На круги своя.
В конце апреля, после череды пересадок с поезда на поезд, короткой остановки на отдых в Львовском сборном пункте и ночёвки на полу в безлюдном вокзале узловой станции, прапорщик Складовский, малого роста, но с большими, относительно его комплекции, погонами, командует: "На выход!"
Рядовой срочной службы Геннадий Ковальчук дублирует команду и в срочном порядке, вместе с семнадцатью представителями своего призыва десантируется на потрескавшийся асфальтированный полустанок, стоянка электрички всего две минуты. Солдаты оглядываются - кругом лес. Высокие тонконогие берёзы, вперемешку с осинами и редкими соснами, расступались лишь перед исчезающим в дали железнодорожным полотном. Ковальчук пересчитал бойцов и доложил провожатому. Прапорщик Складовский в роли "покупателя", с учебной части на окраине Керчи, где ему, бог весть по каким критериям отобранных, доверили сопровождать восемнадцать курсантов к месту продолжения их срочной службы. Впереди шёл прапорщик, за ним гуськом солдаты с вещмешками скудного личного добра и шинелями в руках. Замыкал шествие рядовой Ковальчук. Выходец из местного села, прапорщик хорошо знал потайные тропы и вскоре вывел отряд из тёмного лесного массива на послеобеденный свет. Просторы военного аэродрома впечатляли. Пересекать взлётную полосу запрещалось, но так путь к части, где прапорщик должен был передать личный состав и документы из рук в руки, сокращался на добрые пять шесть километров. Солдаты, подчиняясь команде "шире шаг", с широко раскрытыми глазами, быстро перебирая ногами, засеменили по территории аэродрома. Обилие разной военной техники, самолётов, диковинных построек с множеством торчащих прутьев и сеточных конструкций, на время прогнали тревожные мысли молодых людей, и они впервые за долгое молчаливое путешествие, делились впечатлениями с ближайшими попутчиками.
В учебке курсанты были все равны, там царила "уставщина". Подъём и отбой за 45 секунд, недосыпания, недоедания, вечно в холоде - не хилые испытания для тела и духа. Худощавый рядовой срочной службы Геннадий Ковальчук, за первые два месяца, похудел ещё больше. Но даже к таким суровым условиям он привык быстро. Высокий, спортивного телосложения, внутренне дисциплинированный, с лёгкостью влился в ряды вооружённых сил. Офицеры сходу подметили его лидерские способности и после формирования взводов рядовой Ковальчук был назначен старшим над равными. За пять месяцев особо ни с кем не подружился, но авторитет его понемногу рос и последние месяцы, при полном доверии начальников, рядовой Ковальчук единолично сопровождал взвод на все ежедневные уставные мероприятия согласно расписанию: приём пищи, занятия, вечернюю прогулку. Личный состав взвода находил в этом свои плюсы. Меньше на глазах у офицеров - больше вольности. Например, вместо утренней пробежки по всей территории части, среди таких же сотен бедолаг в зелёной форме, старший среди равных заводил тридцать подчинённых за дальний учебный корпус, где вместо беготни, благодарные курсанты, тихонько покуривая, дожидались окончания зарядки. Сам новоиспечённый командир не курил, и ему не было зазорно постоять на стрёме, высматривая потенциальные неприятности, и в случае чего, взвод строем, бодро выбегал по дорожке в направлении казармы.
Что теперь ждало рядового Ковальчука и его попутчиков в войсках? Только глухой не слышал про "дедовщину" и это напрягало.
Прошло около трёх живописных часов с высадки десанта на полустанке и построением перед входом в трёхэтажное казарменное здание. Вскоре прапорщик по-английски удалился, и никто из прибывших его больше не видел.
В военном городке, где большая часть зданий так или иначе были задействованы в службе, расположено множество воинских частей, обслуживающих военный аэродром. На окраине пятиэтажки - общежития. Городок окружён лесом и утопал в зелени, в основном вечнозелёной. По утру, когда городок начинал гудеть как улей, высыпавшими из казарм солдатами на утреннюю зарядку, в любую погоду и время года, кроме выходных, проезжая часть заполнялась сотнями велосипедистов - прапорщики и офицеры следовали на службу. Пешком на аэродром добираться долго, да и мало у кого из нищих военных имелся личный автотранспорт. Старожилы, в утренние часы называли военное поселение "китайской республикой".
В батальоне аэродромно-технического обслуживания и предстояло вновь прибывшим "весело и познавательно" провести оставшиеся полтора года срочной службы. Ковальчука и ещё пятерых определили на третий этаж, остальных раскидали по ротам на первых двух этажах - транспортную и роту охраны.
Как природа меняется в ходе сезонов, так и служба в учебке и в войсках разительно отличалась. Еды вдоволь, в столовой кормили на убой, да и в тёплое время года всегда можно было поживиться чем-то съедобным на местности. Стоило отойти подальше от казармы, за лесной просекой начинались приусадебные участки осевших на пенсии военнослужащих. Там всегда можно было разжиться яблоками всех мастей, от ранних в июле, до поздних в октябре. А ещё сливы, смородина, малина, ежевика, в лесу земляника и черника. О хлебе насущном можно было не переживать, желудки наполнены, а как быть с пустотой в душах юнцов в солдатской форме?
С первых минут, прибывшим дали почувствовать - тут вам не это. Добрую половину уставных отношений, что они познали в учебке, теперь, с лихвой, заменили неуставными. Подъём никто не контролировал по времени, но, если завозился, всегда находился один из старослужащих, который армейским матерным, в оскорбительном тоне, советовал ускориться. Поскольку в специальном батальоне проходили службу только три призыва после учебки, в отличие от других частей, прибывшие, прослужив полгода, снова оказывались в роли самых "молодых". "Свистки" - так их называли, потому что, когда рядом не было офицеров, ближайший к "деду", прослужившему полтора года, молодой был обязан откликнуться на свист и быть готовым выполнить любой каприз старослужащего. С прибытием молодых, старшие призывом на полгода, переводились в категорию "черпаки", в статус надзирателей за "свистками", обучающих премудростям нелёгкой армейской службы и следящих за покорностью младшего призыва.
Одному Богу известно, как бы сложилась судьба рядового Ковальчука, не случись одно противоречивое событие. Как правило, продвижение по службе сопровождалось с течением времени. Самые ответственные из "черпаков" назначались на одну из четырёх должностей командиров отделения. А дослужившись до "деда", вставали на должность заместителя командира одного из двух взводов, возглавляемых офицерами. С точки зрения уставных и неуставных отношений выглядело логичным.
Не прошло и пары дней непростого вливания в новый коллектив, как рядового Ковальчука поставили перед фактом - он новый командир отделения первого взвода. Неизвестно было, что такого написано в сопроводительной характеристике Ковальчука, но решение начальство роты приняло окончательно и бесповоротно. На счастье, Ковальчук не успел в полной мере ощутить негодования старшего призыва, его первым из прибывших, отправили в отпуск. По возвращении к месту службы, с осознанием гордости за свои достижения и получения звания младшего сержанта, единичный случай стремительного карьерного роста в батальоне, он готовился к бою, в прямом и переносном смысле. В казарме нового командира отделения встретили неодобрительными взглядами, включая и представителей младшего, его призыва, которые за прошедший месяц шуршали по полной, в отличие от отдохнувшего выскочки.
