– Сегодня? – Нина посмотрела на часы. – А завтра они не могут доставить?

– Сегодня будет лучше. Не люблю все откладывать на последнюю минуту. Если, конечно, для тебя это не слишком большая проблема.

Нина заскрежетала зубами. Этот тип прекрасно умел пользоваться уничижительным сарказмом.

– Я это понимаю, но… – Она понятия не имела, где делать закупки. Нельзя сказать, что Париж был напичкан супермаркетами «Теско»[15]. Можно ли было купить эти ингредиенты где-нибудь близ кондитерской? Но Нина ни за что не стала бы спрашивать это у Себастьяна.

– Какая-то проблема?

– Нет, – сказала Нина. – Абсолютно никакой.

– Отлично, тогда увидимся завтра. Ты не забыла, что должна приехать за мной в отель? Я попросил швейцара вызвать такси на половину девятого. Трафик в Париже хуже некуда, так что смотри, не опаздывай.

Нина попросила электронный ключ от номера Себастьяна, и та же девушка-портье, что и в прошлый раз, посмотрела на нее, словно говоря: «Опять ты?»

Она постучала, чтобы не застать Себастьяна врасплох за какими-нибудь делами, но не успела провести ключом по щели, как дверь открылась. Нина отскочила от испуга.

– Вы не Себастьян, – сказала она, делая шаг назад и заглядывая в темно-карие глаза. – Ой, это вы!

Это был тот красивый и похожий на французского актера мужчина, которого Нина видела в вестибюле, когда ползала там на коленках.

– А, так вы та самая дама с капризным чемоданом и…

– Это были не мои, – сказала она. – Это все вещи Себастьяна. Я их просто привезла ему.

На его щеке появилась озорная ямочка – свидетельство того, что он пытается скрыть улыбку.

– Он наверняка нашел им применение в его нынешнем состоянии.

К счастью, его неожиданный шотландский акцент с перекатывающимся «р» позволил ей сменить тему.

– Так вы шотландец, – сказала Нина. Он ей казался французом с головы до пят.

– А мой килт я оставил сегодня дома, – шутливым голосом проговорил он; теплая, дружеская улыбка, расплывшаяся по его лицу, сделала его куда как более приземленным и менее кинозвездным.

Не улыбнуться ему в ответ было невозможно.

– Извините, я решила, что вы француз. Вы, вероятно, друг Себастьяна, менеджер.

Несмотря на формальный костюм-тройку, улыбающийся ей Алекс все равно не был похож на менеджера. С этой его шаловливой улыбкой он больше походил на проказливого школьника-переростка.

– Угадали. Да. Только не говорите моей матери, что вы подумали, будто я француз. Она будет в ярости. Плохо уже и то, что я работаю здесь, а не в каком-нибудь хорошем, утонченном городе вроде Эдинбурга, до которого ехать от ее дома пять минут.

– Вы словно описываете мою мать. Меня зовут Нина. Я у Себастьяна новая… правая рука.

– А, маленькая сестренка, – сказал он, и его глаза неожиданно заплясали. – Я много о вас слышал.

– И наверняка ничего хорошего, – сказала Нина, и ее рот искривился в горькой улыбке.

– Не волнуйтесь, – сказал Алекс, тут же подкрепляя свои слова утешительной улыбкой, и искорка сочувствия в его глазах согрела ее. – Все, что он говорит, я делю на десять.

– От этого мое настроение не улучшилось.

Улыбка исчезла с лица Алекса.

– Слушайте, в своем нынешнем состоянии он зол на весь мир. Я его довольно давно знаю, считаю его одним из своих лучших друзей, и при этом он настоящая заноза в заднице. Но запускать новое предприятие всегда дело очень нервное. Впрочем… – в его глазах загорелись озорные искорки, – если этот неловкий негодник не будет осторожен, то окажется в винном погребе вместе с крысами. – Нина еле сдержала смех. Ей нравились веселые приземленные манеры Алекса, он чем-то походил на ее братьев.

– Глупо спрашивать, но этот неловкий негодник на месте?

Алекс рассмеялся.

– Он на месте и сегодня крайне раздражителен. Вам бы потребовать с него надбавку за вредность. Себастьян вбил себе в голову, что должен помыть утром голову, и настоял на том, чтобы я ему помог, да еще и в такую рань. Пытаться помыть ему голову в ванной над раковиной все равно что помогать Бэмби устоять на льду. И вдруг этот глупый человек решает, что ему нужно принять душ. Я думаю, мы использовали на него весь промышленный ролл пищевой пленки.

Нина улыбнулась, видя, как вытянулось лицо Алекса, изображающего комическое удивление.

– Судя по тому, что вы говорите, это было достойное представление.

– Можно и так сказать, но с тех пор он лежит – отдыхает. Я заглянул посмотреть, не помер ли. – Лицо Алекса посерьезнело, он понизил голос, кинул взгляд через плечо, словно там в любое мгновение мог появиться Себастьян. – Между нами, я дума…

Рация, висящая на его ремне, с треском ожила.

– Алекс, у нас проблема.

– Эти слова будут включены в мою эпитафию. – По его лицу пробежало хмурое выражение, он взял в руку рацию. – Буду через пять минут. Ладно, хорошо, мне нужно бежать. На моих плечах отель. Рад был познакомиться с вами, Нина. Мы наверняка еще увидимся. – Потом он повернулся и прокричал: – Я ухожу, Бас. Проведаю инвалида завтра, но тут появилась Флорри Найтингейл[16], она снимет с меня часть нагрузки.

Дружелюбно махнув, Алекс прошел мимо нее к двери.

Когда Нина вошла, Себастьян пытался подняться на ноги.

– Ты опоздала.

– Извини, я…

– Оставь это на потом, нам нужно шевелиться.

Тон Себастьяна свидетельствовал о том, что на него появление Нины впечатления не произвело.

Она изобразила самую приятную свою улыбку, до такой степени растягивающей губы, что это доставляло ей боль. Нина не позволит ему досадить ей. Она будет само спокойствие и легкость и научится у него всему, что он знает.

– Ты не могла бы принести мой ноутбук и бумаги?

Он сделал движение костылями, демонстрируя, что может управляться одновременно с двумя.

Прежде чем она успела ответить, он сорвался с места, как скаковая лошадь со старта. Выйдя из лифта на первом этаже, Себастьян стал двигаться с удивительной скоростью. Он совершал прыжок на костылях, потом быстро упирал их в пол для нового прыжка. Так он прошествовал по вестибюлю с целеустремленностью одержимого, а потом по пандусу спустился на тротуар.

Швейцар стоял у такси, ждал их, открыл заднюю дверь для Нины, и она собралась было уже сесть, когда Себастьян нетерпеливо и громко запротестовал.

– Тебе придется ехать на переднем сиденье.

Он сделал неловкий разворот и встал перед дверью спиной к машине.

– Извини. Да, конечно. Дай я тебе помогу. – Она быстренько положила ноутбук на переднее сиденье, чтобы взять у него костыли.

Себастьян уселся так, что теперь обе его ноги были вытянуты вдоль сиденья.

Таксист развернулся на водительском месте и «выстрелил» несколькими фразами на французском, сопровождая их экспрессивной жестикуляцией.

– Да-да, я пристегнусь, – сказал Себастьян, вертясь на месте в поисках ремня безопасности.

После нескольких неудачных попыток стало ясно, что в таком положении ему не дотянуться до ремня и не пристегнуться.

Водитель сложил руки на груди, давая понять, что они никуда не поедут, пока пассажир не пристегнется.

Себастьян раздраженно вздохнул, а Нина тем временем уложила костыли на пол рядом с ним и просунула голову в салон, чтобы попытаться ему помочь. К сожалению, дело оказалось не таким простым. Нине не оставалось ничего другого, как опереться коленом в сиденье между его ногами, что было бы вполне приемлемым, если бы она не потеряла равновесие и ее рука не вцепилась в его пах, чтобы предотвратить свое падение.

– Ой, извини, – пропищала она. Стараясь не смотреть на него, стараясь быть практичной и прозаичной, она протянула руку и ухватила ремень за его плечами, что стало еще большей ошибкой, поскольку получилось так, что она чуть не уткнулась носом ему в грудь. Он ухватил ее за предплечья, чтобы остановить ее дальнейшее падение, а она с испуга заглянула ему в лицо, что было самой большой ее ошибкой из всех. В его темно-карих глазах, которые теперь настороженно разглядывали ее, виднелись крохотные красновато-коричневые крапинки. Неожиданно ей стало трудно дышать. Она увидела почти незаметный S-образный шрам в верхней части его щеки и невероятно густые ресницы. Сердце колотилось как бешеное, и она зачем-то выпалила: