А. Да, совершенно замечательно. Знаете, Роман, у меня есть устойчивое ощущение, что на самом деле я знакомлюсь с вами впервые. Я о вашем существовании, простите, знаю уже, наверно, несколько лет. И когда мы впервые с вами познакомились, вы были другой. Ну то есть для меня. Вы были тот же, но вот именно сейчас, в этой атмосфере, именно вот в этой, в этой тишайшей волне вопросов и ответов, в этом духе, я как-то вижу вас совершенно другим. И я благодарен вам за то, что вы так замечательно раскрываетесь, хотя это роскошь и редкость – встретить человека современного, особенно мужчину: мы, мужчины редко имеем право, личное право раскрываться. И я за это вам особо благодарен. У нас очень хорошее получается интервью. Друзья, у нас ещё есть буквально минут пятнадцать для того, чтобы озвучить ваши вопросы. Поэтому, пожалуйста, вы можете в комментариях это делать. «Роман Максович не собирается ли обучать духовным знаниям, кроме семинара «Работа любви»?»
Р. (смеется).
А. Спрашивает Екатерина Трошина.
Р. Ой, это смешной вопрос. Вы знаете, Зинаида Александровна говорила: «Мы с Гришей – вечные ученики. Мы у всего учимся. Учимся у дерева». «Вот я, – говорит, – иду, младенец улыбается – я учусь у него». Господи, да я вдвой не вечный ученик! Кого я чему могу учить? Всё, что от меня требуется, это просто быть. Это просто, действительно, смотреть на дерево и видеть его до его Божественного корня. А всё остальное, оно приложится. Мне не нужно об этом думать, мне не нужно об этом заботиться. Нужно быть вот этим деревом. Вот как говорят те же индийцы замечательные – почему плющ, почему он, например, не крепится к антилопе или даже к улитке? Потому что они в движении. Пойди, прикрепись к антилопе. Плющ выберет самое большое и мощное дерево и начнет его оплетать. Вот в чём мудрость плюща. Он никогда не будет хвататься за то, что сегодня такое, а завтра – другое, за то, что меняется. Он прикоснется к тому, что вечно. Всё, что от нас требуется, это найти духовный стержень и оплетаться вокруг него, быть плющом и в конце концов слиться с этим могучим дубом. Наполниться этой жизнью и дарить эту жизнь бескорыстно и беззаботно. Не должно быть скованности, какого-то усилия. Я всегда избегаю лишних усилий, они часто от ума исходят. И наши разговоры – это обмен той любовью, тем покоем, той мудростью, которая нам не принадлежит, но если мы будем открыты, спокойны и легки, то мы можем стать руслом для этого потока. А о большем-то и мечтать не стоит.
А. Замечательно. Опять же в двух словах о том, как возникла идея нашей встречи. Никаких планов у нас великих не было. В пятницу на прошлой неделе я написал Роману. Мы один раз встретились для того, чтобы проверить, как эта техника в принципе работает. И вот мы сейчас с вами, друзья, и, пожалуйста, напишите, если вы нас смотрите. Интересно ли вам было? Ждете ли вы продолжения таких встреч? Что бы вы хотели узнать о творчестве Григория Соломоновича и Зинаиды Александровны?..
Есть одна интересная тема. Сейчас даже в бизнесе говорят о вырождении экспертности. Нет такой истории, что вот я спрошу и – получу ответ. То есть пришёл эксперт, я ему задал вопрос, эксперт дал ответ. Сейчас так всё быстро, и сложно, и непредсказуемо, что экспертность не успевает рождаться для тех вопросов, которые мы задаём. Поэтому лучшее, что мы можем сделать, это создать между нами обстановку, пространство, атмосферу…
Р. Доверия.
А. Да, доверия, сотворчества, совместного присутствия, в котором и возникают ответы на те вопросы, которые к нам приходят. Поэтому скажите, если вы хотите, чтобы мы продолжили создавать пространство доверительного общения, в котором возникали бы ответы на те вопросы, которые приходят с разных сторон к нам – от вас, от нас, между нами, между вами и Романом, между мной и Романом, между вами и мной. Как сказал Иисус Христос: «Где двое во имя Мое, там и Я среди них». Словом, чтобы любовь возникала между нами. Пожалуйста, напишите, был ли ценен сегодняшний наш разговор, стоит ли нам его повторить? И пока вы отвечаете, я ещё прочту комментарии.
