— Я не настаиваю. Просто когда-то тебе становилось легче.
После того, как Сириус феерично покинул отчий дом, он на пару месяцев обосновался у Римуса в кровати. Шептаться про свои беды он ходил к Джеймсу, но спать — к Римусу. Тот немного ревновал — ладно, не немного. Он не считал себя человеком, неспособным к эмпатии, с которым нечего обсуждать жизненные кризисы, но, в конце концов, он мог помогать Сириусу и молча. Видимо, для того было что-то успокаивающее в его вечно чуть-чуть повышенной температуре — или он, видевший Римуса даже в самые неприглядные моменты, не стеснялся с ним рядом своих слабостей. Он заворачивался в Римуса, как в одеяло, и наутро становился чуточку менее мрачным, и ладно, если они никогда об этом не говорили. Римус в конце концов даже привык — Сириус был образцовым соседом по койке, не стягивал на себя одеяло и не толкался, только иногда слишком щекотно сопел в ключицу. И когда он опять перебрался ночевать к себе, Римус некоторое время чувствовал, что ему не хватает тёплого веса головы на плече.
Ответа Римус так и не дождался, но Сириус пришёл, докурив, в горьком облаке табачного аромата, забрался в постель с правой стороны и застыл там. Да, вроде как они больше не дети, чтобы тискаться под одеялом без задней мысли, но Римусово плечо уже почуяло фантомную знакомую тяжесть, и то, что она никак не воплощалась, казалось немного странным. Неправильным.
Напряжение разрешилось через пару часов, под утро, когда Сириус, шумно вдохнув, подорвался на постели.
— Тихо ты, господи, — пробормотал Римус, не до конца проснувшись, и потянул его за руку обратно, — иди сюда. Ты дома, всё хорошо.
Сириус перетёк к нему поближе, упёрся лбом ему в грудь, Римус почувствовал его ледяную ладонь у себя на лопатке. Им больше не было так удобно друг с другом, оба вытянулись, а Сириус ещё и раздался в плечах, его уже не прижать к себе так ладно, но Римус всё равно нашёл подходящее положение и погладил его по волосам:
— Всё хорошо, я с тобой. Спи.
Утром Римус проснулся раньше, полежал немного, потихоньку осознавая основательно затёкшую руку и чёрную макушку под своей щекой. Было невозможно хорошо и блаженно лениво, в голове стояла абсолютная пустота, и Римус позволил себе залипнуть между двух секунд, растягивая медленное спокойное удовольствие. Конечно, следом разразился трелью будильник, пришлось откапывать себя из-под Сириуса, капилляры в правой руке выпустили иголки, принимая ворвавшуюся кровь. Сириус перевернулся на спину и потёр лицо, потом отнял ладони от глаз и посмотрел на Римуса. Взгляд у него был сонный и, может быть, от этого слишком честный. Римус видел там и усталость, и бездну непережитого, сырого ещё горя, и ещё, наверное, какое-то ровное тепло, имеющее к нему, Римусу, самое прямое отношение.
— Прости, что разбудил, — попросил Римус, и мгновение распалось. — Мне сегодня надо на работу пораньше — мисс Коллинз хотела забрать заказ в восемь.
Сириус ярко усмехнулся, лукавый, заинтересованный:
— Мисс Коллинз? Надеюсь, она не старая дева? Красивая?
— Я не встречал некрасивых женщин, — пожал плечами Римус, доставая себе свежие джинсы.
— Твои стандарты пугающе низкие, мой друг, — фыркнул Сириус, закладывая за голову татуированные руки.
— Просто я умею видеть лучшее в людях, — парировал Римус и удалился в ванную.
Февраль начался с того, что им на голову свалилась племянница Сириуса. Она сдавала экзамены в аврорскую школу, и Сириус разрешил ей пожить у него — то есть, на минуточку, у Римуса.
Римус не очень обрадовался внезапному вторжению в личное пространство, но потом смирился. Он помнил Тонкс совсем мелкой, она изорвала его флажок с Холихедскими гарпиями и принесла ему древко, полностью очищенное от бумаги, с таким видом, будто ждала похвалы. С её точки зрения в этом был какой-то смысл, догадывался Римус, и потому только тяжело вздохнул и не стал ругаться. К тому же, он уже знал Репаро — он к тому времени был третьекурсником, так что быстро вернул свой флажок к нормальному состоянию. В общем-то, с тех пор Тонкс почти не изменилась. У них бесконечно бились тарелки, падали стаканы, жалобно звякал телефон, обрушиваясь на пол из-за того, что Тонкс очередной раз споткнулась об провода. Репаро всё ещё было с ними, Римус всё ещё вздыхал, но не ругался.
Кроме всего этого, Тонкс ездила на консультации, тренировала чары, готовила нехитрые ужины, глядя в зависшую над плитой книжку «Следы на месте происшествия: справочник следователя», хохотала над Сириусом по тысяче дурацких поводов, походя массировала ему плечи, от чего он ныл и мурлыкал одновременно, а ещё самозабвенно танцевала по утрам под «Ведуний».
— Ты моя бессонница, — подпевала она и этим утром, закрыв глаза и поводя плечами, Римус подхватил с тарелки тост, недоумевая, как вообще можно вести речь про бессонницу под такой резкий бит. Бессонница в его понимании была нераздельно связана с липкой замедленностью, экономящей силы даже на моргании. Сириус фыркнул, наливая себе кофе из турки с грифонами:
— Детка, не вздумай им поверить. Никогда не выбирай того, от кого у тебя бессонница. Со своим человеком спишь как убитый.
— Вот женишься, тогда я буду слушать твои советы, — заупрямилась Тонкс и показала ему язык. — Кстати, о бессоннице. Как у тебя с этим?
У Римуса чуть глаз не выпал в банку с джемом. Женщина вне закона. Что, реально, о таком можно просто взять и спросить за завтраком, даже не наедине?.. Но самое изумительное, что Сириус ответил.
— Получше.
Это было правдой. Римус часто обнаруживал себя поутру висящим над пропастью: видимо, Сириус ночью теснил его к краю в попытках прижаться плотнее, он спал беспокойно. Но спал. Тонкс покивала со знанием дела, присела на краешек стула и тоже взяла себе тост.
— А что тебе снится?
Сириус пожал плечами.
— Разное. Мать. Джеймс, — он вздохнул. — Или просто Азкабан. Они кричат там все… Особенно ночами. А самое жуткое, что там пальцем никого не трогают: они кричат не поэтому…
Тонкс явно хотела спросить что-то еще, но с Сириуса очевидно было довольно.
— Да и Салазар с ними со всеми. Когда вы придете смотреть мою мастерскую?
— Что смотреть? — удивился Римус.
— Мастерскую! — широко улыбнулся Сириус через стол. — Я открываю техцентр для зачарованного транспорта.
Тонкс захлопала в ладоши с поздравлениями, а Сириус объяснил:
— Хочешь быть успешным — найди дело по душе. Практически единственная мысль, за которую я благодарен своему чудному семейству. Мне это нравится, я могу кому-то помочь. Это не говоря о том, что мне сейчас не помешала бы трудотерапия, — он округлил глаза, приглашая не принимать его слишком всерьёз, но Римус чувствовал, сколько в этом замечании соли.
— А еще я хочу забрать Гарри.
Вот тут даже Тонкс на секунду перестала жевать, впрочем, она, в отличие от Римуса, нашлась сразу:
— Чудесно! Приезжайте к нам на выходные, мама будет в восторге! И, может быть, перестанет мне вынимать мозг через уши нытьем о внуках.
— Какие внуки, она вообще в курсе, сколько тебе лет? — возмутился Сириус, и Тонкс легко соскочила со стула.
— Достаточно, чтобы хотеть танцевать в любой непонятной ситуации! Римус, потанцуй со мной!
Она стащила его за руку со стула, джем с последнего кусочка тоста ляпнул ему прямо на белую футболку.
— Отстань ты, господи, — взмолился Римус, прекрасно зная, что с его грацией двухкамерного холодильника нельзя танцевать даже дома на кухне.
Тонкс, не теряя надежды, подрыгалась вокруг, а потом, отчаявшись, шлепнула его по пояснице в районе позвоночника:
— У тебя вообще вот тут двигается?
— У меня там черенок от лопаты, — доверительно сообщил Римус, глядя сверху вниз ей в глаза, и пошел переодеваться.
— Я все видел, — услышал он голос Сириуса, полный искристой иронии.
— Что ты видел? — засмеялась Тонкс.
— У тебя из глаз посыпались сердечки! Только что!
— И я имею на это полное право, — промурлыкала Тонкс, судя по звукам, вытаскивая Сириуса из-за стола. — Он был неотразим, эти кудри, глаза, пятно на футболке и… Черенок от лопаты, — она расхохоталась, — Чувство юмора, я имею в виду. Мы поженимся, будем жить долго и счастливо и умрем в один день, слышишь, Римус?
