– Ненависть отравила весь наш род, – обронила Евжения. – Зачем?

Они долго стояли молча. Мир заливался рассветным багрянцем, густым и пряным, как диадемовое масло.

– Не падай духом, сестренка, – сказал наконец Лар. – Своего Ориона я учил, что он Ордену ничего не должен и волен сам выбрать, идти ему путем Сайнара или нет. И он выберет, сразу, как только закончится его обучение. То есть, в конце похода. Думаю, тебе следует поговорить об этом с Джармином, когда он вернется. Не смотри, что маленький: он поймет.

– Поговорю, – пообещала Евжения, и на душе у нее стало легче. – А пока, – она слабо улыбнулась, – будем надеяться, что наши мальчишки не выкинут чего-нибудь…

– …Опасного, ты имеешь в виду? – хмыкнул Лар. – Не обманывайся, ты же сама амбасиат. И они имеют полное право на собственные опасности. Это жизнь.

***

Медь вместо золота устраивала в последние две недели всех – и странных постояльцев, и хозяйку дома. Сам дом лепился изнутри к городской стене, как ласточкино гнездо, и балконы, все до единого, смотрели прямо в глухую стену соседнего дома. С этих балконов даже упасть было нельзя. Даже при большом желании. Так что, безбоязненно усаживаясь на железных перилах, маленький Джармин потихоньку рисовал на сером камне соседнего дома красочный фантастический пейзаж с высоким синим небом, расчерченным пушистыми белыми линиями, с невероятными стеклянными башнями, скребущими облака, и изящными металлическими птицами, парящими над всем этим. Рисовал он неторопливо, вдумчиво, как настоящий мастер. Краски он купил сам, на те деньги, которые выдала ему Кангасск Евжения, за что получил взбучку от Джуэла: тратить общие средства по своему усмотрению – да как щенок посмел! Но теперь даже суровый файзул, успев насмотреться на серые стены Фираски, начал невольно радовался яркому пейзажу, расширяющемуся каждое утро. Хотя слов своих она обратно не взял.

Краски были дорогие, и Джармин не зря заплатил за них золотом: их не сотрет ни дождь, ни ветер, не выбелит солнце, не пожрет пламя. Пока камень, из которого сложена стена, не рассыплется в пыль, пейзаж иного мира будет виден любому, кто захочет посмотреть. Неведомый мир будет как живой. И не надо удивляться, что его создал шестилетний мальчик – амбасса заставит сверкать любой талант, если он есть.

Время в городе шло медленно, и каждый старался найти себе занятие, пока Пай и Милиан корпят над Трансволо. Оазис с головой погрузился в изучение фирасийских закоулков и привнес на их просторы немало собственных правил; в… неофициальных кругах его уже знали прекрасно и успели убедиться, что этого малого, по возможности, лучше обходить стороной. Убеждение усилилось, когда к мальчишке присоединился более опытный и сильный Лайнувер. Останься эти двое в городе на пару лет – стали бы одним из ведущих «крыл» теневой братии. А пока они лишь заставляли местных с собой считаться.

Джуэл и Ирин посещали боевые тренировки Алых Стражников. Там на прославленную технику меча без гарды мечтал посмотреть каждый. В первую же неделю у Джуэла появились трое преданных «учеников», решительно снявших гарды с мечей. Это были мальчишки шестнадцати лет, и на своего нечаянного наставника они только не молились.

Ирин большую часть времени пропадал на стрельбище недалеко от Фираски. Юные Стражники так и ахали, глядя, как их ровесник неизменно поражает цель и в дождь с переменным, мечущимся ветром, и ночью, и в тумане. Но любить Ирина никто не любил; Стражники постарше за глаза называли его маленьким хмырем.

Вот, пожалуй, и все, кто нашел себе постоянное занятие. Остальные не отличались таким постоянством. К примеру, Орион запросто мог пойти к Стражникам пофехтовать и поделиться опытом – там ему, веселому и незлобливому, всегда были рады. Стоило Ориону переступить порог тренировочного зала, как его тут же окружала благодарная толпа, но учеников, как Джуэл, Орион не завел – кому нужен учитель, что появляется в зале лишь от случая к случаю… Мог он и просидеть пару дней в библиотеке с Паем и Милианом или пойти улаживать очередное «дело» вместе с Оазисом и Лайнувером, всерьез интересовавшимися теневой жизнью Фираски. Впрочем, Оазиса Орион жаловал куда меньше, ибо «дела» у того были совсем непонятные.

Так или иначе, болтались туда-сюда все. Порой на тренировках Алых Стражников можно было увидеть Пая с Милианом и даже Джармина, а в библиотеку, пользуясь добрым расположением магистра Шарлу, порой заходили и Джуэл с Лайнувером (правда, сидели неизменно в разных концах читального зала).

По-другому обстояли дела у Балы и Косты. Бала с головой окунулся в жизнь рынка и таверны, куда стекались самые невероятные истории со всех уголков мира; где встречались интересные, а иногда и опасные люди. Общительного Мараскарана все это притягивало, как магнит. Он, хоть и не пил сам, но всегда брал кружку темного эля кому-нибудь в подарок и числился добрым завсегдатаем. Многие специально приходили поглядеть на чернокожего воина с мечом без гарды и порасспросить его о Пути Сохраняющих Жизнь, а заодно и о Черных Островах.

Что касается Косты, то первую неделю он пропадал вместе с Паем и Милианом в библиотеке, читая отчего-то особо мрачные фолианты, вроде «Книги темных существ», и одиноко упражнялся с деревянным мечом по утрам, пока его никто не видел. Но потом у него обострилась старая хронь, кашель из поверхностного превратился в мокрый и булькающий грудной и уже не приносил облегчения, а только переворачивал застоявшееся в легких болото.

Коста отнесся к этому стоически, отказавшись от помощи и заявив, что так у него бывает и что скоро должно пройти. Болезнь он пережидал безмолвно и терпеливо, как старый кот. Насколько же привычными должны стать подобные страдания, чтобы заставить двенадцатилетнего мальчишку относиться к ним так спокойно?

Коста в основном лежал, завернувшись в одеяло, и читал или бесконечно смотрел, как рисует Джармин. Разговаривать Оллардиан младший почти перестал – так, видимо, ему было тяжело.

Однажды Бала привел к больному заезжего мага-лекаря, которого встретил в таверне на празднике весны. Маг безмолвно наложил несколько исследующих заклинаний и только головой покачал: «Физически он здоров абсолютно. Очень похоже на обострение магической аддикции. Скажи, сынок, не ходил ли ты по Ничейной Земле с магическими предметами, не встречал ли аномалий? – Вопросов он задал много, но ответ на все был один: нет. Никаких видимых причин для возникновения и тем более обострения болезни не было. И лекарь сдался: – Прости меня, малыш. Не сумел я тебе помочь»

Магическая аддикция – диагноз страшный, ибо излечения от этого нет, но Коста принял его со спокойным кивком, будто уже знал. У седовласого мага при виде храброго умирающего мальчишки сердце болезненно сжалось – по глазам было видно. Лекарь ушел, не взяв с Балы ни медяшки, даже за потраченное впустую драгоценное время.

Так продолжалось целую неделю. Коста, который и раньше-то был болезненно худ, теперь и вовсе таял на глазах. И помочь ему было нельзя. Даже вернись они в храм у леса Магров, весь Орден Горящего Обсидиана мог бы лишь наблюдать, как медленно умирает Коста. Перед неизведанным явлением магической аддикции разведут руками и миродержцы.

Смотреть, как медленно гаснет жизнь человека, было невыносимо тяжело, потому каждое утро все, кроме Джармина и Балы, старались уйти из дому как можно раньше. Бала, напротив, перестал прозябать в тавернах и посвятил себя лечению Косты. Минуты не проходило, чтобы он что-нибудь не варил: это были зелья, подсказанные торговцами на базаре, изученные в первую неделю по книгам, придуманные самостоятельно и – самые ценные! – привезенные с родины Балы – Черных Островов. Каждое Мараскаран готовил предельно заботливо и подавал Косте со словами: «Вот это обязательно поможет! Должно помочь!»