Едва ролик про единство закончился, как на кроваво-красном фоне ярким белым огнем вспыхнуло слово «сегрегация», заставив замереть случайно оказавшихся в сквере людей. Следующие три минуты короткий ролик рассказывал зрителям об обратной стороне того единства, которое пытаются построить в городе. О пропадающих людях, про аварии, о жертвах которых не говорят с больших экранов и об ограничениях, разделяющих вроде бы единое человечество на разные, готовые в любой момент возненавидеть друг друга лагеря. Но еще до того, как ролик озвучил призыв объединить все силы для борьбы с этим злом, Денис покинул сквер, и обсуждения его маленького послания, стихийно возникшего сразу после трансляции, уже не видел.

В следующие три недели почти каждый день Денис вмешивался в работу уличных экранов, подменяя трансляции обычной агитации на свои призывы к восстанию против тирании. Особого эффекта не достиг, горожане только обсуждали эти видеоролики, но об открытом бунте никто даже не заикался. По крайней мере, здесь, в благополучном белом секторе. На остальные сектора города Титов тоже вел трансляцию, но связи с ними не было, и потому реакция жителей так и осталась неизвестной.

И почти каждый день он виделся с Ингой. Девушка с нескрываемым удовольствием тратила свой обеденный перерыв на общение с Денисом, и мужчину это только радовало. Вот только дистанция, которую держала девушка, оказалась для него неприятным сюрпризом. Денису нравилось их общение. И нравилась Инга. Нравилась настолько, что мужчина ни разу за эти три недели не опоздал к тому времени, когда девушка выходила в сквер. И нетерпеливо ждал ее появления, расстраиваясь, когда она не выходила.

В один из таких дней Инга провела его служебным ходом в свой корпус, где, на последнем этаже, находилась комната релаксации для старшего медицинского персонала. Три кабины, полностью оборудованные под использование программ второй реальности. Денис слышал об этом, жутко дорогом оборудовании, но сам никогда им не пользовался. Зато девушка чувствовала себя здесь, как дома. По-хозяйски включив две кабины, мгновенно засиявшие бледно-зеленым светом, она испытующе посмотрела на мужчину.

– Пользовался такой штукой?

– Никогда. – честно признался Титов.

– Вон там, – Инга указала рукой на дальний от входа угол. – За ширмой есть тактильные костюмы. Не бойся, они дезинфицируются каждые два часа паром с активным оксимиренолом и полностью безопасны. Надевай скорее и возвращайся ко мне. Я просто обязана тебе это показать.

– Что ты придумала? – с улыбкой спросил Денис.

– Переодевайся, я всего на час ключ попросила.

Костюм, надетый на голое тело, перестал ощущаться за полминуты до полной загрузки, ровно в тот момент, когда Инга закрыла за ним дверь кабины, оставив стоять, пристегнутым страховочными тросами к крепежам в углах кабины, в растерянности на черном вращающимся во все стороны круге. Денис сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить поднимавшийся из глубины души страх и побороть искушение выбраться из довольно тесной кабины, закрыл глаза, и тут же услышал громкие детские крики.

Он стоял посреди проезжей части неширокой, аккуратно и предельно чисто выметенной улицы, ровно напротив неказистого трёхэтажного здания из красного кирпича. И из двора этого здания маленькими стайками или по одному выходили дети. Обычные школьники, разве что одетые несколько приличнее привычной ему провинциальной детворы. Но шум от них стоял ничуть не меньший, чем от любой другой детворы. И именно из-за этого гвалта Денис не услышал, как со спины подъехал автомобиль, и дернулся только на звук клаксона. Водитель, седой как лунь мужик в крохотной и довольно немолодой легковушке, сурово погрозил Титову кулаком, но Денис только улыбнулся в ответ.

– Это старик Янис! – Инга стояла на другой стороне дороги, на самой границе маленького сквера, деревья которого только начинали обрастать листвой. – Когда я была совсем маленькой, он был деканом факультета педагоги и социальной работы. Очень добрый человек.

– Этот добрый человек мне только что кулаком грозил. – Денис перешел дорогу и остановился рядом с девушкой. – Где мы?

