– А Виктор как к Кате относится?

– Он ее любит. У них же повадки одинаковые, волчьи. Один раз едем в машине. На светофоре остановились, а рядом полицейский уазик притормозил. Катя открыла окно и начала матом водителя покрывать.

Главное, я не знаю, где она этих слов набралась. Я никогда не ругалась, Виктор тоже при детях речь контролировал.

Вот сцена была ужасная! Мужик растерялся, я дочь от окна оттаскиваю, она визжит. Вцепилась ручонками в край стекла и ногами меня пинает. А муж хохочет. Подмигнул Кате и говорит: «Умница дочка! Так и надо мусору поганому!» Вот такая у нас система воспитания.

– Гад, он твой Виктор. Ладно, дорогая. Давай спать ложиться. Девочек оставь на моей кровати, а мы с тобой в комнате на диване постелем. Не возражаешь?

– Спасибо вам! – Алина встала и обняла новую знакомую. – Чтобы я без вас делала? – ее лицо сморщилось, уголки губ поехали вниз: вот-вот заплачет.

– Ну-ну, хватит нюни распускать! Завтра будем проблемы решать, а сейчас спать!

Но фатальная судьба не желала пока оставлять свою жертву. Новый день принес новые неприятности.

– А-а-а! – на одной ноте кричала женщина.

И от этого крика мороз побежал по коже у пьяного мужичка. Он вечером прилег отдохнуть на скамейке на набережной бурной речки и не заметил, как задремал. Сердце заколотилось по ребрам, как скачет горный козел по скалам, остатки алкоголя мгновенно улетучились. Мужичок открыл глаза, не понимая, где находится.

– А-а-а! – тишину ночи разорвал новый крик.

Мужичок быстро перекрестился, сполз со скамейки и уже хотел потихоньку скрыться, пока полиция не заметила, но услышал топот бегущих ног и спрятался в кусты.

– Мама! Спаси меня! – женский голос вибрировал, срывался на фальцет, а потом заходился истеричным плачем.

– Держи ее, суку! Кто-нибудь, заткните ее наконец! – услышал мужичок бас преследователя и почти радом с собой почувствовал движение веток.

Он задрожал. Зубы громко застучали. Мужчина испугался, что его обнаружат, и на четвереньках попятился в глубь ракитника. Он крепко зажмурил глаза и замер. Через минуту он услышал визг, будто безродной собачонке наступили на хвост, звуки борьбы. Потом удар…, еще один. Крик захлебнулся, и наступила тишина. Что-то тяжелое протащили по дорожке мимо мужичка. Потом звуки пропали. Ветер издалека донес хлопок закрывающейся дверцы машины, и вот уже ничто не нарушало ночной покой.

– Dios mio! Dios mio! – бормотал мужичок и исступленно крестился.

Он еще полежал с полчаса, потом тихонько выбрался из кустов, огляделся и дворами побежал домой. Утром так и не понял: кошмар ему приснился, или это произошло на самом деле. Но на всякий случай решил пока о ночном происшествии никому не рассказывать.

Карлос не спеша подходил к своим владениям. Рядом, держась за ручку чемодана, бежал Антонио. Они свернули на узкую улочку, покрытую средневековым булыжником, по которому так громко стучали колеса, и сразу впереди увидел родной отель. На крохотных балкончиках стояли большие горшки с летними цветами. Вьющийся зеленый плющ покрывал свободную поверхность стен. Лучи солнца с трудом проникали сквозь мрачные узкие переулки и освещали это семицветие веселыми бликами. Издалека казалось, что дом плывет в радужном облаке.

– Hola, Karlos! (Привет, Карлос) – услышал он знакомый голос.

Обернулся: на летней веранде местной булочной, мимо которой он только что прошел, за столиком сидел с другом дядюшка Эмилио. Старик потягивал из стеклянного стаканчика кофе кортадо, насыщенного сливочно-кремового цвета, и его седая голова покачивалась в такт словам собеседника.

– Hola, tio Emilio! Que tal? (Привет, дядя Эмилио. Как дела?)

– My bien, my bien! Y a ti? (Очень хорошо. А как у тебя?)

– Karlos! Hijo! (Карлос, сынок!)

Обмен любезностями закончился, и мужчины дружно повернулись на голос. С крыльца, быстро перебирая ногами, спускалась хрупкая, маленькая женщина в черном платье. «Как мама постарела!» – подумал гость.

Она бросилась обнимать Карлоса и целовать Антонио, который испугался яростного натиска бабушки и спрятался на спину отца.

– Наконец-то вы приехали! Я думала, что никогда не увижу внука. А где Мадлен?

– Мама, потом поговорим, пойдем в отель.

– Ремей, дай сыну умыться с дороги! – прикрикнул на старую женщину дядя Эмилио, или Милен, как все его звали в деревне. – Что ты на него налетела?

– Ой, и правда! – засуетилась мать. – Антонио, ты рыбку любишь? Я готовлю ее так вкусно, что пальчики оближешь, с шампиньонами и сыром.

– Не люблю, – буркнул мальчик, выглянул на секунду из-за ноги отца и снова спрятался.

– Как не любишь? – расстроилась женщина.

Уголки губ поехали вниз, улыбка исчезла.

– Мама, он будет есть все, что ты приготовишь, – ласково обнял Ремей Карлос и слегка подтолкнул к входу в отель. Любопытные соседи по одному выходили из булочной, чтобы потом обсудить свежие новости за чашечкой кофе. Будничная жизнь обычного испанского поселения в три с половиной тысячи жителей.

Этот горный отель достался Карлосу в наследство от отца, а тому от его деда, а деду от прадеда…

В местечке, освоенном еще в пятнадцатом веке, жизнь будто остановилась. Узкие улочки, где руками можно достать стены домов, стоявших друг напротив друга, петляли по плану средневекового архитектора. Они иногда широкими ступеньками бежали с горы, но чаще заводили случайного путника в каменные лабиринты и тупики, где даже в летний зной было прохладно.

Мороз бежал по коже, когда заблудившийся турист попадал в каменный мешок. Отовсюду веяло духом старины. Страшно было прикоснуться к холодным стенам. Казалось, что эти дома переживут еще не одного хозяина. Они верно служили людям и передавались из поколения в поколение.

Но цивилизация добралась и до этого уголка земли. То там, то тут в глубине арок за толстыми прутьями ворот прятались роскошные машины и мотоциклы. Из узких стрельчатых окон доносились звуки современной музыки и взрывной смех молодежи. А в просвете домов был виден золотистый купол новенького католического храма.

Сюда приезжали испанские и иностранные туристы, чтобы отдохнуть от суетной жизни в больших городах.

Зимой их привлекал горнолыжный курорт, а летом – термальные источники и прогулки по горам. Здесь между скалами синели глаза озер с такой прозрачной водой, что с плотин, пересекавших их, были хорошо видны бурые полосы, стремительно мелькавшие по дну. Это резвилась красная форель. С гор с шумом срывались потоки водопадов, а по дороге, вьющейся серпантином по горам, на машине жители легко попадали в соседнюю Францию, чтобы полакомиться восхитительными пирожными.

А еще гостей притягивали праздники старой Каталонии. И говорили здесь больше по-каталонски, хотя с детства знали два языка.

В этом заповедном месте с красивым названием Puebla de los Angeles, Деревня Ангелов, Карлос провел детские и юношеские годы, сюда же вернулся после окончания университета. Правда, когда женился на Мадлен, уехал в Барселону. Молодая жена не захотела остаться в горах. Она не могла жить без шумных проспектов, больших брендовых магазинов и ночных развлечений курортного города. И никакие уговоры родственников и мужа не заставили черноглазую красавицу уехать в глушь, пусть даже и ангельскую.

– Ты уже подумал, в каком доме остановишься? – поинтересовалась у сына Ремей, пока они шли через холл к ресепшн.

– Я хочу поселиться в номере на верхнем этаже, – ответил Карлос.

– В том, где окно выходит на крышу?

– Да. Оттуда хорошо видна и деревня, и горы. Нужно, чтобы Антонио проникся этой красотой, понял, почему меня так всегда тянуло в родные места.

– Но Мадлен захочет иметь свое жилище, – настаивала мать. – Возьми дом бабушки, там как раз заканчивается аренда у постояльцев. Или нет. Лучше тети, в нем три этажа. На одном устроим детский блок, на другом поселитесь вы с Мадлен, а внизу будет столовая и кухня.