Молвив слово, говорливые птицы вновь взмыли ввысь, к своим сотоварищам, еще пуще забив крыльями и подняв сильнейший ветер. Я с непривычки зажмурился, но вдруг что-то больно стукнуло меня по носу, заставив открыть глаза. Передо мной качалось в воздухе странное переплетение из тросов с ремнями, механическими карабинами и люверсами, которое, увы, успело-таки перекрутиться. Мне пришлось повозиться, распутывая сложные узлы. Наконец я перепоясался, стянул ремни, защелкнул кольца, и мы с безудержной скоростью понеслись вниз. Я летел вверх тормашками, и, если бы не слышал пронзительного стрижиного свиста, доносившегося, словно откуда-то из бездны, то в жизни б не поверил, что моим полетом кто-то управляет – решил бы, что падаю. Да вот только падают обычно куда медленнее. А я, считай, пущенный из катапульты булыжник.

Мне снова перестало хватать воздуха, и я попытался вывернуть шею, чтобы хоть как-нибудь зачерпнуть ртом глоток ветра из встречного потока. Попутно глянул вниз: ни сада, ни батюшки Стрига по-прежнему было не видать, лишь мрачными пятнами мельтешили подо мной в рваных клочьях тумана стрижи, напоминающие изломанные ветром черные мужские зонты, выброшенные в ярости прямо посреди людной столичной площади.

Через час примерно мы снизили скорость, стали планировать, и я, наконец, принял прежнее вертикальное положение. Вот уже кое-где слабо различаются верхушки яблонь и зеленая трава… Вот они становятся все ближе и четче… И вскоре заблестели глянцевитыми листьями всего в каких-то двухстах метров от нас. Опять пришлось понервничать, что непременно зацеплюсь стропами за ветви и расшибу кости о стволы. Или же разобьюсь в лепешку оземь – в лучшем случае, мгновенно. Но стрижи вырулили из пике настолько плавно и синхронно – точняк по центру между двумя рядами стволов – словно они ежедневно из года в год доставляют с небес по заплутавшему страннику. Птицы замерли в полете почти у самой земли, и я, успев освободить ноги, снял с плеч ремни и легко соскочил на траву.

Стрижи сразу же умчались, а я осмотрелся по сторонам и увидел заросшее кашкой всхолмье, на котором продолжал себе, как ни в чем не бывало, стоять Стриг. Место оказалось совсем близко – рукой подать, не разбежишься! Но я-то отлично помнил, что, стартовав оттудова, одолел на пути к заветному стволу добрую милю! Обернувшись, я, попытался прикинуть расстояние до бесконечно долгой яблони, стоящей в центре сада: к моему удивлению, она росла рядом, у меня за спиной, едва-едва возвышаясь над всеми деревьями. И никаких тебе игрушечных домиков с живущими в них миниатюрными человечками.

Я поднялся на пригорок и протянул старцу драгоценное яблоко. Стриг обнажил кинжал птицы Стратим – но вовсе не для того, чтобы отрезать кусочек: что было мочи, он сдавил плод и выдавил весь сок аккурат в ножны, а жом безжалостно выкинул на траву. Затем очень медленно погрузил клинок в жидкость. Лезвие зашипело, окуталось клубами пара, входя в пазы все глубже и глубже, пока не скрылось полностью. Наружу, однако, при этом не вылилось ни единой капли сока. Когда Стриг вновь вынул кинжал, от металла исходили зеленые светящиеся пары.

«Ты его закалил… активировал?» – сообразил я.

«Оживил, – поправил меня Стриг, – наделил энергией. Эта штука будет поострее моего кваса, так что поосторожнее с ней: прибудешь домой – сразу же отдай Этьену, – витязь лукаво улыбнулся и ответил на мой немой вопрос, – да, это я наделил тебя летучестью и необыкновенной скоростью. Зарядив кваском из кружки. А теперь спеши к друзьям. И да пусть ваши враги летят от вас, как сстружки, – прокричал он мне вслед, – одолейте их и высвободите из хищных лап Эрика мои ветры, кои безумно сстроют дюны в городах и корчуют кедры в лесах! Пусть они поостынут малость, прозреют и впредь резвятся там, где дозволительна шалость! Вперед!»

