– Если бы ты знал про меня столько, сколько знаешь про любого публичного «приличного» человека, ты бы со мной не только говорить не стал – на одну площадь не вышел, даже на пустую, – сказала Катька уверенно.

– И про меня, – поддержала Светка.

– И про меня, – сказала Светкина мама.

– Поэтому мы не за людей, а за дельфинов. На них-то пока компромата не накопать, за них точно можно! – постаралась вытащить всех из неприятной дискуссии Бель. – И за «Не врите, не воруйте, не бейте, не воюйте, не бойтесь, не молчите и спите с кем хотите»…

– Ладно, Белочка, за руку меня держи и от меня ни на шаг, – велел Влад. Он по-хозяйски отобрал у неё сумочку и убрал в свой большой рюкзак.

Все долго топтались на месте, болтали, обсуждали мероприятие и его виновника. Кто-то вдалеке начал петь «Мы ждём перемен»6, все подхватывали – было весело. Только через час в толпе заметно стало движение, толпа потекла. Такие прогулки всегда вызывают ощущение неопределённости. Все собрались как бы низаче́м, просто так, почувствовать, что они вместе. Не знают куда смотреть, кого слушать, куда идти. Никаких выступлений, сцен с официальными речами, заявлений – просто гуляют в одном направлении. Все знают, «о чём» гуляют, и этот секрет Полишинеля роднит с каждым идущим рядом. Чтобы так гулять, надо стать единым целым с толпой, пугающей, огромной толпой, живущей по своим законам. Ты, словно капля в океане, попадаешь в течение, увлекающее тебя вперёд с непреодолимой силой, и не знаешь, где и когда тебя выбросит на берег.

Широкие улицы оказались заблаговременно перекрыты, поэтому толпа, движение которой было уже не остановить, как лава, текущая из разбушевавшегося вулкана, сочится по расщелинам, утекала по прилегающим улочкам и переулкам. Темп ускорился – теперь только успевай гулять со всеми в одном ритме. Когда они перетекали улицы по пешеходным переходам, машины приветственно гудели. Это было здорово, но довольно страшно. Бель боялась споткнуться и упасть, чтобы не затоптали.

– Пить очень хочется, – пожаловалась она Владу.

– Хорошо, вот киоск, сейчас куплю водички. Кому ещё?

Он принял заказ и пошёл к ларьку с надписью «Мороженое». В это время на очередном переходе как раз загорелся зелёный человечек.

– Мы ждём тебя на той стороне, – крикнула Владу Катька, и широкая человеческая река полилась через проезжую часть, втискиваясь в узкий переулок, где движение становилось совсем плотным.

– Надо подождать Влада, – противилась Белка, но поток затянул их, и сопротивляться было бесполезно.

– Не теряйся! Не останавливайся, иди с нами. Там, где будет пошире, подождём его, – одёрнула её Катька, и вдруг поток замер.

Ничего не было видно, ничего не было понятно. Все шатнулись назад, потом снова вперёд. Где-то впереди закричали: «Нас отрезали, уходите, только аккуратно!» Бель с надеждой посмотрела на Катю. Катька огляделась по сторонам, попробовала увидеть что-то со ступеней ближайшего крыльца, но безуспешно.

– Серёга, забирайся на ступеньки, сажай Янку на шею. Надо посмотреть, что там творится, – скомандовала предводительница.

Щупленький программист послушно встал перед любимой на одно колено. Яна, которая была выше на полголовы, взгромоздилась на него довольная. Возможно, она сидела на шее мужа в первый и последний раз в жизни: другие обстоятельства для такой акробатической фигуры сложно было представить, но, оглядев округу с высоты своего мужчины, она закрыла лицо руками:

– Мы в ловушке! С обеих сторон оцепление. Нас отрезали.

Телефон Бель, болтающийся в чехле на шее, запел: «Ты у меня одна, словно в ночи луна».

– Меня к вам не пускают. Нас не пускают, даже улицу не дают перейти. Всё перегорожено, сплошные щиты! Чёрные спины, чёрные каски и железные щиты! – тревожно кричал Влад.

– Ну что ж, дождёмся, пока выпустят. Не вытравят же они нас всех тут дустом! Что ты так переживаешь? Подождём, мы же гуляем просто. Не бойся, я с Катей – что мне будет! С ней сам чёрт не страшен, – утешала его испуганная Бель.

