Лидия Петровна ещё приносила сшитые старшеклассницами различные зверюшки, они оживали в её спрятанных пальцах - изображали потешные похождения зайчиков, лис, и волков.

  Вскоре многие научились водить куклами. И маленькие школьники заодно с учительницей ходили в детские садики, - малышам забавные сказки показывать.

   Веселье минувшего, что откуда-то оживало, медленно стало затухать в настоящем. Новый лысый, животистый дед, что взгромоздился на вершине вымученного космоса, и постоянно махал из кремля кукурузным початком, грозил мирной жизни, беды всякие придумывал детям.

  Дома, Дюше новую детскую обязанность вручили - выжидать в разновозрастной толпе приезд хлебовозной машины с тёплыми буханками: чёрного, серого и белого хлеба.

   Очень сладкий хлеб, он выдыхал тёплое пристрастие, запах вкуснее, чем у манной каши; его мало, не всегда удавалось купить.

  В домашней печи тоже пекли хлеб, но зерно что выдавали на трудодни, не хватало на весь год. Домашний хлеб казался Дюше не таким пышным, а рыхлые пампушки, что выпекали заодно с хлебом, забирали много теста, брынзы тоже мало, вкусных пампушек больше не делали.

  Дюша после второй учебной смены, в вечер каждого дня дежурил привоз хлеба. Занятие настроением запальчивое, и сорное. Надо втискиваться, что бы у прилавка оказаться, толпа очередь не признавала. Дюша покупал больше чёрный и серый хлеб, он сохраниться домашнему белому помогал, - и стоил дешевле на пятак, - в кино можно сходить. По дороге черную тёплую буханку стоит ободрать, зажаренная корка слаще слив, уже срубленной из-за налога чёрной венгерки; а дома никто чёрный хлеб не ест, взрослые настоящую голодовку помнили, - не хотят из отрубей хлеб выпекать.

  С каждым разом буханки привозили ограниченным количеством, волнение толпы росло, приходилось ни с чем домой возвращаться.

  - Хлеба сегодня совсем мало - кричала старая продавщица, она снимала очки, что бы лучше увидеть дошли ли до толпы её слова, но толпа гремела своим интересом.

  - Выдавай так, что бы всем хватило!

   - Я фокусы показывать не умею, я не Христос что бы пятью хлебами всех накормить, - продавщица надевала очки, - хлеб только учителям и врачам, они без трудодней, зерно мешками не получают.

  Толпа не собиралась разряжаться, плотно давила в стойку ларька, добычу ждала. Зерно по трудодням снова урезали, а мука в борошнянных сундуках убывала быстро.

  - Хлеб только учителям - повторяла однообразно продавщица сытого продукта, она накладывала в сумку внучке пять белых хлеба.

  Дюша дышал тёплым запахом, гнал нывшее состояние, думал: почему его бабушка не продавец, он бы тоже набирал кучу хлеба.

  Соседский учительский сын - Женя, укладывал две буханки в авоську, пихнул Дюшу в бок: - Скажи, что учителям хлеб берёшь.

  Дюша протянул копейки - они у него высчитаны.

   - Ты не из учительских, - уверенно отмахнулась бабка, - уходи!

   - Он учительнице своей берёт, - сказал Женя.

   - Да, учительнице... - повторил Дюша, - Лидия Петровна моя учительница...

  Бабка устремила очки в расписанную картонку, сделала закорючку, взяла копейки, глянула в ладонь, и выдала Дюше чёрный хлеб.

  По дороге домой, Дюша с Женей ободрали всю чёрную корку, Жене не разрешают по дороге грязными руками трогать белый хлеб.

  В обед следующего дня, Дюша положил в школьную, с разноцветными пасмами торбочку: букварь, тетрадки, карандаши, и мякиш вчерашнего хлеба, завёрнутый в широкую газету, - школа сытою будет.

  Лидия Петровна последний урок всегда весёлым устанавливала, хотела, что бы у детей не убывала охота, снова в школу идти.

  Сегодня она спросила: - кто внешкольное стихотворения знает.

  Почти все знали, а лучшая ученица Катюша Томева, аж три стихотворения выразительно рассказала, - её пятёрки в журнал больше не вмещаются.

  Дюша тоже знал одно стихотворение, но его почему-то долго не поднимает Лидия Петровна, только когда его рука одна поднятою осталась, учительница сказала: - Пусть Дюша прочитает, что он выучил.

  Зачем читать, он наизусть знает:

  - Рез, два - левой,