– В месте, с которым у меня связано очень много приятных воспоминаний. – девушка, совершенно не опасаясь, обняла мужчину. – Я училась в этой школе. Улица Алеяс, дом номер шестнадцать.

– Ты это хотела мне показать? – Денис пристально посмотрел ей в глаза, но никаких эмоций в них не прочел. Это все было не настоящим, имитацией реальности. Но прикосновения Инги он все же чувствовал, и этого уже хватило для ощущения безграничного счастья.

– Нет, пошли дальше. – Инга взяла его за руку, и повела прочь от школы. – Хочу тебе показать свой город, каким я его помню.

– Твой город? Так это настоящий город? – удивился мужчина. – Я думал, что это просто имитация.

– Дурак. – оскорбление прозвучало в ее устах комплиментом. – Это Лиепая. Я родилась и выросла на этих улочках и очень люблю этот город. Смотри, вон в том доме, видишь впереди, с зеленым фасадом. В нем была кондитерская лавка тети Лаймы. Она пекла обалденно нежные кексы, но продавала детям их только после обеда, чтобы мы школу не прогуливали. А они к обеду уже подсыхали и становились жесткими. Я однажды своровала у нее три кекса перед школой, и чуть не умерла от их божественного вкуса. А вон в том доме жил Ульмас, такой зазнайка, ты даже представить себе не можешь…

Инга буквально неслась вперед, и если бы Денис не держал ее за руку, точно бы убежала на свидание со своим детством в тенистых, стремительно начинающих зеленеть улочках уютного города. Уютного, несмотря на заметную вблизи обшарпанность и неухоженность. Иногда, среди добротных каменных строений, попадались совсем старые, деревянные дома. Но даже на них девушка указывала с восторгом, о каждом доме вспоминая или смешную историю, или человека, жившего в нем. И Титов отчаянно жалел, что его спутница так спешит.

Ему нравилось в этом городе, наполненном пусть чужими, но такими радостными воспоминаниями. Нравилось идти по довольно широкому тротуару улицы Пелду, среди спешащих с уроков детей и редких машин. И мимо невысоких, в три – пять этажей домиков. Пусть даже всего несколько минут, но это было для Дениса счастьем. Тень деревьев с юной весенней листвой, неспешная суета городского района, и рука девушки, подарившей ему эти минуты счастья, крепко сжимающая его ладонь. А еще пахло морем, он вдыхал этот запах, и душа наполнялась теплом.

Через каких-то пятнадцать минут они свернули на мощеную, но, тем не менее проезжую улицу, и еще через пару сотен метров остановились небольшого фонтана. Закатанный в невысокий бетонный парапет, фонтан показался Денису уставшим пленником. Некогда грозным, обширным озером с островом в центре, попавшим в плен человеческого желания все изменить под себя. В центре острова стояла ротонда, такая же крохотная, как и сам остров, пусть даже на нем и хватило еще места двум довольно возрастным березам. Инга отпустила его руку, и скорым шагом направилась именно к этой ротонде по аккуратному пешеходному мостику.

– Смотри, как здесь красиво! – девушка облокотилась на перила мостика, и посмотрела на свое отражение в желтоватой, мутной воде. Денис красоты в этом месте не находил. Но вслух этого сказать не решился, настолько сильна была радость Инги. – Это место называется лебединым озером. Я любила приходить сюда летом, и часами читать в тени тех берез. Ровно до той поры, пока родители не уехали сперва в Ригу, а потом и дальше. Знаешь, я нигде больше не чувствовала себя дома, только в Лиепае.

Титов притянул девушку к себе, но на поцелуй не осталось времени. Получасовой сеанс земной жизни оборвался так же внезапно, как и начался, и Денис с остервенением принялся отстегивать страховочные тросы. Замер на минуту, попытался успокоиться, и не смог. Не шел тихий и скромный городок Лиепая в сравнение ни с Москвой, ни с Тулой. Да и не пытался ни с кем соперничать. Хранил свои традиции, берег покосившиеся дома, и тем тронул очерствевшую душу мужчины. И, все равно, даже этот городок казался раем в сравнении с Коробовым, с этим проклятым городом номер одиннадцать. Лиепая дышал весной и жизнью, а от серости синтетического бетона и сетей над головой хотелось выть.