– Они его забрали. Унесли…

– Кого? – ее голос был едва слышен, и Денис наклонился, чтобы разобрать хоть что-то из ее слов.

– Сына… Моего Сережку. Забрали. Я чувствую, он где-то здесь.

– Что значит, забрали? – удивился мужчина.

– Сказали, что он болеет… – глаза девушки уставились на него долгим взглядом. – Ты должен знать, где он. Отведи меня!

В коридоре раздались шаги, и Денис бросил туда быстрый взгляд. К ним приближались сразу три человека в белых костюмах с вышитым на груди цветком лотоса. Еще минута, и они подхватили девушку под руки, и стремительно увели прочь, одновременно пытаясь успокоить дежурными и ничего незначащими фразами. На Дениса никто из них не обратил никакого внимания, и мужчина счел за лучшее убраться из медицинского корпуса в свою неуютную, но уже ставшую привычной нору. За этот день было слишком много впечатлений, чтобы продолжать прогулку, нужно было как следует отдохнуть.

Но увиденное в коридорах перинатального корпуса все равно его не отпускало. Было во всем этом нечто странное, чему он никак не мог найти объяснения. И думать об этом тоже никак не мог перестать. Денис стал почти все свободное время проводить в больничном сквере, ища встречи с Ингой. Больше задать интересующие вопросы ему было некому. Но день проходил за днем, а девушка так и не появлялась.

Зато Денис стал отмечать другие странности. Пару раз в неделю к зданию перинатального корпуса приезжал вездеход, обычно под вечер. Черный с тремя зелеными полосками на бортах. Четверо крепких мужчин загружали этот вездеход небольшими черными свертками, и быстро уезжали. Весь процесс выглядел, как обычная утилизация отходов, если бы не одно «но». За эту самую утилизацию отвечал Денис, а эту процедуру проводили совершенно незнакомые мужчине люди. Не ставя его в известность.

Вечера Денис проводил за изучением программ и архивов в подброшенном компьютере, серьезно и основательно готовясь к реализации созревшего в голове плана. Сегрегация жителей уже не просто раздражала мужчину, выводила из себя. Он не знал, чья именно была авторизация в почтовой программе, но эта учетная запись дала ему доступ к серьезной и важной информации. И Титов, соблюдая предельную осторожность, изучал отчеты о жизни в черном секторе, порой едва сдерживая свой гнев, и искал ту железобетонную причину, после которой черный сектор можно будет поднять на открытый бунт. Искал, и не находил.

Информации было много. Травмы на производстве, пропажи людей, жалобы на питание и снабжение. Но это все было мелко, и явно недостаточно, чтобы раскачать несколько тысяч человек, и направить их силы на изменение уклада жизни. Толпа инертна, так ему объясняли в одном из подпольных лагерей подготовки революционеров. Толпа инертна, и заставить ее сдвинуться с места очень и очень тяжело. Особенно если надо направить ее гнев на людей вооруженных. Нужны сакральные жертвы, нужны чудовищные преступления. Даже провокации, в конце концов. Но Титов понимал, что для провокации сил ему не хватит, такое не делают в одиночку. А жертв и преступлений власти он пока не нашел. Даже не нашел, как эту власть зовут, и кто стоит во главе.

Инга подошла к нему сама. Почти через месяц после их знакомства. Денис в очередной раз наблюдал за странной погрузкой, не замечая ничего вокруг, и легких шагов девушки не услышал. А девушка несколько минут стояла в паре шагов, внимательно наблюдая за мужчиной. И лишь потом нарушила молчание.

– Что это у тебя?

Денис перевел на нее удивленный взгляд, не сразу уловив смысл вопроса. А затем улыбнулся, искренне, он действительно был рад встрече с Ингой.

– Батончик. Выдали вместо обычной бурды на правах сухого пайка.

– Угостишь? – девушка присела рядом с ним на лавочку. Денис отломил половину от мутно-серого брикета, и протянул Инге.

– Какая гадость! – она положила в рот небольшой кусок, и тут же его выплюнула. – Собачья шерсть, и то на вкус приятнее. Вас этим кормят?

– Вас кормят иначе?

– Да. У нас нормальная еда. Не это. Угощу тебя, как-нибудь. – пообещала девушка.

– Инга, можно тебя спросить?

– Спрашивай.

– Когда я вышел из твоего кабинета, то встретил девушку. – Денис на секунду задумался, подбирая слова. – Она говорила странные вещи. Что у нее забрали ребенка. Это возможно?

– А, Катя. – улыбка исчезла с лица девушки. – Жалко девчонку. Ее ребенок умер на третий день, такое бывает. Понимаешь, в здешнем воздухе много бактерий, чуждых человеческому организму. Наши тела модифицированы, мы не замечаем их. А вот детям почему-то этот иммунитет не передается, приходится прививать отдельно, потому и держим новорожденных в инкубаторах первые два месяца, пока иммунитет не окрепнет достаточно.

– Что значит модифицированы? – Денис ухватился за услышанное слово.

– А ты не знал? Перед пробуждением наши тела были адаптированы для жизни в условиях Астреи. Скелет стал более прочным, чтобы гравитацию выдерживать, легкие увеличены. И иммунитет подготовлен к новым вызовам. Вот иммунитет-то и не получается пока передавать при рождении.

– Ее ребенок заболел?

– Наверное. – Инга пожала плечами. – Не знаю, если честно. Я же не медик, я напрямую с детьми не работаю. У меня чуть иные задачи, пока не очень нужные.

– Инга, скажи, а много детей вот так умирает? – Денис твердо решил использовать откровенность собеседницы, и узнать все, что возможно.

– Почти все. – голос Инги дрогнул, выдав накатившие под воздействием эмоций слезы.

– И что с ними потом? – Титов пристально посмотрел собеседнице в глаза.

– Хоронят, наверное. Я правда не знаю. – девушка несколько секунд напряженно вглядывалась куда-то за спину мужчине, в дальний конец аллеи. – Прости, мне надо идти. Увидимся.

Инга быстрым шагом направилась к выходу из сквера, а Денис еще долго смотрел вслед ушедшей девушке. По большому счету этот короткий разговор оставил больше вопросов, чем ответов. Но и информацию к размышлению он тоже подкинул. И о модификациях людей, о которых вскользь упоминали еще на научной станции, и о судьбе тех детей, которые не справились с враждебностью окружающей среды и погибли. Но, больше других сейчас его интересовал всего один вопрос. Откуда берется так много детей?

Сам процесс деторождения Денис представлял себе очень хорошо, но память упрямо твердила, что за все время нахождения на Астрее он не видел ни одного ребенка. За исключением инкубаторов в перинатальном корпусе и тел тех несчастных, погибших при разрушении предыдущих строений. Получается, детей действительно забирают. Но почему тогда никто не говорит об этом? Считают нормой? Или просто не задумываются об этом, как не задумывался раньше и сам Денис?

Чувствовалось во всем этом подозрительное замалчивание. Он не слышал ни про свадьбы, ни про романтические отношения. Жизнь в черном секторе сама по себе почти исключала пересечение мужчин и женщин в повседневном общении. Отдельные общежития, отдельные производственные функции и рабочие места. Денис встречал девушек на улицах, но в суетливом темпе жизни человеческого муравейника, где все вечно куда-то спешат, было не до отвлеченных разговоров. Но теперь в сознание мужчины закралась мысль, что это могло быть сделано целенаправленно. Исключить общение, для того, чтобы… А, собственно, для чего?

И откуда берутся дети? С момента трагедии прошло не так много времени, а все три корпуса снова работают с полной нагрузкой. Мужчина знал об этом по обрывкам разговоров, проходящих мимо него, или, как и он, отдыхающих в сквере медиков. Дети рождаются постоянно, это факт бесспорный, но остается загадкой, что с ними происходит потом. Почему при таком количестве рожденных детей улицы пусты? И эта загадка лишала мужчину покоя, требовала найти логичное и правдивое объяснение, которое и могло стать тем самым, так нужным ему поводом. Но пока вопросов было куда больше ответов. На улице окончательно стемнело, и Денис счел за лучшее отправиться спать.

Полдень следующего дня Титов встретил все в том же сквере больницы. На этот раз он выбрал лавку так, чтобы видеть огромный информационный экран, с которого как раз в эту минуту транслировался ролик, призывающий сплотиться всем вместе на пути к процветанию человечества на Астрее. Денис успел хорошо изучить очередность этих роликов. И не нашел времени лучшего, чем это. Сразу после призыва сплотиться идет небольшой, всего трехминутный ролик о величии возложенной на колонистов миссии создать цивилизацию заново. И именно это время мужчина выбрал для реализации своей задумки.