– Я не хочу вести людей на верную смерть, учитель, – сказал он перед походом Кангасску Абадару. – Я не убийца и не лжец.

– Я буду с тобой честен, Джуэл, – сурово сказал тот, скрестив руки на груди. Ветер трепал его плащ. – Они давно уже мертвы. Еще до того, как приняли ученичество. Есть только ты.

– Я не понимаю… – ошарашенно прошептал тогда Джуэл.

– Поймешь, – отрезал Абадар. – Когда ступишь на берег моря Кармасан с горящим обсидианом на груди.

«Мертвы уже давно…» – несчетное количество раз Джуэл проговаривал эти слова и пытался понять их. Что бы это значило? Например, что они приговорены судьбой с такой участи? Или что были на пороге смерти до того, как приняли ученичество, и все равно умерли бы? Нет, это невыносимо…

Джуэл тяжело вздохнул и поднял глаза. Пока он размышлял, мир жил своей жизнью.

Коста, уже облаченный во все чистое, сворачивал для стирки запачканную кровью одежду. Маленький Джармин донимал его вопросами о случившемся приключении. Орион сидел в сторонке и заботливо мастерил для Джармина деревянную дудочку… Все были заняты чем-то мирным.

Джуэла Хака захлестнуло отчаянье. Он заплакал бы, будь он помладше. И сдался бы, не держи его так крепко сеть клятв, ответственности и сомнений, сплетенная для него мастерски еще Гердоном Лорианом, когда тот был жив.

Я клятву принес,

Когда был еще мал,

И следовать должен ей.

Я клятву принес,

Когда разум спал

И мир был в душе моей.

И нынче, когда

Мне верен клинок

И мимо прошли года,

Я, если бы в детство

Вернуться мог,

То снова ответил бы да.

Ранний Милиан. Детские стихи

Эйнар Шарлу, облокотившись на каменный бортик балкона, созерцал панораму фирасийского дня. И пусть этот месяц еще числился за весной, но в свои права на самом деле уже твердо вступило лето: на Юге оно начинается куда раньше, чем на Севере. Стояла жара. В городе ее даже разбавить нечем; раскаляется камень – и ты уже ходишь, словно по сковородке; а в чистом рве у подножия колледжа, как в кулдаганских фонтанах, день-деньской плещутся ребятишки… и особо шустрые студенты, заметил Шарлу и многозначительно повел бровью. На самом деле он жалел, что статус магистра не позволяет ему к ним присоединиться.

Козырьком приставив ко лбу руку, Эйнар посмотрел в даль: Фирасийский Лес отчаянно красив издалека (и так и дышит заманчивой прохладой!), что бы ни творилось под его кронами… Конечно, он слышал о мороке. И видел голову – лично заливал ее формалином и помещал в прозрачную колбу для музея колледжа.

Судя по срезу зуба, мороку было лет двести. Двенадцатилетний мальчик, уничтоживший это чудовище, заставил Эйнара по-настоящему зауважать амбасиатов и задуматься о безграничных возможностях человека, не испорченного искусственной магией. А Пай Приор – мальчик с необыкновенными магическими задатками, с которым Шарлу здорово подружился в последние два месяца, – стоял, разумеется, в центре всех размышлений.

Конечно, маги известны своей склонностью переманивать на свою сторону детей из династий амбасиатов, но Эйнаром корыстные побуждения не двигали; он и сам этому удивлялся. А еще тому, отчего ему, младшему магистру, которому даже вздохнуть лишний раз некогда, так небезразлична судьба Пая. Вероятно, Эйнар был просто очарован его талантом и старанием, а подобное чувство всегда порождает искреннее желание помочь.

Трогательно – смотреть, с каким упорством этот ребенок пытается освоить Трансволо. И такую любовь к науке и магии найдешь разве что в мечтах старого магистра об идеальном ученике.

Возможно, когда Пай Приор вырастет, он будет яркой звездой на небе, которая затмит даже магов обоих Советов. Если только он не останется амбасиатом… Ну вот, укорил себя Шарлу, только что размышлял о величии человека, не касавшегося магии, и вернулся к мысли о том, что амбасиатство – пустая трата магического потенциала…

Размышления магистра прервал до боли знакомый крик…

Когда Трансволо исполняется правильно, для наблюдателя со стороны это выглядит как дрожь горячего воздуха над раскаленной на солнце мостовой или костром, и из этой дрожи после появляется человек.

Но было далеко не правильное Трансволо: рябь, которой долженствует быть спокойной и размеренной, сначала стянулась в тугой узел, а после, словно что-то лопнуло в этом узле, ринулась в разные стороны. Ударная волна (которой быть не должно в принципе!) отбросила Эйнара к балконной двери; стекло за его спиной пошло мелкими трещинами.

Затем появился Пай. Упав с такой высоты, юнец непременно разбился бы: заклинанием левитации он владел лишь настолько, чтобы подвешивать над землей свои Фиат-люксы; поднять же собственное тело – это вообще высший пилотаж почище Трансволо – нечто сродни подниманию себя самого за волосы. Так что вышедший из Трансволо на высоте последнего этажа колледжа – над самым шпилем – Пай был обречен разбиться насмерть.

К счастью, Шарлу успел. Поймал падающего мальчишку петлей левитации.

Когда Эйнар поставил маленького колдуна рядом с собой на балкон и погасил левитацию, у него тряслись руки и предательски поклацывали зубы. На лицо он был белее мела. Пай выглядел не лучше.

– Пойдем выпьем кофе, – отрывисто произнес Эйнар, пытаясь прийти в себя. – Похоже, нам есть о чем поговорить.

Пай согласно кивнул. У него тоже зуб на зуб не попадал после пережитого.

Но если за чашечкой кофе с пирожными мальчишка быстро успокоился и начал даже посмеиваться над своим просчетом (чуть не стоившим ему жизни!), то Эйнар Шарлу покрылся холодным потом, выслушав рассказ о том, КАК юнец провел свое Трансволо.

– Везунчик ты, чертов везунчик! – глухо пробормотал Эйнар, прикрыв лицо рукой. – База… основные принципы… комплексный подход… Не, не слышал! – он нервно, безрадостно рассмеялся. – Ты на все это посмотрел, решил, что это слишком долго и скучно и начал экспериментировать. Так?

– Ага! – с готовностью отозвался Пай. – Я увидел некоторые закономерности, и все сложилось…

– Пай. – Шарлу поставил чашку и внимательно посмотрел в глаза мальчишке. – Больше так не делай. Это опасно. В следующий раз обратись ко мне: я хотя бы теоретическую базу Трансволо знаю.

Пай пообещал. С удвоенным энтузиазмом.

***

Много лет Эйнар Шарлу ждал того момента, когда увидит звезды Трансволо, но не ожидал, что это произойдет вот так и что в первый раз в Трансволо он войдет не сам, а под руководством тринадцатилетнего паренька.

Но все же мириады далеких звезд, рассыпанных на бархатном покрывале космоса, были прекрасны. Чудо! Настоящее чудо! И одна звезда сияла ближе всех других; вокруг нее медленно ползли по своим орбитам планеты; гигантские и крохотные… Вот отчего Трансволо Пая получалось неправильным: оно проходило слишком близко к звезде. К чужому солнцу.

Шарлу не успел даже спросить себя: «Что это?». Звезды исчезли – и они с Паем рухнули на пол посреди читального зала. Возня (шепот, шелест страниц, всевозможное шуршание), обычно царящая в этом помещении, утихла, как по команде: студенты и младшие магистры смотрели на двоих, прибывших на Трансволо, с разинутыми ртами. Улыбался только Милиан. Он отложил книгу, и его одинокие аплодисменты гулким эхом разнеслись по залу… но вскоре опомнившиеся маги громогласно поддержали его!