Вскоре я вышел за ворота, а там, на поляне, на вышитой скатерке меня поджидал Буривой, грустно глядя на свой опустошенный кубок…

****

– Слушай, ты!.. – в притворном гневе проворчал Буривой, снова прервав повествование Марсело, – я что, по-твоему, пьяница? Вот сейчас тюкну тебя прямо в лоб, а после возьму и сяду на рюкзак с грибами – и уж тогда…

Затаенная усмешка слетела с лица Марсика:

– Как, ты и грибов успел нарвать?

– А то! – важно сказал Буривой-Насос. – Тебя не было целых шесть с половиной часов! Что я, по-твоему, должен был делать?

– Как шесть?.. А мне показалось, прошло часа полтора… два с половиной… – ошеломленно ответил Марсело.

– И здесь не более двух, – глухо добавил Алексей Фолерантов.

– В разных местах время течет по-разному, – тоном учителя проговорил Буривой.

– Ну а дальше? – нетерпеливо пропищала Наташа.

– А дальше – все, – развел руками уругваец, – мы поковыляли прочь из леса. Шли да шли себе, пока в воздухе неожиданно не возникла дыра, из которой высунулись руки Этьена и потянули нас за собой. И вот мы здесь, с вами…

Радости и грусти

И снова наша жизнь потекла размеренной рекой. Мы не спешили покидать остров иного мира, покуда не знали, в какие края нам предстоит отправиться. Запасов пищи по-прежнему хватало вволю: оставались нетронутыми хлебы, овощи и фрукты жителей Страны Дирижаблей, друзей Этьена, а также консервы, позаимствованные из Техаса – маринованный язык, говяжья тушенка, сладкая кукуруза. Кроме того, мы постоянно ловили семгу и форель, собирали птичьи яйца и моллюсков. И совершенно при этом не уставали, ибо сила тяжести не гнула нас к земле.

Утром первым делом выносили на солнцепек батареи – подзаряжаться. Это стало для нас правилом номер один, поскольку в таком походе, как этот, всегда следует быть готовым к любой заварушке. Чудо-планшет Порфирия о пяти миллионах кутритах уже оповестил отряд, что мощное Цунами должно обрушиться через пятнадцать дней на Новую Гвинею. Правда, еще неизвестно, сумеем ли мы долететь туда вовремя. Встроенное же электронное табло «Глории» гласило: «Сдвиги земной коры на плато Путорана проторили новое русло для очередного мощного, о двенадцати уступах, Водопада, начавшего свое низвержение из чистейшего горного озера в образовавшуюся недавно лесную реку…» Последняя заметка показалась нам куда важнее подробностей о гвинейском Цунами.

– Супер! «Изменения в структуре складчатости пород и зарождение нового Водопада» – да лучшего и желать нельзя. Вот так удача! – мигом оживился Этьен. И, видя на наших лицах недоумение, добавил: – Я сейчас поясню. Суть в том, что одной-единственной Стихии не под силу сотворить столь замысловатую каскадную лестницу, а поэтому она должна была действовать вкупе со своими товарками…

– Что ты имеешь в виду? – озадаченно протянул Марсело.

– Вот смотри: Огонь, Земля, Вода и Воздух поодиночке – не более чем просто лава, гора, река и ветер. Но чтобы привести в движение огромные пласты Земли, Стихиям необходимо сплелись в… назовем это условно «флеш-рояль» …

– Выгодная комбинация, значит. Начинаю понимать… – наморщил лоб Марсик.

– А затем произвести взрыв такой вселенской мощи, при котором каждая из четырех Стихий неизбежно возвратилась бы к первозданному бесформенному неконтролируемому облику. Ясно теперь, к чему я клоню? – воззвал ко всем нам Принц Грозы в своей обычной высокопарной манере, сопровождая фразы широкими пассами рук. И понизив голос, с нотками ликования продолжил: – Чудо свершилось! Энергии сейчас на плато – хоть отбавляй: бери и пей прямо из воздуха. Не бойся стать козленочком, ибо станешь могучим Святогором-богатырем. Из всего этого, однозначно, явствует: плато Путорана на сей момент – важнейший центр средоточия Сил, где у нас имеется сполна шансов осуществить задуманное.

– Кроме того, плато Путорана – место частых экспедиций Эрика, – напомнила я.

– Интересное совпадение, – с ухмылкой проговорил Себастьян Хартманн, – уж не охотится ли Эрик, и в самом деле, на первозданную Стихию?

– Что?.. Да это было бы чистым безумием! – искренне изумилась я.

– Вовсе нет… – тут же начал возражать Себастьян, но Марсик его перебил: