои чувства к тебе тоже неизменны, – сказал вампир ласково, но, увидев улыбку на лице Элисон, посерьезнел. – Но ты должна знать, что я вынужден подчиняться Хейки. Он обратил меня и стал моим Хозяином. Он напоил меня своей кровью, впрыснул свой яд, и я стал таким, как он. У нас одна кровь на двоих.

– Ты можешь сопротивляться ему! – упрямо повторяла младшая Ричи. – То же самое я тебе говорила и в башне. Ты можешь ослушаться его, если захочешь. Даже рабы поднимают восстания и низвергают хозяев. А ты чем хуже? Он не имеет над тобой власти. Ты сам хозяин своей судьбы.

Дарвин сокрушенно покачал головой:

– Я не всегда могу сопротивляться ему. Это невероятно тяжело, ведь я зависим от него.

– Тогда разорви эту связь между вами, – прошипела она с яростной решимостью. – Раздави его. Заставь пожалеть о том, что он сделал с тобой.

– Ты очень изменилась с нашей последней встречи, – задумчиво произнес вампир, осматривая ее.

– Разве? По-моему, я тебе уже говорила нечто похожее…

– Нет, я говорю не про события в башне. До побега ты была не такой. Что с тобой приключилось?

– Ты не знаешь? Они тебе не рассказали?

– Хейки и Райнер не берут меня на собрания и не зовут с собой выпить вина. Так что известно мне немногое. Я знаю, что тебя убили и что ты каким-то образом возродилась. Одни говорят, что ты стала жертвой темных сил. Другие шепчутся, что сами боги вернули тебя, чтобы ты могла снять с нашего дома вечное проклятие. А третьи считают, что все было спланировано заранее и что тебе помогли вампиры. Где здесь правда?

– Я и сама не знаю, – устало улыбнулась Элисон. – Правда болезненна, но, какой бы она ни была, я хочу получить ответы на вопросы: как и главное зачем я вернулась к жизни?

– Мы это выясним, – пообещал Дарвин. Его голос звучал веселее, но выражение лица оставалось напряженным. – А сейчас давай выбираться отсюда. В комнате тебя ждут горячая ванна, вкусный ужин и мягкая постель. Жаль, мне теперь не познать удовольствие от всего этого. Зато ты насладишься удобствами сполна.

– Я бы охотно променяла эти удовольствия на вечную жизнь.

Он посмотрел на нее не с удивлением – с ужасом.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. В вечной жизни нет ничего привлекательного. Существование вампира тесно связано со смертью, пороком и болью.

Дарвин снял со стены факел, и вместе они двинулись наверх, оставив крыс доедать объедки в темноте. Ее туфли стучали о черный мрамор, но в остальном во всем поместье царила непривычная тишина.

– Где же все? – поинтересовалась Элисон, когда они поднялись на второй этаж. – Где Райнер и Хейки?

– Уехали. – Вполне ожидаемый ответ. Старшие Ричи одновременно не покидали стен поместья с тех самых пор, как вернулись из длительного путешествия. Вампиры опасались нового побега Элисон, поэтому неустанно следили за ней. Прежних стражников, которых ловко обхитрили Дарвин и Тата, они казнили и, судя по всему, решили заменить их на нового тюремщика – Дарвина. Тем лучше.

– Это Хейки приказал тебе выпустить меня?

Брат кивнул:

– Он самый.

– Но это наказание было не последним?

– Я не знаю. Надеюсь, что последнее. Как по мне, ты не заслуживала и этого.

Они зашли в ее комнату. Уже с порога Элисон заметила, что ее служанки отсутствуют.

– Я попросил, чтобы сегодня они не приходили, потому что о тебе позабочусь я, – пояснил Дарвин, заметив удивление на ее лице.

– Попросил?

– Приказал. Приказы они исполняют охотнее, чем просьбы.

– Спасибо. – Она облегченно выдохнула. – А то я так утомилась слушать их. Эти девицы только знай себе твердят о любви. Ничего они не понимают.