«Объясните, пожалуйста, – Мария Черных спрашивает, – здравствуйте, объясните, пожалуйста, свою фразу, вырванную из контекста: и тогда я понял для себя одну вещь – если Господь хочет сделать что-то уникальное, то Он создает это в двух экземплярах?»
О чём это?
Р. Скорее всего, это мои слушатели по курсу драматургии. Я рассказывал о фильме Кислёвского «Двой ная жизнь Вероники» или «Раздваивающаяся жизнь Вероники», что более верно в переводе. В этой картине есть персонаж – кукольник, который изготавливает фей и волшебниц. И он каждую куклу, особенно приму создает в двух экземплярах. Если одна выйдет из строя, то вторая её заменит. И представление состоится. Это такая кукла- дублер, но в подобном дублировании нет ничего худого, нет никакого подражательства, копирования. И поэтому мысль была следующая. Если Господь хочет создать что-то поистине уникальное, Он создает это в двух экземплярах. Вот почему оно несломимое. Эта же мысль проходит и в картине Кислёвского. Там есть Вероyника и Верониyка, одна девочка – полька, другая – француженка. Когда полька умирает от болезни сердца, видимо, то француженка продолжает её жизнь. Причём она знает о своей предшественнице, она её даже видела во время экскурсии. И она несёт её маленькое знамя жизни. Она не идёт теми опасными тропинками, которыми прошла польская девочка. Француженка прекращает занятия музыкой и вокалом, потому что для этого надо надрывать связки. Она посвящает себя педагогике, то есть она чувствует, куда Бог её направляет, куда Он её ведёт. Вот, что я имел в виду, когда сказал о двух экземплярах. Это не то, что «в двух экземплярах». Это то, что – не может быть уничтожено. Я очень люблю эту картину Кислёвского.
А. И ещё вопрос от Анны Распоповой: «Всегда ли удаётся вам видеть бабочку в гусенице? И как научиться отличить одно от другого? Где грань различения и осуждения?»
Р. Бабочку в гусенице…
А. Всегда ли?
Р. Всегда ли, всегда ли?… Вы знаете, это хороший вопрос, потому что как Океану мне всегда это удается, как волне – не всегда. Один хасид сказал, что в каждом человеке нужно видеть праведника, потому что никто не может пасть настолько низко, чтобы не суметь подняться к Богу.
Огромный кредит доверия, который мы выписываем друг другу, на самом деле это Бог нам выписал этот кредит. Очень важно помнить об этом. Да, конечно, в каждой гусенице есть бабочка, и видеть, предчувствовать первый взмах крыльев – это талант человеческий. Это дар Божий. Но если вы им обладаете, то у вас всегда всё будет хорошо. Вы будете счастливым человеком, потому что вы не будете в худом подозревать ни одну гусеницу (смеётся), а будете подозревать её в полёте, в – творчестве. Как Григорий Соломонович говорил, что нам нужно не самоистязание, а – напор творчества. Это совершенно прекрасные слова из того нового языка, из языка любви. Ведь самоистязание – это я могу и себя, и других истязать, а напор творчества, он сметает все узкие, твердолобые, угрюмые рамки. На самом деле мы не хотим никаких бабочек, мы хотим, чтобы эта гусеница нам дорогу не перешла. У нас очень корыстный часто интерес. И с точки зрения волны это понятно, но мало ли что понятно с точки зрения волны? Да, есть абсолютная мера. И в эту полную меру, как Антоний Сурожский говорил, мы и призваны вырасти. Вот эти простые вещи, помнить о них, держаться их, жить ими – это всё, что требуется. Всё остальное само с Божьей помощью устроится.
А. Замечательно. Спасибо! Нам пишут. Нина пишет, Елена, Анна, Екатерина. «Это большое счастье – такие эфиры, огромная благодарность, очень ценный Эфир». Именно Эфир – с большой буквы, пишет Нина. «Благодаря таким эфирам начинаешь видеть в себе Океан». Я считаю, что нам с Романом нужно теперь придумать некую периодичность. То есть создать ситуацию, при которой мы могли бы делать это от раза к разу. Поскольку мы ещё на эту тему не общались, мы не можем прямо сейчас ничего обещать. Мы встретимся и… но мне кажется, наш сегодняшний разговор удался. Роман, какого ваше ощущение?