– Дай-ка, – сказала Катька, бесцеремонно вырвав из её рук телефон. – Мы тут попали, похоже. Ты же снаружи? Что там? Автозаки подъехали? Ладно, будем пробовать уходить через дворы. На связи, бережём зарядку.

Двери парадных и магазинов были закрыты. Те, кто прорывался через подворотни, докладывали, что сквозного прохода нет. Толпа встревоженно галдела, из громкоговорителей им велели не паниковать и садиться в подаваемый транспорт организованными группами. Ждали долго, девчонки ныли, что у них устали ноги. У Бель ноги не устали: похоже, её новые ноги не умели уставать. Когда подошла их очередь садиться в автобус, двое молоденьких пацанов перед ними рванулись вперёд, надеясь сбежать сквозь образовавшуюся в кордоне брешь. Их схватили, заломили руки. Бель попалась гвардейцам на пути, её свалили, протащили по асфальту, она пыталась встать, но её тоже почему-то схватили и потащили в автобус.

– Что вы делаете? Вы же её сами уронили! Зачем ещё тащите? – орала на гвардейцев Катька и пыталась отнять у них подругу. Её тоже схватили.

В автозаке сеть не ловила. Понять, куда их везут, было совершенно невозможно, очень хотелось пить. Бель смотрела сквозь зарешёченные окна и безуспешно пыталась узнать улицы, по которым они проезжают. Одно она смогла понять точно: их вывезли из города, кольцевую дорогу ни с чем не перепутать.

– Суки-блюстители, – ругалась Катька шёпотом, когда автобус застрял на какой-то дороге среди ёлок. – Хоть бы в туалет выпустили! Куда они нас так долго везут? Почти два часа уже едем! Сразу в Сибирь, что ли?

Сквозь разодранные джинсы Бель предательски торчали идеальные колени. Она стыдливо прикрывала их ладонями, отчего окружающим казалось, видимо, что ей больно: Белка ловила на себе сочувственные взгляды. Разбитая нижняя губа распухла и болела по-настоящему. Разговаривать им не разрешали. Все «за что», «не имеете права», «конституция» велели оставить до отделения, где обещали всё разъяснить. Янка с Серёгой где-то потерялись, а Светка с мамой перешёптывались и улыбались.

– И чего вы такие довольные? – спросила Катя.

– А потому, что я точно знаю, что мама меня за это ругать не будет, – тихо засмеялась в ответ Светка.

«Я тоже», – подумала Бель. Но Влад наверняка будет, и поделом ей. Хотя если бы она заранее знала, то всё равно пошла бы гулять, разве что по другой улице и без любимого. Белла надеялась, что в отделении их пожурят, «идентифицируют» и отпустят с миром. Но всё оказалось не так просто.

– Фамилия, имя, отчество.

– Изабелла Борисовна Бельская, – гордо ответила она, когда усталый полицейский приступил к её «правильному оформлению».

– Документы.

– Нет документов. Мне их привезут скоро. Не брала с собой. Гулять ходила – зачем мне на прогулку документы?

Полицейский неодобрительно покачал головой.

– Знают, где вас искать?

– Да, я сразу сообщила, когда нас привезли, – уверила Бель.

– Пусть везут скорее, а то застрянете здесь до установления личности. Надо брать с собой на прогулку документы. Пока уведите её! Когда привезут, оформим все бумаги разом. Пальчики только снимите, – приказал он. Ей «откатали» пальцы на зелёной лампе, как настоящей преступнице, и отправили к остальным.

Похоже, ночь им предстояло провести в камере, где даже лечь было негде. Мальчиков и девочек разделили. Девчоночки сидели кто где мог – на столе, на лавках, на полу, болтали, смеялись. Их пытались накормить безвкусными галетами, которые никто есть не стал. С водой было хуже: кипяток давали, а хотелось обычной холодной воды и спать.

Катька «копалась» в телефоне, читала новости.

– Эбонитовая палочка! По ходу, до суда будем сидеть. Дадут или штраф, или пару недель административки. Как раньше: «Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы… Кто хочет сегодня поработать?» Хотя нет, пишут, что теперь это как санаторий: валяешься в кровати и книжки читаешь. Так что подмести город ведьмиными мётлами нам не светит, – сказала она. – Девчи, ну харе уже курить, голова лопнет! – крикнула она девицам в углу, которые «смолили» у приоткрытой форточки. Катькин авторитет зауважали и заключили мировое соглашение, что курить будут только электронные.