Синий сектор отличался от черного меньшей многолюдностью и какой-то давящей тишиной. В сравнении с гудящим муравейником рабочих кварталов, где и к страху налета птиц относились весьма пренебрежительно, позволяя себе добираться до рабочих мест или лектория пешком, кварталы ученых были мертвы. Ни одного человека на улице, даже случайного прохожего, на минуту выбежавшего по бытовой надобности. Денис списал эту странность на то, что сейчас был день, и все умники вполне могли быть на своих рабочих местах. Изучали данные об Астрее и строили планы ее дальнейшего заселения. Не вечно же людям прятаться от дикой природы за внешней стеной.

И в плане выходов за периметр умники синего сектора всегда были впереди. Примерно раз в две недели они собирали все вездеходы, которые были в Коробове, и на несколько дней отправлялись в экспедиции в сопровождении доброго взвода охраны. Ходили слухи, что иногда эти поездки заканчивались гибелью кого-то из солдат, а пару раз так и самих ученых. Но вслух об этом не сообщалось, а верить шепоту в подворотнях Денис давно уже отвык. Разучился, едва на собственной шкуре ощутил всю разницу между пламенной речью, перемешанной фактами и выводами, и истинными целями народных волнений.

Бутылка медленно летит, очерчивая оранжевую прерывистую дугу в темном вечернем небе. Летит, куда ее послала рука молодого революционера – провокатора, и падает именно в то место. Но находит там не закованных в полную боевую экипировку представителей власти, а юную девушку, вряд ли способную внятно объяснить, почему она пришла на эту площадь именно в этот день.

Денис устало провел ладонью по лицу. Этот кошмар преследовал его почти постоянно, по ночам. Но днем эти видения никогда прежде не появлялись. Не беспокоили душу своей убийственной отчетливостью, и тем ощущением беспомощности, которое пронзило его через секунду после злополучного броска. Ничего не исправить, ни на что уже не повлиять. Бутылка уже летит.

Безлюдный синий сектор вездеход пересек меньше, чем за десять минут, и влетел в тамбурный проезд по-прежнему не останавливаясь. И только оказавшись в белом секторе Витек, сидевший за рулем, сбросил скорость и остановился возле одинокой фигуры на обочине дороги.

– Все, выходим. – скомандовал водитель. – Мне за следующей командой надо.

Мужчины дружно высыпали на улицу и замерли, удивленно осматриваясь. Наверное, именно таким и должен быть административный район любого города. Широкие улицы, гораздо шире тех проулков, что были и в синем, и в черном секторах. Просторные дома, пусть и из того же вездесущего полимерного бетона, но с аккуратными клумбами и даже небольшими деревьями возле подъездов. Все в этом месте кричало о превосходстве его обитателей перед остальными колонистами. А ведь строилось все это в самом начале существования колонии, когда о внешнем мире представления были весьма и весьма размыты. Денису, привыкшему к простой и незамысловатой жизни социальных низов, было некомфортно среди этой кичливой роскоши. А еще здесь ощутимо пахло гарью.

– Пойдемте быстрее, может быть, успеем. – молодой субтильный мужчина с довольно длинными и сильно растрепанными волосами, одетый в ослепительно-белый костюм, призывно взмахнул рукой, и первым поспешил к месту происшествия.

Группа из десятка рабочих молча двинулась следом. Денис старался больше не вертеть головой, не рассматривать с плохо скрываемой ненавистью архитектуру местных домов и убранство тротуаров. Его не покидала мысль, что лететь шесть тысяч лет на другую планету ради очередной социальной сегрегации и эксплуатации рабочих было нелепостью. Самой большой нелепостью, какую можно представить. Он искренне считал подобный уклад общества самой страшной болезнью человечества, и никак не мог понять, ради чего нужно было распространять эту заразу за пределы старушки Земли.

Несколько перекрестков, и группу невольных спасателей окутали едкие клубы дыма. А прямо перед ними открылся довольно большой завал из пластиковых панелей, поваленных декоративных деревьев, явно выращенных из земных семян судя по зеленому цвету листьев, и комьев земли. Огня почти не было, пластик, который колония вырабатывала для своих нужд, был материалом негорючим. Но даже без пламени зрелище было ужасающим.