– Я так и подумал. – Дарвин улыбнулся ей. – Так, с чего начнешь? С еды или с ванны?

С еды, решила она и с аппетитом поужинала томленой в вине птицей, а запила все медовым напитком. Пока Элисон занималась едой, Дарвин рассказывал, как ему жилось после ее побега. К счастью, он избежал подробностей своего превращения в вампира, иначе ужин младшей Ричи оказался бы на полу. Про Тату он не сказал ни слова, должно быть, из жалости к Элисон и к ее чувствам. Она надумала расспросить его о сестре в момент купания, но, оказавшись в теплой воде, забыла обо всем на свете.

– Я очень скучал по тебе, – сказал Дарвин, находясь по другую сторону ширмы, что отделяла их друг от друга. У Элисон вдруг возникло странное, с трудом контролируемое желание позвать его к себе. Он ведь еще ни разу не видел ее обнаженное тело. Едва сдержав свой порыв, младшая Ричи улыбнулась его темному силуэту на фоне ширмы и ушла под воду с головой.

Более счастливой, чем сейчас, она давно себя не ощущала. Слуги бросили в воду ярко-красные лепестки диких роз для аромата и красоты. На территории поместья произрастали только черные розы и некоторые другие редкие цветы, но таких ярких роз Элисон видеть не доводилось. Она рассматривала под водой лепестки и пробовала их сосчитать, чтобы расслабиться, но мутная вода не позволяла сосчитать их все.

Они покрывали всю водную гладь алым ковром. Свет над водой мигнул и стал красным, а в нос ударил резкий запах крови. Девушка начала барахтаться в воде, порываясь вынырнуть на поверхность, но уходила все ниже. Медное дно ванны под ней исчезло – под ногами зияла пустота. Кровь всюду окружала ее, красные лепестки лезли ей в рот, нос, забивались в уши и глаза. Она не могла выплыть: что-то неведомое тянуло ее за ноги вниз, в темноту. А лепестки все сыпались и сыпались сверху, окрашивая воду в красный цвет…

Вынырнув, Элисон резко села и стала откашливать воду.

– Элисон? – позвал ее Дарвин. – С тобой все хорошо?

– Да, – поспешила ответить она. Он не должен видеть ее в таком состоянии. – Со мной все в порядке. Я не заметила, как задремала, и наглоталась воды. Но уже все хорошо.

– Будь осторожнее, – сказал он и продолжил делиться впечатлениями о жизни вампира.

Младшая Ричи вытащила руку из воды, чтобы вытереть лицо, и увидела, что на кожу налипли красные лепестки. Она содрогнулась от недавнего видения и поторопилась избавиться от них, как от мерзких пиявок. В недоумении девушка уставилась на лепестки, плавающие в воде. Раньше цветы приносили ей радость, и Элисон даже выращивала их в библиотеке для того, чтобы любоваться ими. Так почему она запаниковала, увидев красные лепестки? Ответ нашелся быстро. Кровь.

Последнее видение отбило у нее желание наслаждаться теплой ванной, и дурманящий аромат лепестков тоже как будто начал раздражать. Девушка быстро помылась и закуталась в розовый шелковый халат.

– Кстати, а что с Зартосом? – спросила она, выйдя к Дарвину.

Вампир смотрел на нее с неподдельным интересом. Под его любопытным взглядом младшая Ричи покраснела. Она ощущала себя голой перед ним, и ее это смущало. Элисон ни разу не задумывалась, могут ли вампиры испытывать влечение, но теперь ей стало любопытно.

«Глупости какие, – тут же одернула себя девушка, устыдившись подобных мыслей. – Они все равно что мертвые, поэтому не могут желать кого-то наподобие меня». Но взгляд Дарвина заставил ее сомневаться. Вампир неловко улыбнулся в ответ на ее смущение.

– А что с ним? – тупо переспросил он, не сводя с нее увлеченных глаз.