– Что тут было? – спросил кто-то из рабочих.

– Это были медицинские корпуса. – длинноволосый на секунду замялся. – Перинатальный и детская соматика. Мы подозреваем, что выживших там нет, но заливать не стали. Вдруг…

– Подожди. – Денис ухватился за услышанные слова. – Что значит детский?

– Давайте расспросы потом. Сейчас нужно разобрать завалы. Скоро вам на помощь приедут еще несколько бригад.

Разбирали завалы почти неделю. За это время успели и рассеяться дым, и остыть пластиковые панели в центре завала, где огню было, за что зацепиться и что сожрать. Ночевали тут же, под открытым небом, не замечая от усталости ни выпадавшей росы, ни опускающейся долгой ночью прохлады. Короткий, часа на четыре, сон, и снова за работу.

Денис дорого бы отдал за то, чтобы не попасть в число этих ребят. Они достали из-под этих завалов почти восемь сотен тел. Детских тел, обожженных и раздавленных весом рухнувшего здания. Взрослых было совсем немного, в основном молодые девушки. Это зрелище оставило в душе мужчины неизгладимый след. И не только в его. Он видел слезы в глазах других участников этой спасательной операции. И слышал одну и ту же фразу, как много детей.

Но даже это впечатление померкло, когда они добрались до центра завала. Вместе с телами детей они находили трупы странных, отвратительного вида существ, очень отдаленно похожих на людей. Небольших, едва ли крупнее средних размеров собаки, и при этом обладавшими непропорционально длинными конечностями, выделявшимися худобой на фоне одутловатого тела грязно-серого цвета. Никаких чувств, кроме омерзения эти существа не вызывали, даже название им никто не захотел давать. Оставили это, не сговариваясь, на откуп умникам. Просто складывали трупы этих тварей отдельно, в самый дальний угол небольшой площади, получившейся после обрушения зданий, и старались не смотреть в сторону получившейся кучи без надобности.

К моменту завершения работ по расчистке завалов Денис уже плохо воспринимал происходящее. Тяжелая работа и отсутствие нормального сна затуманивали разум, не позволяя оценить всю картину трагедии. Все стало неважным, и потому приказ грузиться в вездеход мужчина воспринял, как спасение. Единственным желанием стало добраться до своей постели, забыться сном, и постараться никогда не вспоминать об этом происшествии.

Не вспоминать было сложно. Рабочие кварталы полнились слухами, и, чем больше времени проходило со дня трагедии, тем фантастичней звучали истории и больше становилось подробностей. Денис, три выделенных ему выходных провалявшийся в своей комнате, едва выйдя на службу, с удивлением узнал, что группе спасателей пришлось вступить в самое настоящее сражение с ужасными и безжалостными монстрами, и ребята лишь чудом остались в живых. Именно такую версию ему высказал один из коллег, операторов дежурной смены, когда Титов, наконец, появился на рабочем месте. Денис усмехнулся, и решил не расстраивать рассказчика скучной и мерзкой правдой. Зато в кабинете у Саныча ошеломляющих сказок уже не было.

– Отоспался? – вместо приветствия поинтересовался начальник. Денис согласно кивнул. – Что-то ты грустный.

– Вопросов много осталось. – уклончиво ответил мужчина.

– Каких, например?

– Например, какого черта мы летели в такую даль, чтобы снова делить людей на элиту и отбросы?

– Это мы, что ли, с тобой отбросы? – Саныч оторвал взгляд от монитора с данными, и пристально посмотрел подчиненному в глаза.

– А что, не так? – Денис спокойно выдержал его взгляд. – Ты был в белом секторе? Ты видел, как они там живут? Пока мы здесь…

– Да так же, как и мы. – перебил начальник. – Ты, случайно, не политический?

– Это что-то меняет? – уклончиво ответил Титов.

– Как знать. – Саныч снова уставился в монитор. – Здесь вот какое дело, Дениска. В тех зданиях погибли наш парень, теперь его надо кем-то заменить. Я думал тебя отправить, ты мужик толковый, зря чудить не станешь. Но если ты политический, то…